Путь

Рякин Евгений Владимирович

Олли только недовольно мотнул головой, впрочем, втайне польщённый, что его похвалил сам Доктор. Но болтать без умолку он действительно почти прекратил, поэтому Алекс чаще всего беседовал с Бо.

— А вообще, несмотря на то, что пока непонятно, как действовать, мне нынешняя ситуация нравится, — говорил ей Доктор.

— И чем же? — иронизировала девушка.

— А тем, что всё ясно. Есть влиятельные друзья — это Аттал Иванович и Валера Берет, которые всегда придут на помощь, есть враги — это Слава Орлан и его сын Колька Кащей, они вставляют палки в колёса и мстят. Вот они — незыблемые основы, на которых я буду строить свою стратегию! — торжественно произнёс он, гордый наличием таких

авторитетных товарищей и не менее крутых соперников.

— Как знать, как знать, — негромко произнесла Бо, — иногда и самый прочный фундамент даёт трещину.

— Надеюсь, что не в моём случае, — самоуверенно парировал Саша.

**

Однажды, в обычный день, после еды, Бо и Александр пошли немного прогуляться вдвоём по запущенной набережной, и как-то так вышло, что они разговорились об отношениях. Бо вкратце поведала о своей судьбе, умудрившись отделаться общими фразами. Доктор тоже не стал рассказывать ни о чём личном, лишь грустно промолвил, что найти теперь вторую половину практически невозможно. Но внезапно девушка категорическая не согласилась с молодым человеком:

— Саша, ты абсолютно неправ. Ведь эта история о двух половинках строится на платоновском мифе об андрогинах. Сказке, понимаешь? То есть этого никогда не существовало. Например, в этом же самом мифе говорится: что-то там, что у людей раньше было четыре уха, четыре ноги и руки, два лица, а ещё что-то про срамные места, типа, срамных мест два, а про другое я вам и рассказывать не буду, потому что там вообще запредел! Понимаешь теперь? Это просто миф, который все принимают за реальность. Нет никаких вторых половинок, и не было. Есть либо люди, с которыми хорошо вместе, либо люди, с которыми плохо. Но почему-то многие всерьёз ищут свою вторую половинку, хотя это так же нелепо, как мечтать жить с четырьмя руками и двумя срамными местами.

— Да, ты права. Наверное, так нужно мозгу, — небрежно ответил Алекс.

— Нужно мозгу? — повернула она голову и сузила глаза. — И зачем же?

— Понимаешь, левому полушарию необходимы истории. Сказки, романы, мифы — не важно что.

— Не поняла я, — наморщила брови Бо. — Это ты о чём?

— Видишь ли, когда мозг человека взрослеет, он, то есть человек, конечно, а не мозг, начинает ощущать своё место в череде событий. И ему хочется понять, а что было до этого? Так уж устроены мыслительные процессы левого полушария. Оно пытается узнать то, что более-менее реально — своё прошлое, прошлое отцов, дедов, прадедов, остальных поколений и всего мира вокруг. Рождается желание познать историю, так можно сказать. Но представь себе ветхие времена, две-три тысячи лет назад. Какая там история? Не сдохнуть бы с голоду. Однако прошлое, то есть история, нарратив, если говорить научно — они всё так же были важны, просто жизненно необходимы левому полушарию. И что тогда он делает?

— Что же, интересно?

— Тогда мозг рождает мифы, Бо. Так появляется всё — любовные романы и различные религии, человеческая мораль и нормы поведения, представление о предопределённости и судьбе. Всё это мифы, созданные левым полушарием.

— Зато человечество верит мифам! — со знанием дела сказала Бо и уточнила. — Хотя ты прав, не боги их рождают, но люди!

— Это верно! — подтвердил Саня, нахмурился и вдруг ушёл в глубину собственных мыслей. Повисла пауза, прерываемая лишь вскриками птиц.

— Саш, а ты и правда доктор? То есть я имею в виду не погоняло* (прозвище), а специальность? — с любопытством спросила Бо.

