Путанабус. Трилогия
Шрифт:
– А девочек искать для начала не станете? – попробовал я направить энергию патрульных в нужное русло. – Их словесный портрет мы вам охотно дадим. Прямо сейчас.
– Искать их в данный момент по борделям – вряд ли хорошая идея, – мадам офицер наморщила лобик, – не говоря о том, что облавы вообще малоэффективны. Вполне они могут сейчас сидеть на привязи в какомнибудь подвале. А врываться в частные дома, нарушая без оснований прайвеси[202], можно только в крайнем случае, когда мы абсолютно уверены, что похищенные там.
– А заявление о киднеппинге вы от нас сейчас примете? – настаивал я.
– Зачем? – удивилась лейтенант Робинзон. – Ваш вызов зарегистрирован компьютером. Ему присвоен номер. Это и есть заявление. Если мы найдем похитителей, их выдворят из города в профилактических целях, а если вина будет доказана, то их просто продадут в рабство в Конфедерацию. Насыпи в болотах строить.
– А как же возбуждение уголовного дела? – Меня их процедура очень удивила.
– У нас нет тут такой бюрократии, как в Старом Свете, – гордо ответила лейтенант.
– А кто будет вести розыск? – Мои расспросы стали смахивать на допрос, но отвечали мне пока охотно.
– Словесный портрет мы раздадим всем патрульным. Кто первый опознает, тот и будет их арестовывать, – пожала плечами мадам лейтенант.
Нашу беседу прервал вошедший в номер отдышливый доктор. Типичный такой доктор, как из старых европейских фильмов. В легком костюметройке из чесучи. Даже с саквояжем. Лет шестидесяти. Совсем седой и без малейшего намека на лысину. С хорошей стрижкой.
– Итак, где больной? – Он обвел нас всех взглядом поверх старинного золотого пенсне (или сделанного на заказ под старину, для солидности). Чувствовалось к тому же, что английский язык для него – не родной.
Я показал ему на Катю и предупредил, что она уже выпила граммов сорок крепкого спиртного.
– Вы это учтите при назначении препаратов.
– Всенепременно, молодой человек, всенепременно, – ответил он в пространство, и, сев на кровать напротив Лупу, взял ее за запястье проверить пульс.
Я отошел к двери и пригласил сержанта выйти покурить.
В коридоре представился, протянув руку:
– Джордж.
– Сэм, – ответил он на рукопожатие.
Его ладонь была крепкой и сухой, какие мне всегда нравились. Терпеть не могу потных рук: люди с такими руками у меня всегда вызывают неосознанные подозрения.
Недолго думая я угостил сержанта «Парламентом».
– Богато живете, – усмехнулся он.
– Остатки былой роскоши, – пояснил. – Последняя пачка изза ленточки. Кстати, а что тут курят из порядочного?
– Да все, что и в Старом Мире, только в четыре раза дороже. Многие тут изза этого курить бросили. Накладно очень, даже при нашем жалованьи. Пятьшесть экю самая дешевая пачка.
– А из местного? – Вопрос для меня был актуальный.
– Как правило, дрянь, сигары лучше, – просветил меня он в местной табачной промышленности. – Местные сигареты неплохие есть только у испанцев – чтото типа староземельного «Дукадо»[203]. Черный табак. Называется этот сорт «Конкиста». Узнаете сразу: пачка бежевая. На ней голова в средневековом шлеме. Но они их не развозят по другим землям. Самим, говорят, не хватает. В Виго такая пачка стоит экю. В маленьких городках дешевле. Остальные местные сигареты – просто солома с химией. А вот сигары рекомендую. Очень неплохи. Не хуже тех, что изза ленточки. Размер, правда, пока только большой. Но зато недорого. В Латинском союзе большие табачные плантации и много дешевой рабочей силы.
– Сержант, я понимаю, что мадам лейтенант блюдет честь мундира, – поменял я тему, раз вопрос с затравкой беседы мы прошли неплохо, – но ты мне, как мужик мужику, ответь: реально найти девчат? Или это с концами? Я даже не спрашиваю про то, как покарать похитителей. Мне девчата важней, – стукнул я кулаком по подоконнику.
– Ты в курсе, сколько в городе борделей? – ответил он поодесски.
– Нет. Даже не интересовался.
– Больше полутора сотен. – Сержант для подтверждения важности информации показал пальцем на потолок. – На все вкусы, размеры и любой кошелек. И это вполне легальных заведений, с регистрацией. Квартал «красных фонарей» – это почти четверть города по территории.
Он подождал, пока я вкурю эту информацию, и продолжил:
– Конечно, Орден обязан пресекать насилие и принуждение, но мы же не всесильны, хотя делаем что можем. Совсем недавно освободили группу ваших русских девочек, которых обманом завлекли в этот бизнес. Сейчас они в лагере переселенцев. Мы даже автобус с водителем выделили им от Патрульных сил, чтобы они добрались до русских земель без проблем. Но в этом случае мы имели не только описание, но и имена этих сутенеров.
– И что вы с этими сутенерами сделали?
– Выставили из города.
– И все? – Я был шокирован. – Да я не удивлюсь, если после такого наказания у вас здесь не будет эпидемии похищений людей.
– Решение принимал не я, а руководство. Я выполняю приказы. – Сержант встал в позу святой невинности.
– И что, – недоумевал я, – вы их выпроваживая, даже почки им не отбили, чтобы они хотя бы ссали кровью всю оставшуюся жизнь?
– Как вы, русские, жестоки, – искренне удивился сержант.
– А что мне с такой мразью – прикажешь в десны целоваться? Или вести душещипательные беседы об их тяжелом детстве, материпроститутке и отцеалкоголике? Почему вы, как коммунисты, гуманны только с преступниками? Ты лучше об их жертвах подумай, когда в следующий раз будешь говорить о жестокости. – Я начал не на шутку заводиться.
– Мы выполняли приказ, – слегка набычился сержант.
– Приказ у вас был вывести их из города. Так? – уточнил у него.
Сержант кивнул.
– И я уверен, что в приказе не было ни слова о том, в каком состоянии вы их должны выкинуть за ворота.
Сержант снова кивнул в подтверждение моих слов.
– И уже только от вашего понимания ситуации и вашей совести зависело, в каком состоянии выдворяемого выполнить такой приказ? И никто вам не мешал там самим совершить возмездие. А вы их даже дегтем не вымазали и в перьях не вываляли[204].