Путешествие в сакральный Египет
Шрифт:
В голову мне пришла на удивление нелепая мысль, и если бы мои окаменевшие челюсти были в состоянии пошевелиться, она, возможно, даже заставила бы меня рассмеяться. А подумал я вот что:
«Утром в пирамиде будет найден мой труп — на этом и закончатся все мои оккультные искания».
Я не сомневался в том, что все мои ощущения были вызваны переходом моего собственного духа от физической жизни к посмертному состоянию.
Но хотя я и знал, что чувствую сейчас приближение смерти, я даже и не думал сопротивляться.
Наконец наступил момент, когда все мое сконцентрированное сознание сосредоточилось исключительно в голове, и последние отчаянные его всплески постепенно погасши в глубинах мозга. Мне показалось, словно меня подхватил мощный тропический ураган и сквозь узкий коридор потащил куда-то вверх; затем последовал пугающий своей неожиданностью прорыв в безграничное пространство, и вот — я обрел Свободу.
Ни одним другим словом невозможно описать того безмятежного состояния легкости, в котором я оказался. Я превратился в ментальное существо, состоящее лишь из мыслей и ощущений и полностью свободное от обременяющей тяжести физической плоти, сковывавшей меня до сих пор. Я сбросил земное тело, подобно призраку, подобно усопшему, восставшему из гробницы, но мое сознание ни на йоту не пострадало от этого. Напротив, я стал ощущать реальность своего существования еще яснее, чем прежде. Но самое главное — после исхода из физического мира, в том неведомом четвертом измерении, где я теперь оказался, я обрел ощущение безмерной и самой безмятежной свободы.
Сперва я чувствовал, что продолжаю горизонтально лежать на спине, как и мое только что оставленное тело, лишь приподнявшись чуть выше над своим каменным ложем. Затем мне показалось, что чья-то невидимая рука, слегка подтолкнув меня вперед, вернула меня в вертикальное положение, и я смог снова встать на ноги. В конце концов, во мне осталось странное смешанное ощущение того, что я и стою и лежу одновременно.
Я посмотрел вниз и увидел свое покинутое тело, все также неподвижно распростертое на поверхности каменной глыбы. Я увидел в перевернутом изображении равнодушное лицо: глаза были наполовину прикрыты, но блестевшие из-под век зрачки свидетельствовали, что я, возможно, продолжаю внимательно вглядываться в темноту. Руки были сложены на груди, хотя я точно помнил, что оставил их вытянутыми вдоль туловища. Неужели кто-то скрестил мои руки за меня, когда я уже перестал их ощущать? Ноги оставались вытянутыми и плотно сдвинутыми вместе. Я напоминал себе покойника, мертвую форму, которую уже покинул дух.
Я заметил, что от меня теперь исходит едва заметное серебристое свечение — от меня нового, прямо к тому безжизненному существу, что покоилось внизу на каменном ложе. Это было поразительно, но еще более поразительным было то, что эта замеченная мною загадочная психическая пуповина освещала своим сиянием ту часть Царской комнаты, над которой я теперь воспарил; стали видны даже отдельные камни в стене, будто озаренные лунным светом.
Я превратился в привидение, бесплотное существо, подвешенное в пространстве, и понял, наконец, почему эти мудрые древние египтяне изображали освобожденную душу человека в своих иероглифических надписях в виде птицы. Я почувствовал, что могу теперь охватить гораздо больший объем пространства и перемещаться в нем намного свободнее, словно за спиной у меня выросли крылья. Я поднялся в воздух и завис над своим брошенным телом точно также, как птица поднимается в небо и кру жит затем над своим гнездом. А это ощущение окружающей меня великой пустоты? Несомненно, для этого состояния трудно было найти образ более подходящий, чем птица.
Да, я взвился ввысь, освободив душу от бренных оков. Разделившись на две одинаковые с виду части, я покинул привычный мне мир. В своем родном теле-двойнике я ощущал необычайную легкости воздушность своей новой природы. Глядя вниз на холодный камень, где распростерлось мое тело, я вдруг осознал одну важную вещь, надолго овладевшую моим сознанием, и беззвучно сказал самому себе:
«Ведь это и есть состояние смерти. И теперь я знаю, что я — душа и что я могу существовать отдельно от тела. Я всегда буду помнить об этом, чтo видел все собственными (пусть не физическими) глазами».
