Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг.
Шрифт:
Сокращения при переводе сделаны главным образом за счет наблюдений Лённрота над особенностями финских и карельских диалектов и второстепенных описаний, не представляющих интереса для современного массового читателя. Специалисты всегда имеют возможность обратиться к первоисточнику. Купюры отмечены многоточиями в квадратных скобках. Топонимические названия даны так, как в оригинале, поскольку это соответствует исконной народной топонимике. В конце книги помещен список населенных пунктов с их современными официальными названиями, составленный Р. П. Ремшуевой.
У. Конкка
Первое путешествие 1828 г.
Лённрот отправился из Самматти 29 апреля. Путь его в Нурмес пролегал через Хяменлинна, Хейнола,
4
Первый путевой очерк был написан Лённротом с целью публикации в журнале, но остался незаконченным. Впервые опубликован в 1902 г. в книге «Путешествия Элиаса Лённрота», впоследствии переиздавался как самостоятельное произведение. Хяме, Саво, Карелия (Карьяла) — исторические области Финляндии. Здесь идет речь о западной Карелии, которая входит в состав Финляндии и называется Севернокарельской губернией (Pohjois-Karjalan laani).
После того, как мы расстались, я две недели провел в размышлениях, оставаясь в кругу родственников, и наконец-то прибыл сюда. Ты и сам, наверное, знаешь, с какой робостью мы отправляемся из дому в дальний путь. И когда в конце концов удается рассеять беспричинную озабоченность родителей, всегда находятся еще тетушки, крестные и прочие, которых, наверное, замучила бы совесть, если бы они с миром отпустили меня в дорогу. Одни из них боятся, что я утону, и, призывая к осторожности, рассказывают мне допотопные истории о всевозможных утопленниках. Другие припоминают сон, увиденный незадолго до этого, и непременно связывают его со мною. То меня якобы грабят, то я иду к верной погибели, то брошен на съедение волкам и медведям. А под конец приводятся десятки примеров о ком-то, отправившемся на восток, или о другом, уехавшем на запад, и еще о многих и многих, которые разъехались в разные концы света и которых к безмерной горести и печали родственников уже никогда после этого не видели в родных краях. [...]
23 мая я пешком направился в Миккели. Хофрен сопровождал меня до Иструала, первой деревни этого прихода. Мы пришли на подворье, хозяин которого был известен своим умением исцелять больных заклинаниями. Надеясь уговорить его поделиться со мною своими премудростями, я решил остаться здесь на ночь. Однако старик либо не захотел ничего выкладывать, либо не знал ничего, кроме отрывка руны о рождении змеи, который только и удалось записать от него. Старик утверждал, что его способы лечения, предсказания и прочая премудрость основываются на ночных видениях, в которые он, судя по всему, свято верил, но сетовал, что видения к нему являются не каждую ночь, иногда их приходится довольно долго ждать. Заклинаниям, не раз подводившим его, он доверял меньше, кроме заговора от укуса змеи, который я имел честь получить и на который, по словам старика, вполне можно было положиться. [...]
Следует упомянуть еще о Хирвенсалми, где я недавно побывал. По слухам, эти земли раньше были удельным имением графа Брахе [5] . Предание гласит, что граф хотел построить здесь крепость для зашиты края от врагов. Одна из горок, вернее возвышенность, находящаяся примерно в четверти мили [6] от церкви, так и называется Торниала [7] , на ней должна была быть возведена вышеупомянутая крепость, фундамент которой был заложен ранее.
5
Граф Брахе Пер (1602-1680) — шведский государственный деятель, генерал-губернатор Финляндии. Провел ряд административных реформ, по его инициативе в 1640 г. была создана академия в Або (Турку) и открыт ряд школ.
6
Старая финская миля — 10 верст.
7
Торниала — место, площадка для башни.
Полуостров, на котором стоит церковь и ряд деревень, омывается водами озера Пуулавеси. Говорят, раньше оно называлось Пуолавеси [8] , в память о поляках, которые, по преданию, преследовали лопарей до этого озера, преградившего им путь.
24 [мая] под вечер я пришел в дом священника в Миккели, где пробст Бруноу тепло принял меня. Здесь я провел троицу, и мне удалось увидеть крестьянскую свадебную чету в подвенечном весьма скромном наряде. Жители Миккели, между прочим, считают себя несколько культурней своих соседей, крестьян других приходов, но культура их весьма сомнительного свойства. Человек, сколько-нибудь патриотически настроенный, с удивлением и огорчением обнаруживает, что культура финского простонародья почти повсеместно развивается не в лучшем направлении. На смену скромности в обращении и в поведении приходит непозволительная вольность, вернее, наглость и непристойность. Исчезает радушное гостеприимство, его сменяет высокомерное обхождение с гостями. Невинные игры вытесняются картами, раздоры в семьях доходят до суда, появляется бахвальство одеждой, которое не к лицу простолюдину и делает его смешным. Поскольку Миккели стоит на перекрестке дорог, летом здесь можно проехать из одной деревни в другую на повозке. Многие крестьяне имеют выездные тарантасы, на которых щеголяют по воскресным дням на церковном пригорке. [...]
