Путешествие вокруг света
Шрифт:
В их изделиях также есть кое-что общее с таннскими, особенно в форме и характере оружия, метательных ремней и украшений, о коих я уже упоминал. Напротив, язык, который при подобного рода сравнениях особенно важен, совершенно отличен от таннского. Столь же различно и устройство их домов, несхожи их нравы, обычаи, вообще весь образ жизни. Но сравнению с обитателями Новой Каледонии жителей Танны можно считать богатыми. Их плантации дают им много растений, а если тех не хватит, на побережье достаточно кокосовых пальм. В Новой Каледонии урожай, напротив, довольно скуден, и вся обширная дикая страна, насколько мы ее обследовали, не может обеспечить их нужд. Зато новокаледонцы гораздо более умелы в рыбной ловле, и рифы вдоль их побережья на редкость для этого удобны. В определенные времена года на рифах можно также встретить черепах.
Если учесть, сколь скудно наделила природа сей остров своими дарами, тем более достойно удивления, что жители его не так дики, недоверчивы
Поведение новокаледонцев по отношению к нам представляло в самом выгодном свете их характер. Это единственный народ в Южном море, не имеющий причины быть недовольным нашим пребыванием. К сожалению, достаточно известно, с какой легкостью моряки в раздражении могут лишить индейца жизни; и если здешние обитатели не навлекли на себя ни малейших неприятностей, не говоря уже о том, что дело не дошло до смертоубийства, то причина только в их редкостной кротости и миролюбии. Философы, которые объясняют нравы, обычаи, и дух народов исключительно климатом, наверняка окажутся в немалом затруднении, если попробуют таким же образом понять миролюбивый характер жителей Новой Каледонии. Если они скажут, что недоверие чуждо им только потому, что у них почти нечего терять, тогда я спрошу, как получается, что жители Новой Голландии, живущие под теми же широтами, на такой же скудной земле и еще более бедные, чем здешние обитатели, напротив, в высшей степени дики и нелюдимы? Значит, различие в характере народов зависит от многих всевозможных причин, кои в течение, определенного времени постоянно действуют на них.
Добродушие новокаледонцев связано, разумеется, не с тем, что война и распри совершенно им неизвестны — ведь у них много разнообразного оружия! К тому же они сами признают, что у них есть враги и что жители острова Минга совсем непохожи на них характером! Я как-то находился в шлюпке с капитаном Куком и господином Уолсом, когда один из туземцев очень вразумительными знаками показал, что у них есть враги, употребляющие в пищу человеческое мясо. Поведение индейцев на Балабиа (принявших солонину, которую наши люди ели при них, за человеческое мясо) тоже достаточно показывает, что им подобный обычай известен и что они считают его страшным и отвратительным. В этом отношении они утонченнее своих более богатых соседей, зато еще не столь цивилизованны и просвещенны, чтобы, подобно им, отказаться от несправедливого презрения к другому полу. Они слишком серьезны, чтобы плениться женскими ласками, и слишком равнодушны, чтобы цeнить более тонкие радости жизни.
Хоть им и приходилось иногда немало трудиться, добывая себе пропитание, но, как только становится возможным об этом не заботиться, они проводят свои свободные часы просто в безделье, без игр и забав, которые приносят столько радости людям и делают такими веселыми и живыми обитателей островов Общества и Дружбы! Кроме упомянутых мною маленьких свистулек, мы не встречали у них ни одного музыкального инструмента. Мы также не знаем, есть ли у них танцы и пение, и если да, то какие. Судя но тому, что мы могли наблюдать во время своего краткого здесь пребывания, даже смех у них — немалая редкость; на разговор они и то скупы. Нелегко было встретить человека, склонного поговорить! В подобных обстоятельствах неудивительно, что их язык оказался очень неразвитым. Возможно, из-за недостатка в упражнении выговор их столь неясен, что разные словари, кои многие составляли у нас на корабле, существенно отличались друг от друга. У них мало твердых согласных, зато много горловых и носовых звуков, которые трудно было воспринимать и еще труднее повторять, особенно тем из нас, кто не знал никакого языка, кроме английского. Вероятно, они отвыкли от разговора просто потому, что их жилища находятся так далеко друг от друга; иначе, думается мне, они больше интересовались бы и наслаждались общением.
Поскольку почва здесь малопригодна для земледелия, то, возможно, развитию их цивилизации больше всего способствовало бы, если бы к ним завезли животных, которых легко прокормить, например свиней, коих они могли бы держать возле хижин, или коз, коих можно было бы выпустить на волю. К этому сухому климату, козы, пожалуй, могли бы приспособиться лучше всего и принести этим людям наибольшую пользу.
