Путешествие в Ятвягию
Шрифт:
– Разве такие орлы бывают? – не понял ятвяг.
Проповедник не нашелся сразу, что ответить.
– Этот орел является также знаком и русских князей [52] , – услышали путники голос за спиной, – его водрузили здесь тридцать лет назад, а кажется, что стоит уже несколько столетий, да?
На камне сидел сухощавый седовласый человек с обветренным лицом в светло-серой одежде. В руках у него была палка, на траве – большая походная сума. Порты заправлены в высокие сапоги.
52
Первый князь Галицко-Волынского княжества Роман был женат на Анне, дочери Исаака II Ангела – последнего «легального» императора Византии перед взятием Константинополя крестоносцами во время 4-го крестового похода в 1204 г. Так двуглавый орел впервые стал гербом русских князей – за три столетия до Ивана III.
– Да, – согласился проповедник, – кажется, что давно…
– А я помню, как мы его поднимали, как будто это вчера было.
Патрик кивнул Стегинту и сам присел на бревно.
– Скажи, добрый человек, – кажется, ты знаешь эти края – правильной ли дорогой мы идем в Галицию, землю князя Льва?
– Если вам нужен Галич – да, можете идти этой дорогой.
– А есть ли поблизости место, где странствующим монахам можно найти пристанище для отдыха и ночлега?
– Конечно, ведь этот орел указывает странникам, что в поприще отсюда стоит стольный град князя Даниила, – собеседник перекрестился, поминая умершего князя, – Холм – вам надо только свернуть на эту дорогу.
– Холм? – переспросил Патрик.
– Да. Я давно не был в этих краях, но если ничего сильно не изменилось, там среди русинов живет немало иноземцев латинского исповедания. Возможно, вы даже встретите братьев вашего ордена. Холм – знатный город, большой и красивый даже теперь. Я провел бы вас, но лучше мне будет пройти мимо. Хочу помнить этот город таким, каким он был прежде.
– А каким он был? – спросил Стегинт присаживаясь.
За время, проведенное с проповедником, ятвяг стал менее нелюдимым. Встреча с незнакомцем среди долгой и однообразной дороги была для него развлечением.
– Хотите, чтобы я рассказал, как строили этот город?
– Хотим, – подтвердил Патрик.
Странник вздохнул, обводя глазами листву дубовых крон, зашелестевшую при дуновении ветра.
– Однажды король Даниил, в те времена еще не король, а молодой князь, охотился в этих краях. И вот, проезжая верхом, увидел он место красивое и лесистое на горе, окруженное полем. Он спросил людей: «Как называется это место?» Они же ответили: «Холм». Полюбил он то место и задумал построить на нем маленький городок, обещая святому Иоанну Златоусту, что поставит во имя его церковь. И построил городок. Видя же, что Бог помогает ему и святой Иоанн пособляет, создал он и другой город, который татары не смогли взять, когда Батый всю землю Русскую захватил. Тогда Даниил стал призывать туда немцев и русинов, иноязычников и ляхов. И изо дня в день приходили подмастерья и мастера всякие. Бежали от татар седельники, лучники, колчанщики, кузнецы по железу, меди и серебру. И все ожило. Наполнилось дворами и селами поле вокруг города. Построил он церковь Святого Иоанна, красивую и ладную. Здание ее было устроено так: четыре свода, с каждого угла – арка, стоящая на четырех человеческих головах, изваянных неким мастером. Три окна, украшенных римскими стеклами. При входе в алтарь стояли два столпа из целого камня, а над ними своды и купол, украшенный золотыми звездами на лазури. Пол же внутри был отлит из меди и чистого олова и блестел, как зеркало. Два проема были выложены тесаным камнем: белым галицким и зеленым холмским. Узоры, разноцветные и золотые, делал художник Авдей. На западных вратах был изображен Спас, а на полночных – святой Иоанн, так что все смотрящие дивились. Даниил украсил иконы, которые принес из Киева, драгоценными камнями и золотым бисером – иконы Спаса и пресвятой Богородицы, которые дала ему сестра Феодора из Феодоровского монастыря, иконы принес из Овруча, и икону Сретенья от отца своего. Колокола – из Киева, а другие здесь были отлиты. Посреди города возвели высокую вежу, чтобы можно было с нее видеть окрестности. Низ ее был построен из камня, в высоту пятнадцать локтей [53] . А сама она – из тесаного дерева. Она была белая, как творог, так что светилась во все стороны. Студенец [54] был около нее, в тридцать пять саженей глубиной. А вокруг он насадил прекрасный сад [55] .