Это открытие настойчиво напоминало о себе все то время, что я провел в невесомом состоянии Над своей опустевшей материальной оболочкой. Я доказал себе реальность бессмертия самым надежным, моему мнению, способом — я просто умер, а затем воскрес! Я продолжал смотреть на покинутые мною горизонтально лежащие останки и не переставал удивляться: неужели эта пустая оболочка и есть что я на протяжении многих лет считал самим особою? Только сейчас я с предельной ясностью осознал, что это всего лишь масса неразумной, бессознательной и грубой материи. Глядя в свои незрячие бессмысленные глаза, я невольно ощутил нелепость и даже комизм общепринятого человеческого самовосприятия. На самом деле мое тело было всего лишь темницей, в которую был заточен настоящий «Я», но теперь я вырвался на свободу. Время от времени я рождался на этой планете, благодаря очередному физическому организму, который я долгое время ошибочно принимал за свою истинную и главную сущность.
Сила притяжения на меня теперь совершенно не влияла, и я в буквальном смысле парил в воздухе со странным ощущением, что я не то пребываю в подвешенном состоянии, не то чувствую твердую опору у себя под ногами.
Неожиданно рядом возник все тот же старый жрец — по-прежнему серьезный и невозмутимый. Подняв вверх глаза и придав лицу еще более возвышенное выражение, он благоговейно произнес:
— О Амон, о Амон, сущий на Небесах, обрати лик свой на мертвое тело своею сына и прими его к себе в мир духа. Да будет так. — А затем обратился уже ко мне:
— Теперь ты усвоил этот великий урок. Человек не может умереть, ибо душа его рождена из Бессмертия. Передай же эту истину людям доступным им языком. Смотри!
И тут рядом со мной прямо из пустоты выступило уже почти забытое лицо женщины, на чьих похоронах мне пришлось присутствовать более двадцати лет тому назад; а потом появилось знакомое лицо мужчины, который был мне больше чем другом и которого я в последний раз видел двенадцать лет назад, когда его тело положили в гроб; и, наконец, улыбающееся лицо ребенка, погибшего случайно упав с высоты.
Все трое умиротворенно смотрели на меня, и вновь я услышал их добрые голоса. Совсем немного длился мой разговор с так называемыми «умершими», чьи лики вскоре вновь растаяли в темноте.
— Они живы, также как и ты, и как жива пирамида, которая видела на своем веку гибель половины мира, — сказал верховный жрец. — Знай же, сын мой, что в этом древнем храме хранится забытая летопись древнейших рас человеческих и Завет, заключенный ими со своим Творцом через Его первых великих Пророков. И еще знай, что во все времена сюда указывали дорогу избранным, дабы показать им этот Завет, и они, вернувшись к ближним своим, становились с тех пор хранителями этой великой тайны. Вернись и ты и унеси с собой наше предостережение: если люди забывают своего Творца и начинают смотреть друг на друга с ненавистью, как это делали вожди Атлантиды — во времена которых и была построена эта пирамида — они гибнут под тяжестью своих собственных беззаконий. Так погибли и люди Атлантиды. Не Творец утопил Атлантиду, но себялюбие, жестокость и духовная слепота тех, кто жил на этих обреченных островах. Творец любит всех, но жизнью людей управляют незримые законы, которые Он установил для них.
Разумеется, я сразу же загорелся желанием увидеть этот Завет, и дух, должно быть, прочел мои мысли, поскольку поспешно сказал:
— Для всякой вещи есть свое время. Не сейчас, сын мой, не сейчас.
Я был обескуражен.
Несколько секунд он молча смотрел на меня.
— Еще ни одному человеку из твоего народа не было позволено взглянуть на него, но поскольку ты
— человек, сведущий в этих материях и пришел к нам с доброй волей и пониманием в сердце, ты получишь за это награду свою. Иди со мной!