Путешествие в сакральный Египет
Шрифт:
Там — на священной земле мечети — царил многовековой покой; но здесь — в бурлящей, тесной и спешащей по своим делам шумной толпе — от него не осталось и следа. Таковы две стороны нашей жизни, и над обеими простер могучие крылья Аллах.
* * *
Однажды вечером, проходя через площадь Исмаила, я увидел, как какой-то извозчик, оставив на стоянке свою пустую телегу, перелез через окрашенную в зеленый цвет низкую железную решетку, ограждавшую закрытый в это время для посетителей маленький муниципальный сад, распростерся там прямо на земле, лицом к Мекке, и на протяжении шести или семи минут молился в лучах заходящего Солнца, полностью отрешившись от всего происходящего вокруг. За все эго время он ни разу не повернул головы, всецело захваченный религиозным чувством. Это великолепное действо глубоко тронуло меня как несомненным своим артистизмом, так и бесспорной духовной искренностью. Регулировавший движение на площади полицейский наблюдал за молящимся с абсолютным безразличием, даже не пытаясь пресечь это явное нарушение общественного порядка.
А в другой раз — тоже вечером, часов около десяти, — гуляя по безлюдной улочке вдоль берега Нила, в электрическом свете лампочки, висевшей на единственном в округе фонарном столбе, я увидел молодого парня с метлой в руках. Это был обычный городской дворник. Он подпирал спиной тот самый единственный фонарный столб, видимо, решив слегка отдохнуть от своих трудов прямо под огромным лазурным куполом вечернего неба. При этом он громко и радостно пел, то и дело подслеповато поглядывая в плохо освещенные светом фонаря страницы потрепанной книжки, которую держал в руках. Пел он самозабвенно и был так увлечен своим занятием, что даже не заметил моего приближения. Глаза его восторженно блестели от счастья общения с самим Аллахом. Я возымел дерзость взглянуть, какую книгу он читал, — в его руках был дешевый, в бумажной обложке, экземпляр Корана. Одежда парня была грязной и изорванной, что не удивительно, — его работа не очень высоко оплачивается. Но выражение его лица можно было назвать живым воплощением счастья. Традиционное приветствие — «Мир тебе!» — на сей раз мне не понадобилось. Он и так уже пребывал в мире.
А в третий раз я решил немного изменить свое привычное меню, отобедав в ресторане Шарии Му-хаммед-Али, который не очень-то жаловали европейцы. Он расположен в самом центре старого города, где еще строго соблюдаются древние традиции. Мне довелось познакомиться с одетым в красную феску владельцем ресторана, и я сразу же почувствовал расположение к этому человеку за его доброжелательный нрав и непринужденную вежливость, явно шедшую от души, а не из кармана. Облаченный в белую рубаху официант, едва успев расставить передо мной на столе заказанные блюда, тут же удалился в угол комнаты, где взял в руки нечто, лежавшее у стены, причем сделал это с такой осторожностью, будто эта вещь была его самым драгоценным достоянием. Оказалось, однако, что это всего лишь старая соломенная циновка. Официант развернул ее и расстелил на полу, сориентировав на восток, в сторону Мекки; и в довершение всего сам опустился на ее жесткую, шершавую поверхность. Следующие десять минут он выполнял все положенные правоверному поклоны и тихо, но отчетливо повторял слова молитвы. Мыслями он вознесся к Аллаху. Кроме меня в это время в ресторане было еще семь или восемь посетителей и всего лишь один официант, помимо того, который молился. Было время обеда, так что новые посетители могли заглянуть сюда в любую минуту; и все же старый хозяин смотрел на молящегося с одобрением и даже согласно кивал головой, покачивая кисточкой на своей феске. Сам он никогда не выходил из своего маленького огороженного помещения в углу, но только наблюдал оттуда за всем происходящим в ресторане, как султан наблюдает за своим дворцом. Он никогда не обслуживал столики и не брал деньги лично. Как и все прочие восточные деспоты, он лишь отдавал приказания и не мешал другим их исполнять. Что же до посетителей, то они вели себя в данной ситуации как и подобает добрым мусульманам, терпеливо ожидая, когда закончит молиться официант. Наконец, многократно, настойчиво и пылко уверив себя и всех присутствующих в том, что «Нет Бога, кроме Аллаха» и «С Аллахом победа», он пришел в себя, вспомнил, что он, как бы то ни было, все-таки служит здесь официантом, скатал циновку и вернул ее на прежнее место. Окинув счастливым взором весь ресторан, он поймал мой удивленный взгляд, улыбнулся и заспешил ко мне за новыми заказами. А когда я уходил из ресторана, он попрощался со мной одной лишь короткой фразой: «Храни вас Бог».
Пожалуй, только так и можно понять мусульманскую религию — наблюдая ее в жизни, в непосредственном действии. Помню, как однажды, путешествуя по железной дороге из Каира в Суэц, мы остановились на маленькой промежуточной станции. Высунув голову в окно, чтобы оглядеться, я заметил скромно одетого рабочего — одного из многих, обслуживавших железную дорогу. Декламируя нараспев стихи из Корана, он отделился от группы своих коллег, пал на колени и коснулся лбом земли. Сидя на песке, всего лишь в нескольких дюймах от железнодорожного полотна, он приступил к молитве. Работа была для него очень важна — ведь она кормила его; но все же не настолько, чтобы из-за нее он мог позабыть о своих обязанностях перед Аллахом. Я постарался рассмотреть его лицо и заметил, что оно озарено каким-то внутренним светом. Мне стало ясно, что этот человек, хотя он и простой рабочий, пребывает в мире с самим собой.