53
Локоть – старинная мера длины немногим больше полуметра.
54
Студенец – колодец.
55
Данное описание города Холм воспроизводит соответствующий отрывок Галицко-Волынской летописи предельно близко к тексту.
– Что же случилось с этим городом, если даже татары его не взяли?
– Был великий пожар. Никто не знает, с чего началось. Некоторые говорят, виновата была бесноватая баба. Когда огонь стал расходиться, многие видели, как она рвала на себе волосы и одежду, хохотала и кричала, что это татары подожгли город. Люди испугались и побежали. Пламя разошлось такое, что по всей земле было видно зарево. Даже из Львова глядя, было видно по Белзским степям, как поднялось сильное пламя. Сгорело все. Вежа, храмы, дворы. В церкви Святого Иоанна Златоуста погорели колокола, все чудесные иконы, кроме образа Михаила. Медь таяла от огня, как смола. В то лето и в самом деле приходили татары. Люди, боясь их, разбежались в страхе по лесам и долго не могли потом собраться. Король Даниил приехал в город после пожара. Увидев такую погибель и разорение, он едва не плакал.
– Ты говоришь, город отстроили заново?
– Да. И храм возвели даже выше прежнего. Но всей прежней красоты уже не было. И вежу ту Даниил не смог восстановить. У него больше не было ни людей, ни серебра. Он строил другие города против татар. Был он князь добрый, храбрый и мудрый. И жил в любви с братом своим Василько. Поэтому и память о нем добрая в народе.
– Ты сказал, что давно не был здесь и сейчас идешь мимо. Кто же ты? Где твой дом?
– Я зодчий. У меня нет дома. Где нужны мои руки, там и живу.
– Ты строишь храмы?
– Я строю крепости. Холмскую вежу мы с братом возвели. После смерти Даниила строительство в этой земле прекратилось. Я ушел в Венгрию. Много видел, много строил. Даже до Австрии доходил. Теперь решил вернуться, но Льву мое мастерство не нужно. Он строит из дерева, а я – из камня. Хочу податься в Польшу. Может, пригожусь Болеславу или его племяннику.
Странник поднялся, закинул на плечо тяжелую суму, взял палку.
– Дивное дело, – сказал он раздумчиво, – прежнего города больше нет. А в моей памяти он, как настоящий. Улицы, дома – закрываю глаза и вижу, как наяву. Годы идут, а память не слабеет. Если правда, что душа бессмертна, значит, и город тот вместе с ней останется навечно?
– Видно, у тебя много связано с этим местом? – сказал Патрик.
Старый зодчий разгладил усы.
– Пора мне. Не помяните лихом.
– Постой, – окликнул Патрик, – я слышал, князь Владимир, сын Василько, хочет строить города и ищет зодчих. Может, ему твои умения пригодятся?
Странник остановился и, не оборачиваясь, спросил:
– Ты наверняка это знаешь?
– Мы вышли из той земли.
– Что ж, спасибо за совет.
Когда зодчий скрылся за поворотом дороги, Стегинт тоскливо опустил голову.
– Ты чего приуныл? – спросил Патрик
– Слышал, как он говорил про свой город? Я тоже помню свое село, каждый дом, каждое дерево в лесу, кусты, тропинки. Мое село тоже сожгли. Но лес остался!
– Когда-нибудь мы придем туда.
– Ты обещал!
– Да.
– И когда мы придем, я скину этот дурацкий плащ и буду жить, как захочу!
– Конечно.
Не встречая сопротивления, Стегинт немного успокоился, но все еще сопел:
– Почему не жить в месте, в котором родился? Зачем вы, христиане, так много ходите?
– Мы верим, что этот длинный и трудный путь незримо ведет в Рай. И когда я понимаю это, мне радостно идти по этой дороге, какой бы длинной она не была.
– Ты хочешь попасть в Рай?
– Конечно.
– Попроси меня. Я покажу тебе дорогу.
– Ты?
– Да, я бывал там, и не раз. Я знаю это место.
– Оно в Ятвягии?
– Да. От моего села надо идти несколько поприщ через Бобриное болото, потом – Черный бор, потом – по тропе вдоль озера…
– Ты, наверно, говоришь об одном из ятвяжских городов?