Путешествие по небесной России
Шрифт:
– Да понял, понял, – нетерпеливо махнул рукой дальневосточник. – Давай второе, дед!
– Правило второе, кх-кх. Ты должен отделить страну от государства. Для себя, в своей голове. Отдели страну как таковую от государства как такового – и никогда больше не соединяй! Это, кх-кх, настолько разные и определяющие жизнь вещи, что когда они у тебя смешены, вся твоя жизнь перемешена и подменена. Многие понятия, кх-кх, и ценности в твоей жизни искажены. Но как только ты отделяешь страну от государства, всё раз и навсегда встаёт на свои места. Кх-кх, взгляд твой очищается: разум вместо мутной картины, созданной наложением двух картин, видит чётко одну и чётко другую. Понял?
– Да понял, дед – понятно объясняешь! Всё? А то пойду я!
– Всё – да не всё, – старикан провёл ладонью по белой бороде. – А куда ты пойдёшь?
– Куда… – призадумался на миг Андрей и всхохотнул: – Пойду туда, не знаю куда – как на камне написано!
– Кх-кх, а дорогу как искать будешь?
– Язык до Киева доведёт! – вновь отшутился приморец, предвкушая должное вот-вот состояться расставание с надоедливым незнакомцем.
– До небесного Киева, – многозначительно поправил имярек и продолжил ещё более загадочно: – Язык – да не твой. Слушай – да не спрашивай. Помни о первом правиле! Спросишь у кого, что делать, чтобы найти путь – пиши пропало, домой не вернёшься.
Договорив, старец опять погладил бороду – и неспешно зашагал дальше по скрытой тонким слоем тумана дорожке. Дотоле порядочно развеселившийся владивостокец резко посерьёзнел: как-то совершенно неожиданно для него старик сменил чудаковатый бред на бред малопонятный, а после и вовсе ушёл.
Андрей со вспыхнувшей злостью неясной природы смотрел в спину исчезавшему в белёсой пелене имяреку. Молодой человек даже чувствовал, что хотел о чём-нибудь ещё спросить старикана или просто крикнуть что-то ему вслед, но язык никак не поворачивался сделать это. Пожилой незнакомец так и слился в полной тишине с белыми клубами.
Дальневосточник какое-то время постоял на месте, повторяя про себя слова неизвестного, но потом совсем остыл к услышанному. Равнодушие весьма скоро сменилось прежним брезгливым отношением к старику: “Да на что этот сумасшедший дед мне сдался?! Надо побыстрей выбираться отсюда. Встречу кого-нибудь более адекватного. Лишь бы этот туман поскорее ушёл – в нём мало чего хорошего жди…”
Собравшись с мыслями, фанат стихий обогнул глыбу и зашагал по пути, которым пришёл имярек.
После того как огромный камень вкупе с парадной аркой остались позади, всё вокруг сызнова предстало сплошным клубившимся пространством, лишённым ориентиров и указателей. Без них приморец абсолютно перестал понимать, насколько туман мог сгущаться или рассеиваться. Обнадёживало только одно: покрытая белой каменной крошкой тропа оставалась единственной дорогой. От обеих её кромок так же, как и ранее, в белоснежное небытиё уходили крутые склоны, спускаться по которым любитель катаклизмов не решался.
Отсутствие же развилок позволяло владивостокцу думать, что он точно не заблудится и всегда сможет вернуться в исходную точку. Впрочем, поворачивать назад дальневосточник совершенно не намеревался, однако мысль о том, что за спиной были знакомые места, всегда грела душу любого преодолевавшего неизвестный путь человека.
Глава III. Кабриолет
С самого начала практически нулевая видимость не заставила Андрея усомниться в том, что туманная дорожка никуда не петляла, являясь самой что ни на есть прямой. И то, что на ней последовательно размещались арка и камень, не вызывало у бывшего студента-архитектора никакого удивления. Подобные архитектурные проекты были присущи разным городам. Например – Парижу, где в одну городскую линию выстроены Лувр, Триумфальная арка на площади Каррузель, Луксорский обелиск, Триумфальная арка на площади Шарля де Голля и Большая прямоугольная арка в районе небоскрёбов Дефанс. Или – родному Владивостоку, где спускающийся к бухте Океанский проспект образует длинную прямую, прочерченную через статую Будды мира, величественный памятник “Борцам за власть советов на Дальнем Востоке”, главную городскую площадь и Морской вокзал – парадные владивостокские ворота. В свете этого фанату стихий оптимистично представлялось, что впереди обязательно возникнет какое-то новое, возможно – монументальное, сооружение, или же просто значимый объект, достижение которого поможет прояснить происходившее. Мысль о потенциально кем-то реализованной архитектурной оси поддерживала дальневосточника – и он шёл в сплошном тумане бодрее прежнего.
