Путешествие в сакральный Египет
Шрифт:
— Дайте мне свой платок, — сказал он.
Но когда я выполнил его просьбу, он вернул платок практически в ту же секунду.
— Хорошо! Теперь разорвите его пополам.
Я повиновался. Тогда он взял одну из двух половинок и написал на ней что-то пером, которое предварительно окунул в стоявшую на столе чернильницу. Закончив писать, он свернул свою половинку платка и вернул мне, попросив положить ее в медную пепельницу, лежавшую рядом со мной на диване.
Я с интересом ждал, что же будет дальше. Старец взял лист бумаги и изобразил на нем большой треугольник, а затем в треугольнике появились какие-то загадочные знаки и арабские буквы. Передавая листок мне, он попросил положить его поверх свернутого кусочка платка. Так я и сделал. На минуту воцарилась тишина: только маг, закрыв глаза, пробормотал себе под нос несколько фраз на непонятном жаргоне. Вдруг глаза его широко раскрылись.
В ту же секунду лежавший в пепельнице разорванный платок вспыхнул. Пламя взметнулось высоко вверх и, к моему безграничному изумлению, превратилось в густое облако дыма, заполнившего всю комнату. Стало трудно дышать, заболели глаза, и я поспешил к выходу. Но маг успел выскочить раньше меня, позвал слугу и приказал ему открыть в комнате все окна.
Меня тогда мало беспокоило, была ли это настоящая магия или же обычный фокус с использованием самовоспламеняющихся химикатов, поскольку я еще не видел никакого смысла во всех этих действиях. Но старец был, очевидно, доволен собой.
— Как вам удалось зажечь платок? — спросил я.
— С помощью своих джиннов, — сказал он, ничего при этом не пояснив. Но я решил удовлетвориться и таким ответом. Так в Египте говорят обо всем, что кажется хоть чуточку сверхъестественным.
— Приходите снова через три дня, — сказал он, — и не забудьте захватить белую курицу. Я вижу в вас нечто такое, что мне очень нравится, и потому хочу оказать вам бесплатно одну услугу. Принесите мне белую курицу, и с ее помощью я смогу подчинить джинна вашей воле. Не забудьте, курица не должна быть слишком молодой или слишком старой и, кроме того — должна быть абсолютно белой.
Сразу же вспомнив африканских знахарей, перерезающих горло белым цыплятам, а затем поливающих кровью головы своим клиентам, я попытался отказаться от этого великодушного предложения, но он настаивал, непрестанно повторяя, что задуманное им колдовство должно привлечь могущественного джинна, и этому джинну придется послужить мне. Я упорно отказывался, но в конце концов ему все же удалось «припереть меня к стенке», и мне пришлось прямо заявить ему, что такие церемонии вызывают у меня отвращение, и потому меня не очень привлекают якобы приносимые ими блага. Тогда маг немедленно пообещал мне, что никакого кровопролития не будет, и я принял его предложение.
* * *
И снова мне пришлось взбивать ногами фонтанчики пыли, пробираясь узкими переулками к старому и странному дому, в котором живет такой же старый и странный маг. На сей раз я шел со стороны Птичьего рынка, что находится недалеко от площади Атаба Аль-Хадра, пряча под правой рукой пухленькую белую курочку. Я ощущал тепло ее маленького тела и частое биение сердца и размышлял о том, какую ужасную участь уготовил ей этот старик.
С моим появлением всегда суровое лицо мага расцвело в улыбке. Он выразил свое удовлетворение тем, что я все же откликнулся на его просьбу, и попросил меня поставить птицу в центр лежавшего на полу коврика, а самому трижды перешагнуть через стоявшую в углу — комнаты дымящуюся медную курильницу. Оставив курицу и прогулявшись в клубах благоуханного дыма, я устроился на диване и стал с любопытством наблюдать за магом и птицей. Первый взял листок бумаги и нарисовал на нем маленький квадрат, который разделил затем на девять еще более маленьких квадратиков. В каждый из этих квадратиков он поместил каббалистический знак или арабскую букву. Сделав это, маг принялся вполголоса бормотать какие-то тайные заклинания, пристально глядя на курицу. Время от времени его шепот прерывался выразительным движением указательного пальца правой руки — маг вытягивал его вперед, будто отдавал кому-то неведомые приказания. Бедная курица убежала со страху в угол комнаты и забилась под стул. Маг попросил меня поймать ее и снова поставить на коврик, но мне не хотелось бегать по всей комнате за непослушной птицей, и я отказался. Тогда сын мага, присоединившийся к нам к тому времени, поймал ее и вернул на прежнее место.