Простоте домашнего быта островитян, видимо, соответствует и простота их общественного устройства. Tea-Бума считался вождем области, лежавшей против нашего места стоянки, однако в такой бедной стране он не мог претендовать на какие-либо преимущества, и, поскольку здесь не знают никакой роскоши, он наверняка жил не лучше других своих сограждан. Да и внешне ему не оказывалось каких-либо серьезных знаков почтения. Единственное, что могло свидетельствовать о некоторой его власти, было то, что все подарки, которые господин Пикерсгилл
513
Форстер излагает здесь так называемую патриархальную теорию, по которой начальной и основной ячейкой человеческого общества была патриархальная семья. Согласно этой теории, такая семья являлась прообразом государства, патриарх-домовладыка — прообразом монарха, а его власть — прообразом и источником государственной власти. Впервые изложенная древнегреческими философами Платоном и Аристотелем, эта лженаучная теория в средние века разрабатывалась учеными-богословами, а в XVIII—XIX вв. была подхвачена многими буржуазными исследователями.
О религии мы сказать ничего не можем; за восемь дней об этом и нельзя было много узнать. Мы даже не заметили следа религиозных обычаев, а тем более каких-то настоящих церемоний или других проявлений суеверия. Возможно, простота их понятий соответствует простоте характера. Впрочем, кто знает? Немногочисленные надгробные памятники указывают, видимо, на существование каких-то погребальных церемоний. Во всяком случае, смерть — зрелище всегда особое для человека, и остающиеся в живых обычно проявляют свое почтение к ней определенными поступками, необузданным проявлением траура.
Какие здесь имеются серьезные болезни и какова от них смертность, нам неизвестно. Единственное заболевание, которое мы наблюдали, была слоновость, весьма тут распространенная. Однако я ни разу не видел, чтобы она достигала степени, угрожающей жизни больного. Обычно многие болезни являются лишь следствием распутства и излишеств. Но у столь бедных и грубых людей, как здешние жители, их быть не могло. Седые волосы и морщины, обычные спутники преклонных лет, были здесь нередки, но спросить местных жителей о столь отвлеченном понятии, как возраст, не было никакой возможности. Да если бы даже мы и могли об этом спросить, вопрос еще, умели ли они считать свои годы? Ведь даже у таитян невозможно было выяснить продолжительность их жизни, хотя мы и знали их язык несравненно лучше здешнего, из коего нам были известны лишь отдельные слова.
Однако пора вернуться к рассказу о нашем плавании. Теперь мы держали курс на северо-запад вдоль рифа, окружающего здесь Новую Каледонию. Надо было определить расположение берега, тянувшегося в указанном направлении. Близ острова Балабиа риф поворачивал на север и в некоторых местах был удален от берега на 6 морских миль. Вокруг корабля летали фрегаты, олуши и фаэтоны.
15-го мы обнаружили у западной оконечности Новой Каледонии, к северу от нее, три острова; но поскольку далеко в море к востоку от них тянулся риф и мы не нашли через него прохода, не было возможности определить их форму и величину. Похоже, что самый крупный имел в длину 7 миль [514] . 15-го, когда мы находились в 4 милях от рифа, наступил штиль, и очень сильные волны понесли нас на скалы. Опасность была настолько велика, что капитан приказал спустить две шлюпки, и матросы с большим трудом постарались нас отбуксировать. Слабый ветерок, поднявшийся к вечеру, позволил нам немного передохнуть, но в полночь матросам опять пришлось взяться за весла, то и дело сменяя друг друга. На другое утро было полное безветрие, и мы в маленькой шлюпке отправились пострелять птиц, но без особого успеха. Наконец к вечеру поднялся свежий ветер. Поскольку здесь, у северной оконечности, мы не смогли найти прохода внутрь рифа, капитан приказал сделать разворот и плыть обратно, дабы обойти вокруг юго-восточной оконечности Новой Каледонии. Самая северная часть этой земли, которую мы видели, расположена под 19°37' южной широты и под 163°40' восточной долготы.
514
Речь идет об о-вах Белей, расположенных примерно в 20 милях от побережья Новой Каледонии.
На следующее утро мы опять проплыли мимо области Балладд, где стояли на якоре. Из-за частого безветрия плавание становилось ужасно скучным и томительным. За два дня мы продвинулись не более чем на 20 миль, а так как земля, казалось, тянулась довольно далеко на юг, мы начали опасаться, что слишком поздно доберемся до Новой Зеландии, откуда, по слухам, должны были в последний раз отправиться к Южному полюсу. Но раз дело начато, надо его закончить. Между тем нас все сильнее сносило к востоку, так слаб и редок был ветер.