Путешествие вокруг света

Форстер Георг

Тем временем посланная шлюпка поставила второй якорь, и с его помощью мы стали подтягивать корабль в гавань. Хотя попытка стащить якорный буй не прошла для одного из индейцев безнаказанно, это не удержало от подобной же попытки другого. Какое-то время он то приближался к бую, то отплывал, не решаясь приступить к действию, но затем искушение взяло верх, и он преспокойно стал тащить буй в каноэ. Чтобы помешать ему, в него тоже выстрелили из мушкета. Пуля ударила рядом с ним в воду и, отскочив несколько раз от ее поверхности, вылетела на берег, перепугав собравшихся там индейцев. Один лишь главный виновник ничуть не испугался и опять подплыл на своем каноэ к бую. Пришлось еще раз пустить в ход мушкет, а когда и это не помогло — малую пушку и наконец большую. Лишь это как следует напугало и его, и других индейцев, находившихся на берегу и в море, но никому не причинило вреда.

После этой небольшой суматохи мы завели корабль в нужное место. Во время буксировки он несколько раз задевал дно, потому что кое-где очень близко подходил к берегу, однако, на счастье, море

здесь было тихое, и удавалось без труда и повреждений сняться с мели. Покончив с этим делом, мы спокойно отобедали, а затем на трех шлюпках в сопровождении большой команды, в том числе всех морских пехотинцев, отправились на берег. Все как будто позволяло надеяться на совершенно спокойную высадку, поскольку жителей на берегу было слишком мало, чтобы затеять с нами стычку. Они расположились в траве недалеко от моря. Увидев, что мы выходим из шлюпок, все стали разбегаться, но мы знаками дали понять о своих дружественных намерениях, и они вернулись. С запада пришла толпа в полтораста дикарей, каждый в одной руке держал оружие, в другой — зеленую пальмовую ветвь. Эти ветви они передали нам в знак мира, а мы в ответ подарили им медали, таитянскую материю и железные изделия, а также обменяли на те же товары несколько кокосовых орехов. Однако потребовалось некоторое время, чтобы они по нашим жестам и знакам, указывающим на кокосовые пальмы, поняли, что мы хотим плодов с этих деревьев.

Затем мы предложили всем сесть. Некоторые так и сделали, после чего мы показали, чтобы они не переступали проведенную на песке черту, и они охотно с этим согласились. Увидев неподалеку пруд, мы показали им, что хотели бы здесь просто запастись питьевой водой, а также топливом. Тогда они показали нам на дикорастущие деревья, но только попросили, чтоб мы не рубили кокосовых пальм, которые во множестве росли вдоль берега. Мы для начала показали им, каким образом будем набирать воду и рубить деревья; все это обошлось тоже спокойно.

Тем временем солдаты образовали строй. Индейцы испытывали перед ними такой страх, что при малейшем их движении сразу немного отбегали. Лишь несколько стариков держались храбро и так легко не пугались. Мы потребовали, чтобы они положили оружие перед собой. Как ни несправедливо было такое требование, большинство его исполнили.

Цвет кожи у них был каштановый, или, скорее, темно-коричневый, роста они были среднего, но сложения более крупного и пропорционального, чем малликольцы. Подобно им, они ходили совершенно нагие, носили такую же бечевку вокруг тела, с той лишь разницей, что она не так сильно перетягивала живот. На женщинах, которые стояли поодаль, были юбки, доходившие до колен, и они выглядели не столь безобразно, как малликолянки. Несколько девушек держали в руках длинные копья, но не подходили к нам ближе, чем другие.

