Путешествие в сакральный Египет
Шрифт:
Но самым интересным открытием, которое сделал Вайз в пирамиде, стала первая и единственная серия иероглифических надписей. До сих пор внутри пирамиды не было найдено ни единой надписи, тогда как иероглифы на внешних гранях пирамиды исчезли вместе с ее облицовкой. В пяти вспомогательных комнатах на грубой каменной поверхности сохранились надписи-клейма, оставленные каменотесами, работавшими в каменоломнях. В состав этих надписей входят картуши — группы иероглифов, заключенные в овальные рамки — с тремя царственными именами: Хуфу, Хнем-Хуфу и Хнем. Эти надписи не были высечены в камне, а просто нарисованы красной краской, как и большинство подобных же клейм древнеегипетских каменотесов.
Египтологи могли лишь строить догадки относительно имени Хнем, они никогда не слышали о египетском фараоне с таким именем. И появлению этого имени на камнях пирамиды они не могли дать никакого вразумительного объяснения. Но им было хорошо известно имя Хуфу — этого фараона Четвертой династии, которому последующие греческие историки, к несчастью, присвоили имя Хеопс. Это открытие Вайза позволило египтологам окончательно установить для себя время создания пирамиды — ее построил Хуфу, и никто другой.
Но нигде во всей пирамиде мумия Хуфу так и не была найдена.
Ночь в Великой пирамиде
Пробудившись ото сна, каирские кошки раскрыли зеленые глаза, широко зевнули и грациозно вытянули мягкие лапы на максимально возможную длину. Надвигались сумерки, а вместе с ними начиналась настоящая жизнь — задушевные беседы, поиски пищи, ловля мышей, уличные драки и, конечно же, любовь. И я с наступлением сумерек вовсе не собирался отходить ко сну, но занялся до крайности странным, хотя и не слишком беспокойным делом.
Я решил провести всю ночь в Великой пирамиде
— сидя в Царской комнате и непрерывно бодрствуя на протяжении всех тех двенадцати часов, когда африканским миром правит завораживающая темнота. И вот я здесь — в этом самом удивительном убежище, когда-либо выстроенном на нашей планете.
Просто прийти сюда было уже делом нелегким. Мне пришлось убедиться в том, что хотя Великая пирамида и открыта для публики, она все же не стала всеобщим достоянием. Ее владельцем было египетское правительство. Оказалось, что прийти сюда и провести по своему разумению целую ночь в одной из ее комнат было столь же недопустимым, как вломиться в чужой дом, чтобы провести ночь по собственному выбору в одной из его спален.
Просто для того, чтобы войти внутрь пирамиды, необходимо было сперва приобрести в департаменте древностей соответствующий билет, стоимостью в пять пиастров. И аз грешный тоже направился в департамент древностей и, ничтоже сумняшеся, обратился там за разрешением провести ночь в Великой пирамиде. Обратись я за разрешением слетать на Луну, и тогда на лице беседовавшего со мною чиновника, пожалуй, не возникло бы такой гримасы полного непонимания.
Мне пришлось дать краткое, но вдохновенное обоснование своей просьбы. Изумление чиновника сменилось благодушной веселостью, он улыбнулся. Я почувствовал, что выгляжу в его глазах готовым претендентом на отдельную койку в известном заведении, завсегдатаем которого мало кто согласился бы стать по доброй воле. И вот наконец:
— Ко мне еще никто не обращался с подобной просьбой. Боюсь, что выдача такого разрешения не в моей компетенции.
Он направил меня к более важному чиновнику того же самого департамента, и комическая сцена, сыгранная в первом кабинете, повторилась заново во всех подробностях. Я почувствовал, как мой оптимизм начал понемногу высыпаться через края моих ботинок.
— Это невозможно! — добродушно, но твердо заявил второй чиновник в полной уверенности, что к нему явился тихо помешанный. — Неслыханная вещь. Я сожалею… — здесь ему не хватило слов, и он просто пожал плечами, после чего поднялся со стула, чтобы отвесить мне поклон и тем самым выпроводить за дверь.
Но тут оказалось, что хотя моя журналистская и редакторская выучка и пребывала последние несколько лет в спячке, все же пока не умерла и более того — решила учинить настоящий бунт. Я начал спорить с чиновником, искать другие обоснования своей просьбе. Я настаивал и даже пообещал, что никуда не уйду из его кабинета. Наконец, он попытался выпроводить меня, заявив, что решение этого вопроса не входит в компетенцию департамента древностей.
Тогда я спросил, кто же, в таком случае, в состоянии решить мою проблему. Он не смог дать мне вразумительного ответа, но на всякий случай посоветовал обратиться в полицию.
Я понимал, что моя просьба в лучшем случае выглядит несколько эксцентричной, а в худшем — похожа на бред сумасшедшего. И все же я не мог от нее отказаться. Видимо, эта идея и в самом деле стала для меня навязчивой.
В полицейском управлении я отыскал отдел разрешений, где в третий раз за день мне пришлось просить позволения провести ночь в пирамиде. Но и здесь чиновник не знал, что со мной делать и тоже отправил меня к своему начальнику. Последний попросил у меня немного времени для консультации. Когда же я вернулся к нему на следующий день, он направил меня в департамент древностей!
Я вернулся домой, уже почти потеряв надежду когда-либо достичь своей цели.
Но какой бы избитой ни была поговорка — «Для того и созданы трудности, чтобы их преодолевать» — она, по всей вероятности, не стала от этого менее справедливой. Моим следующим шагом стал поиск встречи с добродушным комендантом каирской полиции. Его звали Аль-Лева Расселл-паша. Из его кабинета я вышел вместе с письменным распоряжением начальнику полиции того округа, к которому была приписана пирамида, оказывать мне всяческое содействие в реализации моего проекта.
И вот однажды под вечер я предстал перед начальником отделения полиции Мины майором Мак-керси. Я расписался в предложенной мне книге, что обязывало теперь местную полицию нести ответственность за мою безопасность до самого начала следующего дня. Участковому констеблю было приказано сопровождать меня до самой пирамиды, где он должен был дать необходимые инструкции другому вооруженному полицейскому, охраняющему пирамиду ночью с наружной стороны.
— Оставляя Вас внутри на всю ночь одного, мы идем на определенный риск, — с притворной серьезностью заявил майор Маккерси, подавая мне на прощание руку, — но надеюсь, Вы не собираетесь взрывать пирамиду?