8
Пуолавеси — от фин. Puola (Польша).
27 числа я заночевал на постоялом дворе. Начав записывать песни, которые мне пели возницы и деревенские девушки, я работал, не глядя на часы, пока не стемнело. Когда сгустились сумерки, исполнители мои собрались уходить, и я перестал записывать, отметив, что стрелки часов перевалили за одиннадцать. В это время года здесь ночи совсем светлые.
На следующий день я пришел в Юва. После пройденных мною Хирвенсалми и Миккели с их открытыми взору холмами и выжженными под пашню равнинами я испытал на себе благотворное влияние не только прекрасных лиственных лесов, сменяемых кое-где величественными хвойными борами, но и оценил гостеприимство здешнего народа, о котором и упоминаю с благодарностью. Поскольку я знал, что студент Готтлунд [9] уже собирал здесь руны, то не стал о них даже спрашивать. Для собственного развлечения я занялся сбором растений и выяснением их названий. Я считаю, что изучение финских наименований растений и других объектов природы способствовало бы выяснению вопроса о древней родине финнов. Известно, что в разных местностях и названия эти различны, но есть немало названий растений, птиц, рыб, животных, а также минералов, общих для всей Финляндии. Поэтому можно предположить, что финны знали их еще до переселения сюда, тогда как большинство объектов, имеющих совершенно разные местные наименования, по-видимому, стали известны им после переселения в эти края. Исходя из этого, можно было бы определить место обитания подобных животных и объектов природы и считать его местом древнего поселения финнов. [...]
9
Студент Готтлунд — Готтлунд Карл Аксели (1796-1875) — финский фольклорист и собиратель произведений устной поэзии, один из так называемых «романтиков Турку». В 1817 г. высказал мысль о возможности создания национального эпоса из народных эпических песен. В 1818 г. выпустил фольклорный сборник «Маленькие руны финнам для досуга» — самый объемистый до изданий Лённрота. С 1839 г. — преподаватель финского языка в Хельсинкском университете.
В пятницу 30 мая я пришел в дом священника в Рантасалми. Здесь я встретил своего старого знакомого Сильяндера — помощника пробста Клеве.
В воскресенье я видел людей в выходной одежде. Я уже раньше был наслышан, что жители Рантасалми — самые культурные в провинции Саво, поэтому мне хотелось увидеть их в праздничной одежде, обычно надеваемой в церковь. Мужчины были одеты в длинные серые сермяжные кафтаны, некоторые были в коротких пиджаках. У женщин в одеянии тоже не было никаких особых украшений.
И все же кофты их были скроены по моде, с более короткими, чем я наблюдал в других местах, полами.
Внимание мое привлекла похоронная процессия. Все, несшие гроб, были одеты в белое: на них были длинные белые кафтаны из сермяги, перехваченные в талии поясами. Должен признаться, эти похороны показались мне более впечатляющими, чем те, что мне доводилось наблюдать в Хяме и Уусимаа, на которых все, несшие гроб, были одеты в черное. После полудня в доме священника обвенчали свадебную чету. Жених был в длинном сером кафтане с поясом, а невеста в очень простом наряде: в юбке в красную и белую полоску, в обыкновенной саржевой кофте и переднике. На голове ее не было никаких украшений, кроме сложенного вдвое красного платка, обхватывающего голову и завязанного спереди бантом. Видимо, он поддерживал волосы, заплетенные в косу и уложенные в пучок. [...]
Хотя на мне крестьянская одежда и я выдаю себя за крестьянина, идущего якобы в Карелию повидать родственников, многие не верят этому. И все же мне больше чем кому бы то ни было следовало походить на крестьянина, ведь я крестьянин по происхождению и прожил среди них большую часть своей жизни.
На следующий день рано утром я продолжил свой путь. Весьма приятное впечатление произвела на меня старая, сплошь заросшая травой дорога, по обе стороны которой тянулся лиственный лес. Еще вчера я шел по ней, охваченный такой радостью, что едва не позабыл о ночлеге. А сегодня утром дух захватывало от звонких птичьих трелей в ближайшем лесу, от сотен мелодичных звуков, которые заставляли меня часто останавливаться и прислушиваться.