Уже во время этой первой беседы мы запомнили несколько слов здешнего языка. Большинство из них были для нас совершенно новыми и неизвестными. Иногда для одного и того же предмета они употребляли два разных выражения, одно из которых звучало незнакомо, другое напоминало однозначное слово из языка островов Дружбы [Тонга]. Очевидно, по соседству находились другие острова, население которых принадлежало к тому же народу, что и обитатели островов Общества и Дружбы [469] . Мы выяснили также у наших новых знакомцев, что их остров называется Танна; на малайском языке это слово равнозначно слову «земля». В связи с этим должен заметить, что мы взяли за правило каждый раз выяснять местные названия всех земель, которые посещали, ибо они лишь одни самостоятельны и не подвержены столь частым переменам, как произвольные наименования, которые каждый мореплаватель считает себя вправе дать своему и чужим открытиям.

469

Вблизи от о-ва Танна действительно расположены небольшие о-ва Футуна и Анива, населенные полинезийцами, предки которых несколько веков назад пересели­лись сюда из Западной Полинезии, скорее всего с архипелага Тонга.

Наполнив бочки, мы возвратились на судно, очень довольные, что первый шаг к знакомству с туземцами оказался удачным и прошел так спокойно. На другое утро оказалось, однако, что островитяне держались с нами столь мирно лишь потому, что их было не так много; вообще же они отнюдь не склонны были позволять нам свободный доступ на свой остров. Они боялись, не заримся ли мы на их землю и прочую собственность, и готовились защищать то и другое.

Чтобы не прерывать нить своего повествования, я до сих пор не упоминал о таком примечательном феномене, как находившийся на острове вулкан. Он как раз извергался, когда мы там находились, и отстоял от нас миль на 5—6, так что из-за разделявших нас холмов мы с корабля могли видеть только дымящуюся вершину. Она во многих местах потрескалась, а по верхней кромке была как бы зазубрена. Каждые пять минут из нее с грохотом вырывался столб пламени, причем подземный гул длился иногда полминуты. В то же время воздух был полон дыма и черной золы, которая, если попадала в глаза, причиняла едкую боль. Этой золы падало так много, что за несколько часов ею оказался засыпан весь корабль, а по всему берегу лежали маленькие куски пемзы и обгорелые угли.

На другое утро мы перевели корабль в более удобное место, поближе к берегу. Между тем жители с наступлением дня вышли из лесу и, казалось, держали между собой на берегу совет.

Для последующего необходимо,

чтобы я здесь подробнее описал местность вокруг гавани. На востоке, на юге и на западе она неодинакова. Так, на востоке берег залива образует выступающий мыс, довольно широкий пляж которого, усыпанный коралловыми камнями и ракушечным песком, окружен рощей пальм, тянущейся в глубину шагов на сорок. За этим небольшим леском земля, подобно валу, поднимается на 40—50 футов. Сверху этот вал плоский и, пересекая мыс поперек до открытого моря, образует равнину шириной 2 мили и длиной 3 мили, заканчиваясь у южной стороны гавани. Там он переходит в красивую возделанную низменность, которую как раз видишь при входе в залив и которая в глубине упирается в ряд пологих холмов, а впереди окружена широким пляжем из черного песка, где мы брали воду и дрова. Наконец, левая, или западная, сторона гавани представляет собой гору высотой футов 800 и почти совершенно отвесную от вершины до высоты 90 футов от земли. Одновременно она ограничивает с запада упомянутую возделанную низину; здесь обрывается красивый широкий пляж, и до самого крайнего участка на западе идет лишь узкая полоса сланца. В юго-восточном конце гавани находится плоский коралловый риф, который скрыт под водой даже во время отлива и образует в этой части моря мель. То тут, то там индейцы отталкивали свои каноэ от берега и привозили на продажу по одному-два кокосовых ореха или банана. Обменяв их на таитянскую материю, они сразу возвращались на берег, чтобы привезти новые. Один предложил капитану свою палицу, тот показал, что даст ему за это кусок материи. Так они сторговались, индейцу спустили на бечевке материю в каноэ, он сразу ее отвязал, но явно не собирался отдавать за нее палицу. Капитан попытался знаками напомнить ему о данном слове; тот как будто его понимал, но не обращал на эти знаки ни малейшего внимания. Тогда капитан выстрелил в него дробью. Индеец с двумя своими товарищами, находившимися в каноэ, поскорее стал грести прочь. Тогда с палубы вдогонку ему несколько раз выстрелили из мушкета. Испугавшись пули, упавшей рядом с лодкой и несколько раз отскочившей от воды, они прыгнули в море и поплыли к берегу. К месту, где они выбрались на сушу, вскоре сбежалось много людей, видимо желавших узнать, что случилось с их земляками.