Однако белые клубы не расступались: дорога пролегала сквозь них и только них. Подсчёт времени, как и при подъёме внутри вихря, оказывался для приморца невыполнимым. Сперва он пробовал считать шаги, отводя каждой их паре секунду, тем более, что так можно было отчасти почувствовать себя древним римлянином, который “шагом” называл именно шаг, сделанный одной ногой (два обычных шага. – Прим. автора), а тысячу таких шагов – “милей”. Настроя в итоге хватило на две сотни – измаявшись, Андрей предпочёл идти далее хотя бы без моральной усталости.
Перемена случилась там, где любитель катаклизмов её совсем не ждал: дорожка ни с того ни с всего принялась подниматься. Воспрянувший духом молодой человек ускорился, и буквально через десяток метров его голова вынырнула из белой пелены. Андреев взгляд упёрся в невысокую бескрайнюю заросшую травой насыпь, которая представляла собой остаток скрытого туманом подъёма и напоминала зелёный берег белоснежного моря, плескавшегося под голубым небом с большими округлыми облаками.
В два счёта забравшись на длиннющий травянистый гребень, владивостокец увидел перед собой двухполосную автомобильную дорогу, за которой до самого горизонта уходила гладкая зелёно-бежевая степь. Трасса, словно водораздел, разграничивала необъятное белое поле и столь вожделенную землю.
На всякий случай ещё раз осмотревшись, дальневосточник бойко прошёлся по асфальту до прерывистой белой линии. “Дорога как дорога, – подумал он, перешагивая пунктир, – даже разметка есть”.
За противоположной обочиной приморец спустился по дорожной насыпи на степную равнину и немедля присел на корточки. Его пальцы, точно в кино, бережно прикоснулись к земле.
– Как же я по тебе соскучился! – признался Андрей ей вслух.
Проявившееся по отношению к природе нежное чувство стало для туманного гостя полной неожиданностью. Правда, после короткой безмятежной паузы оно так же внезапно улетучилось: молодой человек поднялся на ноги, отступил чуть в сторону от приласканного участка и помочился, как это любили делать многие россияне прямо на обочинах трасс, никого не стесняясь и порой даже не отворачиваясь от проезжавших машин.
Удовольствие вышло бы абсолютным, если бы следом удалось всполоснуть руки – но никаких водоёмов поблизости не наблюдалось. “Что ж, так ходить дальше – не привыкать”, – заключил фанат стихий.
По возвращении на край асфальтового полотна Андрей закурил. Вдыхая дым и озираясь то на степь, то на туман, приморец размышлял над тем, как выбраться из злосчастного места. Продолжать идти пешком любителю катаклизмов точно не хотелось, да и силы являлись не бесконечными. К тому же, было совсем не понятно, чего ждать впереди. Оставался один вариант, несмотря на то, что по-прежнему мимо вообще никто не проехал: ловить попутку. В случае отказа подбросить, который виделся очень вероятным – ведь в последние десятилетия российские водители опасались и кого-либо подвозить, и помогать кому-нибудь на дороге, – владивостокец решил хотя бы разузнать о своём местоположении. Определившись, как действовать, он, уже ни о чём не думая, просто курил и созерцал обыкновенный равнинный русский пейзаж.
“Может, я в Амурской области? – вопросил сам себя при завершавшей тяжке фанат стихий. – Да не, не может такого быть! Не то, что ветер не мог меня туда отнести – а просто потому что это бред какой-то!” Вспомнив о вихре и захваченных им предметах, дальневосточник повременил с выбрасыванием окурка. Вместо этого Андрей аккуратно положил бычок в пачку, между целых сигарет.
Через пятнадцать минут праздного ожидания из-за далёкого поворота вынырнула белая точка и начала стремительно приближаться, увеличиваясь в размере. Перейдя трассу, молодой человек робко вытянул параллельно ей руку. Собственная нерешительность, как поймал себя на мысли Андрей, явно объяснялась тем, что ввиду создания многочисленных служб такси люди в России перестали голосовать на дорогах, включая и его самого.