В один прекрасный день я заглянул в кафе — обычное кафе, каких в Каире великое множество, — чтобы выпить чаю с традиционным египетским печеньем. И пока я размешивал в кружке с ароматным темным чаем кусочки колотого сахара, владелец кафе рухнул на пол, ибо пришло время полуденной молитвы. Он моПился тихо, почти шепотом, словно разговаривал сам с собой или, вернее, — с Аллахом. Но зато от моего взора не смогло укрыться его искреннее усердие во время молитвы, и я проникся огромным уважением к мудрому пророку Мухаммеду, научившему своих последователей столь искусно сочетать суетную мирскую жизнь с религиозной жизнью души. Невольно пришло на ум противопоставление несомненной практической пользы ислама и весьма сомнительной пользы от некоторых других хорошо знакомых мне восточных религий, зачастую стремящихся отделить мирскую жизнь от духовной непроницаемой стеной.
Это всего лишь несколько примеров из многих, виденных мною. Только четыре примера того, что означает ислам для бедных и скромных тружеников, для необразованных и безграмотных представителей так называемых низших классов. Но какую же роль играет ислам в жизни среднего и высшего класса? Насколько я мог заметить, здесь влияние религии заметно слабее, поскольку европейское научное мировоззрение уже успело ее несколько потеснить. Подобное происходит в каждой восточной стране, куда начинает проникать влияние западной цивилизации. Я вовсе не собираюсь никого критиковать, просто констатирую объективный факт; тем более, что сам я считаю и науку, и религию необходимыми атрибутами человеческой жизни. К тому же выводу приходят и многие просвещенные мусульмане. Они понимают, что рано или поздно ислам должен примириться с двадцатым веком и уступить веяниям современности, но они вовсе не считают, что для этого им придется пить из отравленного источника — забвения духа, приобщаясь к нынешнему материализму. Даже с учетом всех этих новомодных влияний высшие классы египетского общества куда более религиозны, чем, скажем, высшее общество Европы или Америки. Стремление к вере у восточного человека в крови, так что ему никак от него не избавиться, как бы он сам ни старался.
Но я, пожалуй, расскажу еще о том, что увидел однажды, заглянув на службу к своему другу. Это была типичная сцена, какую часто можно увидеть и в рабочих кабинетах, и в жилых домах египтян. Я зашел в контору незадолго до полудня, и пока я споро расправлялся с традиционной чашкой персидского чая, мой друг не менее успешно справлялся со своими делами (а человеком он был весьма занятым, поскольку служил главным инспектором при египетском правительстве).
Офис его превосходительства Халеда Хасанейн-Бея был обставлен по самой современной моде и потому неотличим от любого подобного же офиса в Европе, если не считать арабского текста из Корана, висевшего в красивой рамке на стене. Его превосходительство сидел за своим столом, покрытым стеклом поверх сукна, непрестанно отвечая на телефонные звонки и то и дело извлекая какие-то документы из выдвижных ящиков своей картотеки.
Около полудня к нему заглянул еще один посетитель — работавший под его началом инспектор, а через несколько минут его превосходительство обратился ко мне с вопросом:
— Вы не будете возражать, если я немного помолюсь?
Разумеется, я ничего не имел против.
Снова были расстелены циновки, оба — и начальник и подчиненный — сняли обувь и приступили к положенным в таких случаях поклонам. Молитва продолжалась минут десять, и все это время клерки продолжали свою работу, посыльные входили, оставляли бумаги и уходили, не обращая на происходящее ни малейшего внимания. А двое мужчин молились так, будто вокруг них никого не было, даже мое присутствие их нимало не смущало. Когда же молитва закончилась, оба поднялись с циновок, вернулись за покрытый стеклом письменный стол и возобновили прерванную беседу.
Эта сцена произвела на меня большое впечатление, поскольку в европейских офисах я никогда не видел ничего подобного. В Америке такого тоже не увидишь. Там в полуденное время все служащие опрометью бросаются на обед. А здесь, в Египте, люди сперва думают о молитве, а уж потом о еде.
Если бы на Западе люди были истинно верующими, — подумалось мне, — они бы восприняли этот рассказ как пример для подражания и как упрек, над которым стоит поразмыслить.
Подобные сцены, виденные мною в Египте, не переставали меня удивлять. Бог, Аллах, представляется мусульманам вполне реальным Существом, а не просто философской абстракцией. Торговцы, слуги, рабочие, знатные люди, паши и чиновники с готовностью откладывали все свои дела, чтобы пасть ниц перед Аллахом; и необязательно в мечети, но и в конторе, в магазине, дома или даже на улице. Эти люди, не мыслящие для себя утреннее пробуждение и ежевечерний отход ко сну без краткого почтительного обращения к Аллаху, вряд ли смогли бы многому научить западный мир, вечно занятый своими делами, представляющимися ему самыми важными, но, по крайней мере, искренней вере у них можно было бы поучиться.
Я вовсе не берусь обсуждать какие-то определенные доктрины ислама (этим я пожалуй займусь немного позже), а лишь хочу обратить внимание на искренность и крепость веры мусульман в существование Высшей Силы и сравнить ее с верой европейцев.
Попробуйте представить себе жителя Нью-Йорка или Лондона, который, повинуясь едино только внутреннему побуждению, опускается на колени прямо на улице, чтобы помолиться и напомнить себе таким образом о существовании Того, Кому мы обязаны своим существованием! Да такого человека просто засмеют или того хуже — примутся жалеть наши премудрые цивилизованные сограждане. А еще вернее — его сразу же арестуют за нарушение общественного порядка и создание помех для перемещения пешеходов или транспорта!