Путешествие в Градир

Павлов Игорь Васильевич

— Чего сказал, ущерб? — Рвётся к нему, но я придерживаю за талию, облачённую в мягкую кожу.

Более адекватные бойцы уже расступились, придерживаясь дистанции. Пусть и плохо могут рассмотреть сотницу, но видно, что опасаются.

— Ууу, бестия, — брякает солдат и ретируется подальше.

Лихетта на меня смотрит с претензией:

— Как ты это терпишь, Крис? На тебя вообще не похоже.

— Собаки лают, караван идёт, — пожимаю плечами. — При желании я вообще могу их тут в землю закатать, но зачем?

Они ж как дети, совсем не смышлёные.

— Чего девка сказала? — Раздаётся уже с другой стороны гадкое.

— Вот видишь, — развожу руками. Лихетта смотрит на меня, как на идиота.

А я перевожу взгляд на поединок. Миранда всё бегает по кругу, командир пробует её достать длинными размашистыми ударами. Наёмница перекатывается и лупит по доспеху то так, то сяк. Из толпы ему постоянно подсказывают и норовят подставить ей подножку. Круг намеренно сужается. Но останавливает нечестную публику лишь то, что боятся получить клинком от своего же дурака.

— Так чего пожаловала? — Бросаю назад, продолжая ощущать присутствие суккубки, которая снова начинает у уха эротично дышать.

— У нас проблема, Крис, — шепчет.

— Да ну брось, дай угадаю: вас не пускают дальше.

— Какой догадливый, — хмыкает язвительно. — По землям Андарии нам путь закрыт. У них здесь смена власти произошла. Здешний старейшина Белоису так и заявил, чтобы валили мы обратно за Хребет. А смелый он такой, потому что здесь две сотни солдат от армии этой самой графини. Они как одержимые всё о ней балакают, не знаю, что она такого сделала. Скорее всего, приворожила всё графство, походу ведьма.

— Да сама ты ведьма рогатая, — фыркнул солдатик, явно греющий уши рядом. — Собирайте пожитки и валите обратно за горы вариться и дальше в собственном говне. Бабы нечистые.

— Ах ты уродец, — рыкнула суккубка его карать, но я остановил за предплечье, но та взмолилась сразу: — Дай, хотя бы шею ему сверну.

— Да успокойся уже, — шиплю на неё. И сердце обрывается! Миранду сбивают с ног, подлый гадёныш из толпы подцепляет.

Пользуясь случаем, уже порядком уставший командир наступает на основание её клинка, заставляя женщину выпустить оружие. А затем и вовсе садится сверху на бедную хрупкую соперницу.

Не найдя ничего лучше, он берёт второй рукой в металлической перчатке за лезвие свой меч и целится уже опустить клинок к горлу! Чтобы просто надавить и перерезать без размаха, ибо амплитуда рубить в такой позиции не позволяет. Удивительно, что наёмница не просит пощады. А может, я просто не слышу потому, как от восторга ликует толпа.

Она изворачивается и каким — то чудом выставляет поперёк блок кинжалом! Но раззадоренный капитан давит уже своим весом, постепенно и неминуемо побеждая.

— Подержи, — вручаю свою сумку Лихетте спешно.

Через мгновение вырываюсь вперёд, ускоряясь за четыре шага так,

что мне вполне хватает инерции и сил, чтобы дать сапогом по шлему, как по футбольному мечу! Бах! Сапог мой твёрдый встречает шлем, и по пальцам хорошо отдаёт. Что там с башкой мужика, я могу только догадываться. Как минимум контузия. От размашистого удара капитан запрокидывается назад, как миленький. Мне показалось, даже подлетает. Нет… просто показалось. Это его меч подлетает и бьётся со звоном о чьи — то латы из толпы.

— Ах ты гадёныш! — Кричат зеваки и рвутся меня карать.

Долблю мощным потоком воздуха и вся толпа, что передо мной, отлетает в забор, разнося его к чертям собачьим! Кажется, что у кого — то даже вспыхнула защита, видимо, с оберегов. Но от ветра ничего не спасет, только собственный вес. Да, и похоже, всё там такое слабое, что даже смешно. Следом хреначу вихрями и морозными шарами по сторонам! Бах, бах! Трах! Как ковбой на центральной улице городка Дикого запада. Сношу оторопевшую толпу, пока не опомнились. Холодные снаряды бьются о доспехи, разносясь осколками льда и окатывая пьяные морды, которые в тот же миг должны взбодриться. Графские отлетают с криками и визгом метров на пять! Сверху ещё и накрывают хлопья снега.

За четыре секунды расправляюсь со всеми, пятой части резерва мне это стоит. Ну да ладно, зато какое удовольствие!

Уже лежащие бойцы начинают шарахаться с испуга, касаясь голыми ладонями инея на земле. Орут и катаются, как невменяемые. Света нет, факела все погасли. Ветер завывает, уносясь всё дальше. Обычно он метров через сто успокаивается.

— Достали людишки! Хык, тьфу, — бросаю зло, харкая на шлем капитана. И осматриваюсь невозмутимо и только головой верчу, как «терминатор».

Лошади ржут тревожно, кажется, и до них снежок долетел. Простите, добрые животные.

На ногах стоять остались лишь две кучки народа. Одна: где трое наёмников с двумя солдатами, стоят и смотрят в полумрак ошарашенно. И Лихетта с солдатиком, которого зажала за шею локтем, того самого, кто её обзывал больше других. Остальные валяются и уползают на четвереньках, не поднимая головы. Оценив свою ювелирную работу, улыбаюсь довольно. По своим не попал, только ветерком обдало если только.

Подаю руку шокированной Миранде.

Принимает помощь на ощупь, поднимается бодренько, отряхивает волосы от снега.

Лихетта даёт пинка солдатику, отпуская его с миром, а тот спотыкается и кубарем по инею летит дальше.

— Ну, наконец — то дождалась, всё думала, когда уже психанёшь, — усмехнулась суккубка, приближаясь. — Хорошо ты их подогрел.

— У ваших и научился, — отвечаю весело, вспоминая уже более спокойно, как на балу с Шейлой кончил себе в трусики. Тогда они тоже хорошо меня подогрели, позабавившись моей самоуверенностью.