Спустя несколько минут небольшого роста старик в одиночестве подплыл к кораблю в каноэ, груженном сахарным тростником, кокосовыми орехами и клубнями ямса. Этот старик еще накануне прилагал немало стараний, чтобы поддержать мир между нами и своими земляками. Дружелюбное, искреннее выражение его лица позволяло нам надеяться, что и на сей раз он направляется к нам с тем же достохвальным намерением. Поэтому капитан Кук подарил ему полный наряд из лучшей красной таитянской материи, чем старик был необычайно доволен. Как и у других его земляков, которые никогда не ходили без оружия, у него были две большие палицы. Капитан Кук, находившийся в одной из наших шлюпок, взял эти палицы, бросил их в море и дал старику понять, что все островитяне тоже должны положить оружие. После чего достойный старик погреб к берегу, не особенно печалясь об утрате своих палиц. Некоторое время он прохаживался по берегу в новом наряде.

Теперь отовсюду, особенно с крутой горы на западной стороне гавани, сюда пришло множество народу. Лес на равнине кишел людьми, и среди них не было ни одного безоружного.

Тем временем мы развернули корабль бортом к берегу, дабы в случае необходимости пушки могли достать до него. Приняв сию меру предосторожности, мы отправились туда на одной большой и двух малых шлюпках вместе со всеми морскими пехотинцами и хорошо вооруженным отрядом матросов. Увидев нас, все дикари поспешили из леса на открытый берег и стали двумя большими толпами по обеим сторонам места, где мы брали воду. Западная группа была самая крупная, она состояла не менее чем из семисот человек, которые держались сомкнутым отрядом и, казалось, ожидали сигнала к нападению; с востока стояло человек двести вооруженных людей, не проявлявших внешне такой враждебности. Между этими двумя группами стоял маленький старик, уже знакомый нам, и с ним еще двое, как и он, без оружия, перед ними лежали кучей бананы, ямс и т. п.

Когда мы еще находились шагах в двадцати от берега, капитан Кук крикнул туземцам и вдобавок показал знаками, чтобы те положили оружие и отошли от берега. Они пренебрегли требованием. Возможно, им даже показалось недостойным и смешным, что горстка чужеземцев берется устанавливать им законы в их собственной стране. Было бы неосторожно высаживаться между обеими толпами. Они могли напасть на нас, что стоило бы жизни многим из этих неповинных людей, да наверняка и иным из нас. Дабы по возможности заранее припугнуть их и удержать от подобного намерения, капитан Кук приказал выстрелить из мушкетов в воздух. Неожиданный гром поначалу и впрямь испугал толпу, но, когда первое удивление прошло, почти все остались на прежнем месте. У одного, стоявшего возле самого берега, даже хватило наглости показать нам зад и похлопать по нему рукой, что у всех народов Южного моря является обычным знаком вызова. Из-за этого бахвала капитан приказал еще раз выстрелить в воздух. На корабле это сочли за сигнал и дали залп сразу из пяти четырехфунтовых пушек, двух полуфунтовых и четырех мушкетов. Ядра просвистели над головами индейцев и срезали верхушки с нескольких пальм. Это возымело нужное действие, через несколько мгновений на берегу не осталось никого. Один только старый миротворец и два его друга бесстрашно продолжали стоять возле своих плодов. Как только мы ступили на сушу, старик подарил эту снедь капитану и попросил его больше не стрелять. Господин Ходжс очень точно и с большим вкусом изобразил эту сцену высадки.