— Нет, — открыто улыбнулся он. — Вернее, не совсем. Я, конечно, на операциях тоже ассистирую, но, скорее, я теоретик. Я преподавал нейродисциплины у нас в Ахейском ликее.

— Ух ты, как интересно, — непонятно чему обрадовалась Бо. — А скажи, пожалуйста, ты про сон что-то знаешь?

— То есть? — уточнил он.

— Про сон. Для чего он нужен, например, и как это устроено, — заинтересованным тоном пояснила она. — Давно хочу понять смысл своих сновидений, но не всегда получается. Так что, ты что знаешь?

— Ну, кое-что, конечно, знаю, но не глубоко. У нас не было специальной лаборатории, чтобы проводить эксперименты. Скорее, мои знания основаны на неких общих принципах. А что ты хотела узнать? — наконец осведомился он.

— Всё! — выпалила Бо. — Я хочу понять всё: есть ли вещие сны, как правильно их толковать, да и не только — много всего.

— Ну, если ты думаешь, что можно утром открыть сонник и прочитать, что значит то или иное сновидение, то я тебя разочарую, — по-доброму улыбнулся Саша. — Это ерунда на постном масле. Во снах есть смысл, но вовсе не такой, чтобы он имел какое-то конкретное значение. Например, что для тебя значит, скажем, цыплёнок? Вот первое, что придёт в голову.

— Цыплёнок? — не поняла она. — Не знаю даже… Так одного кретина у нас во дворе звали. Ты это слово сказал, и его образ у меня в голове всплыл.

— Вот, — подтвердил Саша. — А у меня цыплята ассоциируются с тем, как мама в детстве водила меня в контактный зоопарк, там я их брал на руки и гладил. И так у каждого человека, поэтому любой сонник точен, как часы без стрелок.

— Хорошо. Принято! — с нажимом ответила ему Бо. — Но у меня ещё много вопросов. К примеру, отчего во сне всё настолько нелогично? Начинается с одного, откуда-то возникает что-то другое, потом вообще всё меняется? Ведь я же правильно понимаю, что сон — это продукт работы мозга? Так почему бредятина такая снится?

— Ну, это, на самом деле, несложно. Ты правда хочешь, чтобы я объяснил? Просто это за пару слов не рассказать.

— Хочу! А время у нас есть, — решительно кивнула Бо и обратилась было в слух, но тут же решила показать свою осведомлённость. — Я, кстати, кое-что знаю. Есть быстрый сон, когда нам снятся сны и двигаются глаза, и медленный, когда мы просто спим. Эти две фазы несколько раз за ночь меняются. И ещё я знаю, что во время сна мы, как бы правильней сказать… во время сна мы перерабатываем разную информацию. Верно?

— Да, всё практически правильно, кроме того, что сновидения приходят к нам и во время медленного сна, который отвечает за декларативную память, а быстрый сон — за процедурную память. Но на этом не буду заострять внимание, расскажу в другой раз.

— Ага, меня всё же больше волнует вопрос, почему ж нам снится бессвязный абсурд?

— Да, в общем, ответ будет прост. Мозг работает на определённых нейромедиаторах — это примерно, как гормоны, но только в мозге. Так вот, днём нервная система в основном, скажем так, функционирует на серотонине и норадреналине. Конечно, есть и другие медиаторы — глутамат и гамма-амино масляная кислота, например, но содержание двух первых имеет особенное значение. Днём твой мозг, условно говоря, работает на этом топливе, позволяя размышлять, запоминать, строить планы, концентрировать внимание и так далее. Зато ночью их содержание резко падает, и ты теряешь возможность делать всё вышеперечисленное. Кстати, именно серотонин влияет на то, что мы можем отличить реальность от сказки, можешь себе представить? Поэтому при дефиците этого нейротрансмиттера во время сна, теряется возможность подвергнуть происходящее критической оценке. Наш внутренний скептик спит вместе с нами, а за происходящим наблюдает, условно, маленький эмоциональный ребёнок. В метафорическом смысле, — уточнил он.