Путь
Шрифт:
— Геркулесовы Столбы, — напомнила Бо и зевнула.
— Точно. И вот она огромная такая махина, а я внизу стою, маленький, и понимаю, что если она прорвётся, то меня сметёт. И всё, что вокруг, тоже будет снесено, понимаешь? Как будто из книжки про Великий Потоп. А ручейки всё больше и больше, и в одном месте прямо прорывать начало — расселина образовалась, вода стала хлестать. Ну, думаю, всё — кранты. Оборачиваюсь, чтобы убежать, и вижу, что за мной люди стоят, то ли живут они здесь, то ли тоже посмотреть пришли. Я понимаю, что ещё минута-другая, и нас всех снесёт к чертям собачьим.
— Это сон такой? —
— Сон конечно, — нетерпеливо бросил он и продолжил. — И тут у меня в руках оказывается мешок.
— Мешок?
— Мешок. И я начинаю в него эту воду собирать, но он быстро наполняется и от давления воды не рвётся, но тоже протекает, и тогда я беру ещё один мешок и кладу первый во второй, потом второй в третий, и я вот уже не один, а все эти люди мне помогают. Мы вместе держим этот мешок, вернее, несколько мешков, и начинаем обратно давить, как бы прижимая к дамбе. И пока мы воду держим, какие-то рабочие, то ли знакомые, то ли незнакомые, специальной замазкой покрывают трещины в дамбе, и они понемногу затягиваются, и вода перестаёт течь. Причём как-то так получается, что эта замазка прямо против течения просачивается и затвердевает, образуя кристаллическую решётку. То есть если бы напора воды не было, то эта замазка бы не подействовала, понимаешь? Без напора воды она не работает! Понимаешь меня?
Бо поморгала с таким видом, будто пыталась осознать хоть что-то, но пока ничего не получалось.
— А потом мы взяли этот мешок, связали его края, какими-то шнурками затянули, и всё — вода из дамбы не бежит, трещины заделаны, а вода, вместо того чтобы прорвать плотину и всё разрушить, мирно покоится у нас в руках. В мешке.
— Так, — протёрла руками глаза Бо. — И чего дальше.
— Бо, — проникновенно произнёс Доктор, понизив голос. — Мне кажется, я понял, что нужно делать — нужно ехать к Митяю и обсуждать.
**
— Давайте покубатурим, коль не шутите. У меня сегодня есть свободное время, но его немного. Всё будет зависеть от разговора, — постучал пальцами по шершавому кулаку Митяй Котлин и выразительно поглядел на Александра и Бо. Компания сидела в беседке на берегу Волги. — Я в своё время договаривался с Вуйчиками, что они не лезут сюда и получают за это рублы. Теперь их нет. Ни братьев, ни денег, соответственно.
— Ну, так они и не лезут, — усмехнулся Доктор. — Договор-то не нарушается. — Митяй сразу же недобро на него посмотрел:
— И чё ты хочешь сказать? Что теперь ты хочешь получать с меня деньги?
— Ребятушки, давайте разговаривать, а не бычиться, — приподняла руки вверх Бо. — А то так мы ни к чему не придём. Митяй, мы вовсе не за этим приехали. Выслушай нас сначала, хорошо.
Тот, недобро глядя, молча кивнул.
— Ты сам понимаешь, что по экономике, только минимум двухкампусовые, а оптимально — трёхкампусовые полисы имеют шанс на хоть какой-то рост. Появляется финансовый оборот…
— Ты поаккуратнее с выражениями, мы же пацаны простые, такие термины не рубим, — фыркнул Митяй Котлин. — Да ладно, я шучу. Понимаю, конечно. И чё дальше?
— Короче, вам, нам, вам и нам надо вместе развиваться…
— А ты-то сама где, кстати, Бо? Там? Или у нас?
— Я у нас, Митяй. Но я и там тоже.
— И за ваших, и за наших?
— У меня нет этого.
— Чего «этого» у тебя нет?
— У меня нет ни наших, ни ваших.
— А что тогда у тебя есть, Бо? Поделись.
— Я тебе так скажу, Митяй. У меня есть свои!
— Ах, вот как, свои? Понимаю. Понимаю. Ну, да ладно. И чего вы ко мне-то приехали, уважаемые свои? — голос Митяя не терял агрессии.
— С одним предложением.
— С каким?
— Давай мириться с Райхом?
Котлин даже ошалел.
— Чего?! Ты сама поняла хоть?! Ты чего, вообще, такое говоришь? Идти к ним на поклон? Как побитые собаки? Да никогда на Руси такого не было и не будет! — как огонь вспыхнул Митяй. — Если ты за этим приехала, то тогда забирай своего архаровца!..
— Нет, Митяй, — спокойно произнёс Александр, не дав тому договорить. — Это не она приехала, это я с ней приехал к тебе с совершенно другим предложением — абсолютно противоположным, и ты его ещё не выслушал.
— Это с каким таким противоположным? — резко остыл Котлин.
— Понимаешь, Митяй, я — Доктор, — начал издалека Александр. — И я точно знаю, что геморрой сам себя не вылечит.
— И? Это что-то должно означать?
— Должно. Чтобы победить — надо биться. И я хочу предложить тебе расхерачить Райх. Раз и навсегда. — Доктор сцепил пальцы и в упор посмотрел на Митяя. Тот молчал, внимательно вслушиваясь. Саша продолжил:
— Видишь ли, нельзя идти вперёд, глядя назад.
— Можно, если не смотреть, а оглядываться.
— Смотреть и оглядываться — разные понятия.
— В этом я с тобой согласен, Доктор. И что?
— То, что немец придёт, но мы будем готовы.
Митяй внимательно пригляделся к Доктору.
Вот с этой секунды время поскакало быстрее.
*
— Ванька, иди сюда быстрей, тебя одного ждём! Так, теперь все в сборе? Все. Начнём. Это мой товарищ — его зовут Саня Доктор. Он новый босс Ганзы, за него подписались Аттал и сам Ильсид.
Митяй Котлин показал на Александра вытянутым указательным пальцем и мизинцем. Несколько взрослых мужиков, сидящих на скамье в спортзале, вытирали вспотевшие шеи и уважительно закивали. Подошедший Ванька, сильно похожий на Митяя — только без морщин и с бородой, прислонился к шкафчику.
— Кстати, это он убил Симона Вуйчика.
Котлинцы ещё раз взглянули, ещё более уважительно.
— Но это не всё. Доктор приехал к нам с интересной идеей. Он предлагает, — Митяй сделал паузу, выставив вперёд челюсть, — ни много, ни мало, он нам предлагает расхерачить Райх!
Головы заинтересованно и удивленно вытянулись. Один дядька даже привстал. А Митяй продолжил:
— Но делать это по науке, а не срать вприсядку, поняли? Немцы для нас сейчас — это геморрой. А геморрой, как вы можете догадаться, он сам себя не вылечит, доктор правильно говорит. И нам нужно что-то с ними делать, что-то решать. Мы можем вечно враждовать, но лет через десять здесь будет деревня, а через двадцать — пустующие филы, кладбище жизни, как говорил мой дядя Макар. Конечно, мы можем к ним, к дойчам, пойти, договориться, да? Но это похоже на унижение.