Путешествие на край ночи
Шрифт:
Уж если обязательно надо любить кого-нибудь, лучше любить детей, с ними меньше риску, чем со взрослыми, по крайней мере находишь извинение в надежде, что они в будущем будут не такие хамы, как мы. Еще ничего не известно.
На его синевато-бледном лице дергалась постоянная усмешечка чистой доброжелательности, которой я никогда не забуду. Радость для целого мира.
Мало у кого после двадцати лет еще найдется непосредственная доброжелательность, какая бывает у животных.
— Эй! — позвал меня Бебер. — Доктор! Правда, что подобрали какого-то мужчину ночью на площади Праздников? У него голова
— Нет, дежурил не я, Бебер, не я, а доктор Фролишон.
— Жалко. Тетка сказала, что хорошо бы, если бы вы… Вы бы ей все рассказали.
— Ну, в следующий раз Бебер.
— Часто здесь людей убивают, а? — заметил еще Бебер.
Я как раз переступал через пыль, когда подъехала муниципальная машина, подметающая улицы; налетел настоящий тайфун, наполняя улицу новыми облаками пыли, более плотными, наперченными. Ничего не было видно.
Бебер прыгал, чихая, крича, он ужасно веселился. Его голова, жирные волосы, ноги чахоточной обезьянки — все это плясало, повиснув на метле.
Тетка Бебера вернулась с покупками. Она уже опрокинула рюмочку; нужно сказать, что она также немножко нюхала эфир, привычка, которую она приобрела, когда служила у доктора и когда у нее болели зубы мудрости. У нее осталось только два передних зуба, но она никогда не забывала их чистить: «Кто служил, как я, у врача, знает, что такое гигиена». Она давала медицинские советы не только соседям в округе, но даже вплоть до Безона.
Мне было бы интересно узнать, думала ли она когда-нибудь о чем-нибудь, тетка Бебера. Нет, она ни о чем не думала. Когда мы оставались с ней вдвоем, без любопытных слушателей, она спешно просила у меня даровой консультации. В известном отношении это было даже лестно.
— Вы знаете, доктор, вам могу это сказать как врачу, Бебер паршивый мальчишка… Он балуется. Я заметила это уже месяца два тому назад. И понять не могу, кто мог научить его такой гадости! Ведь я его прекрасно воспитала… Я ему запретила это делать. Не слушается…
— Скажите ему, что он от этого сойдет с ума, — подал я классический совет.
Бебер, который слышал, о чем мы говорим, был недоволен.
— Я не балуюсь, это Гага мне предложил…
— Ну, вот видите, я так и знала, — сказала тетка. — Эта семья Гага, знаете, на пятом этаже. Они все развратники. Говорят, что дедушка бегал за укротительницами. Скажите, пожалуйста, на что это похоже — за укротительницами!.. Скажите, доктор, вы не могли бы, пока вы здесь, прописать ему какую-нибудь микстуру против этого баловства…
Я шел за ней в швейцарскую, чтобы прописать Беберу антипорочную микстуру. Я был очень ласков со всеми, я сам это знал. Никто мне не платил. Я давал даровые консультации, в особенности из любопытства. И напрасно. Люди мстят за услуги, которые им оказываешь. Тетка Бебера пользовалась, как все, моей гордой бескорыстностью. Я распускался, врал. Я шел за ними. Мои клиенты ныли, с каждым днем овладевая мной все больше, делали со мной что хотели. В это же время мне показывали одно уродство за другим, все, что они прятали в лавочке своей души и не показывали никому другому, кроме меня. За эту мерзость нельзя заплатить достаточно дорого. Но они скользили у меня меж пальцев, как гладкие змеи.
Когда-нибудь, если я проживу достаточно долго, я расскажу про все.
Погодите, сопляки! Позвольте мне только быть с вами любезным в течение еще нескольких лет. Не убивайте меня еще. С подобострастным и безоружным видом я расскажу про все. И уверяю вас, что вы тогда начнете отступать, как те слюнявые улитки, которые в Африке приходили гадить в мою лачугу. Я сделаю вас еще более утонченно трусливыми, до того гнусными, что вы, может быть, от этого наконец подохнете!
— Она сладкая? — спрашивал Бебер про микстуру.
— Не надо сладкой, — давала мне наставления тетка, — для такой дряни. Он не заслужил, чтобы она была сладкой, и потом он и так уже достаточно у меня сахара ворует! У этого нахала все пороки. Он кончит тем, что зарежет собственную мать!
— У меня нет матери, — возразил Бебер сухо и не теряясь.
— Дерьмо! — сказала тогда тетка. — Я тебя выдеру, если ты будешь мне возражать.
И она пошла за кнутом. Но он уже удрал на улицу. «Развратница!» — кричал он ей из коридора.
Тетка краснеет и возвращается ко мне. Молчание. Мы переводим разговор на другую тему.
— Может быть, стоило бы вам, доктор, зайти к даме в бельэтаже на улице Шахтеров… Это бывший служащий нотариуса, ему о вас говорили… Я ему сказала, что вы очень ласковый с больными, доктор.
Я сейчас же понимаю, что она врет, тетка. Ее любимый доктор — Фролишон. Она его рекомендует, где только может, а меня ругает при каждом удобном случае. Моя гуманность вызывает в ней животную ненависть. Ведь она сама животное — не следует этого забывать. Но Фролишон, которым она восхищается, заставляет ее платить наличными, тогда она обращается ко мне за консультациями так, мимоходом. Значит, раз она меня рекомендовала, это, должно быть, что-нибудь бесплатное или же за этим кроется какое-нибудь грязное дело.
Уходя, я все-таки вспоминаю о Бебере.
— Надо гулять с ним, — говорю я ей, — он недостаточно гуляет, этот ребенок…
— Куда же мы пойдем? Мне ведь далеко от дому отойти нельзя…
— Хоть до парка гуляйте с ним, по воскресеньям.
— Ну, а в парке еще больше народу и пыли, чем здесь. Все друг на друге сидят.
Ее замечание правильно. Я думаю, какое бы другое место ей предложить.
Робко предлагаю кладбище.
Кладбище Гаренн-Ранси — это единственное место в нашем районе, где на сравнительно большом пространстве растут деревья.
— Верно! Я совсем об этом не подумала, можно будет туда сходить. Будешь ходить со мной гулять на кладбище, Бебер?.. Приходится его спрашивать, доктор, потому что насчет прогулок тоже упрям, как осел.
Бебер как раз ничего не думает по этому поводу. Но мысль понравилась тетке, и этого достаточно. Кладбище — ее слабое место, как у всех парижан. Кажется, что по этому поводу она даже начинает мыслить. Она взвешивает все «за» и «против». На Земляных валах очень много хулиганья… В парке, несомненно, слишком много пыли. В то время как на кладбище положительно недурно. И потом публика, которая бывает там по воскресеньям, обыкновенно публика вполне приличная и умеющая себя вести… К тому же очень удобно то, что на обратном пути, если идти по бульвару Свободы, магазины открыты по воскресеньям и можно купить все, что надо.