Путешествие по небесной России
Шрифт:
– И кабриолет тоже из песни? – не удержался приморец.
– Само собой, – отчеканила блондинка. – 560SL, автомат, экспортный “американец”, тёмно-бирюзовая кожаная обивка. Обожаю мою ласточку!
– Он, что, настоящий? От композитора?
– Не знаю, может – и настоящий! – рассмеялась незнакомка. – Я попросила отца достать мне модель из народных слухов – и он где-то достал. Но я не считаю их слухами, как и не признаю народное авторство песни. Она – Успенской! И когда я в моей ласточке, я не перестану напоминать об этом даже своим элегантным видом – таким же, какой был у певицы!
То, как быстро водитель взбудоражилась, защищая исполнительницу, прямо говорило Андрею о крайней важности для девушки всего связанного с хитом. “И опять это прошедшее время… – завертелось у него в голове. – “Был вид”, “были создатели”… “Не народная песня”… С какого перепуга её вообще считать народной?”
– Так, а почему эту популярную песню многие считают народной? – озвучил свои мысли пассажир. – Разве они не знают, чья она?
– В том-то всё и дело! – буквально вскликнула блондинка и дважды ударила правой рукой по рулю, да столь резко, что задравшийся красный рукав позволил татуировке “LES” ненадолго удлиниться до “MY RULES” (“МОИ ПРАВИЛА”. – Прим. автора). – Неужели не понятно, что если авторов нет среди нас, то это не значит, что их нет вообще! Это – песня Успенской, хоть её никто и не видел вживую! Сколько об этом люди говорят, надо же прислушиваться! И ведь есть известные описания и её, и композитора, и поэта, и самого кабриолета! – водитель направила перевёрнутую ладонь к портретам. – Песня не может взяться из ниоткуда!
“Не может взяться из ниоткуда? Ну-ну, прям точно, как я…” – повторил про себя ошарашенный речью девушки владивостокец. Рассуждения незнакомки об авторстве хита вообще подтолкнули дальневосточника к тому, чтобы начать думать не просто о том, что она немного не в себе – а о том, что она толику сумасшедшая. Впрочем, по Андрееву мнению, это легко могло объясняться её слепым фанатизмом.
– А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь! – будто в подтверждение раздумий попутчика напела водитель.
После произнесения главной песенной строчки непонимание приморцем девушки многократно усилилось осознанием того, что он действительно до сих пор не знал, куда ехал. “Одно дело – молоть ерунду про музыку, – заключил мысленно туманный гость, – а другое – реально мчаться без цели”.
– А ты не боишься, – поинтересовался он издалека, – что если ехать всё время куда-нибудь, то элементарно может закончиться бензин?
– Может, но это не повод не ехать! – громко бросила незнакомка. – К тому же, везде есть заправки!
– Ну это спорно, – улыбнулся молодой человек. – Попробуй, к примеру, от Хабаровска до Читы доехать – не получится, надо на всякий случай как минимум хороший бензин с собой брать.
– В моём “куда-нибудь” нет ни Хабаровска, ни Читы! – усмехнулась блондинка. – В твоём есть?
– В моём тоже нет, – продолжил улыбаться Андрей. – А что же тогда есть?
– В моём “куда-нибудь” одна любовь!
– То есть конечная точка всё-таки любовь?
– Дружочек, ты, наверное, никогда не любил, – девушка бегло посмотрела на собеседника, – а любить надо. Когда-нибудь ты придёшь к любви, но говорят, что и дальше тоже что-то есть, что жизнь становится как сказка – но я такого не видела. Так что за “куда-нибудь” тоже что-то есть. Но “куда-нибудь” – это и есть любовь. Все люди туда едут и идут! Не все добираются, но в путь собираются все!
Выплеснув романтические эмоции, красотка замолчала. Андрею, уже приятно удивлённому попутчицей, тоже ничего добавлять не хотелось. Он поглядел вправо, затем до упора повернулся назад: от тумана не осталось и следа. За разговором про любовь белая пелена незаметно спала – впредь за обеими дорожными обочинами тянулась прежняя, но немного всхолмившаяся зелёно-бежевая степь. Форма дороги также изменилась: первоначально почти что прямая линия постепенно превратилась в череду плавных поворотов, которые, по предположению владивостокца, должны были привести к показавшимся вдалеке макушкам перелеска.
Для дальневосточника проплывавший пейзаж как никакой другой подходил к одиноко нёсшемуся белому кабриолету, за рулём которого сидела блондинка в красном платье – и если бы освободившийся от тумана ландшафт нигде не заканчивался, то, возможно, “Мерседесу” стоило ехать по нему вечно, в своё неизвестное “куда-нибудь”, наполненное светлой, чистой любовью.
– А вообще я тебе так скажу, – ласково провела пальцами по торпедо девушка. – Когда машина красивая, то ты не знаешь, куда ехать, а когда не красивая, то – знаешь. На красивой машине хочется просто ехать.
– По небесной России? – добродушно уточнил приморец.
– Да по любой России! По небесной, по земной, по подземной! А лучше – по небесному Монте-Карло!! – взмахнула рукой девушка и запела:
А в Монте-Карло любовь и розы,
А в Монте-Карло весь высший свет!
Я в Монте-Карло лечу в “Роллс-Ройсе”,
И лучше места на свете нет!
Словно в насмешку именно под строчки о лучшем месте на свете ещё более искривившаяся трасса покрылась выбоинами. Кабриолет слегка тряхануло. Любитель катаклизмов прикинул, что если бы не высокая скорость авто, то ему с водителем было бы совсем не сладко. К ухудшению дорожного полотна добавились первые тени от появившихся у обочин деревьев.
– Вот тебе и Монте-Карло! – досадно ругнулась незнакомка.
Трасса вильнула влево, затем вправо – и из-за возвышенности вынырнул странный красно-белый прямоугольный дорожный знак, донельзя напоминавший огромную этикетку водки “Столичная”. Приглядевшись, Андрей чрезвычайно удивился прямоте сообщаемой им информации. Внутри белого прямоугольника, заключённого в красную широкую рамку, находился чёрный рисунок – в точности такой же, как на знаке “Скользкая дорога”: по двум чёрным, изогнутым в форме латинских букв “SS”, колеям ехал накренившийся чёрный автомобиль. На верхней стороне красной рамки, аккурат над крышей машины, белели два слова: “ПЬЯНАЯ ДОРОГА”.
Владивостокец, не единожды и не дважды ездивший по российским дорогам, которые народ называл пьяными, знал, что, как правило, они вели к маленьким городам или деревням и начинались сразу при съезде с больших трасс. Отличительной их чертой было наличие крутых, порой под все девяносто градусов, поворотов, мало чем объяснимое с точки зрения логики. К чрезмерной извилистости зачастую добавлялись самых причудливых форм ямы, особенно если речь шла о грунтовом покрытии. Но ни разу в жизни фанат стихий не встречал знака “ПЬЯНАЯ ДОРОГА”. Недоумевая, молодой человек даже потерял нить разговора.