Курица собралась было снова удрать под стул, но маг строгим голосом приказал ей вернуться.
Курица сразу же замерла.
Тут я заметил, что она начала дрожать всем телом, так что даже перья на ней зашевелились.
Маг попросил меня еще раз трижды перешагнуть через курильницу, и когда я опять вернулся на свой диван, то заметил, что птица не смотрит более на мага, но повернула голову в мою сторону и ни на миг не спускает с меня глаз.
А потом началось самое невероятное. Я услышал, как тяжело задышала курица — каждый ее вдох сопровождался шумом и хрипом, а клюв был постоянно разинут, словно ей приходилось прилагать постоянные усилия для того, чтобы не задохнуться.
Маг положил на пол свои каббалистические записи и медленно попятился к выходу из комнаты, пока не оказался в дверном проеме. Тут он снова начал бормотать свои странные заклинания, пристально глядя на курицу. Он нараспев произносил непонятные слова, и его голос постепенно становился все громче, приобретая повелительные интонации. При этом курица все ниже опускала голову, и было заметно, что жизнь покидает ее.
В конце концов, курица ослабела настолько, что ее ноги подкосились, и она осела на пол, хотя ей и удавалось пока сохранять вертикальное положение. Но через пару минут даже это оказалось ей не под силу. Она завалилась набок и затихла на полу. Тут дух ее, словно не желая покоряться своей печальной участи, восстал, и она вновь встала на ноги, но тут же упала во второй раз, совершенно обессилев. Прошло еще несколько минут, и перья птицы беспомощно затрепетали, а тело задергалось в спазматических конвульсиях.
Постепенно подергивания ослабели и вскоре прекратились совсем. Курица затихла, ее тело безжизненно обмякло, и я понял, что это маленькое теплое существо, которое я только полчаса назад принес сюда с базара, теперь мертво. Я изумленно смотрел на ее труп, не в силах произнести ни слова. Мне стало дурно.
Старик предложил мне положить на мертвую курицу свой платок.
— Мне удалось колдовство, — настаивал он, — джинн, убивший курицу, сделал это для того, чтобы заявить Вам о своем присутствии и своей готовности служить Вам. Иногда во время этой церемонии курица остается живой, и это значит, что джинн отказывается повиноваться.
Я заметил, что на протяжении всего своего чародейства маг постоянно смотрел в пол, так ни разу и не подняв глаз. Поначалу я счел это необходимым условием колдовства. Но следующее замечание мага все прояснило.
— Пока я творю заклинания, стараясь вызвать джинна, и отдаю ему затем приказания, я не должен смотреть на него. Это одно из правил, которые необходимо соблюдать. Но жертвоприношение еще не окончено. Слушайте! Вы должны завернуть курицу в платок и отнести домой, и пусть она лежит там, завернутая, до завтра. А когда наступит полночь, взойдите на мост Каср Ан-Нил и бросьте тушку в воды Нила. Перед тем как бросить ее через перила моста, загадайте желание, и в один прекрасный день джинн исполнит его.
Мой носовой платок оказался слишком мал, чтобы завернуть в него всю тушку целиком, и потому я, внимательно оглядев комнату, прихватил с собой экземпляр популярной каирской газеты «Аль-Ах-рам» («Пирамида»), чтобы полностью обернуть им чуть прикрытую платком курицу. Вернувшись домой, я передал этот сверток своему слуге-арабчонку с указанием не только не разворачивать его, но даже и не прикасаться к нему без особой надобности вплоть до завтрашнего вечера. Однако это предостережение было излишним. Стоило мне только упомянуть, что эта курица не предназначена для еды, потому что ее принес в жертву маг, как мой слуга тут же отшатнулся от нее в испуге и впредь старался держаться как можно дальше.