Путешествия к американским берегам

Загоскин Лаврентий Алексеевич

Отправясь в путь с 7 часов утра, при лунном сиянии мы шли весь день мелким еловым горелым лесом по главному направлению к ONO; снега глубоки и рыхлы; просеки, делаемые в чащах туземцами, столь узки и извилисты, что наши нарты, задевая за пни и кусты, часто опрокидываются; милях в 5 от вчерашнего ночлега мы выходили через частый ольховник на левый берег Уналаклика; от горы Ццыцека долина, по которой пролегает перенос, миль до 20 длины и 10 ширины, но к перевалу постепенно суживается, подъем незаметен.

Проведя 6 суток в походе, я теперь в состоянии описать порядок нашего следования и привалов на ночлегах. Мы были в числе 14 душ, со включением четырех туземцев-проводников и топталыциков. Тотчас по остановке возчики при нартах, привязав к палкам тех собак, которые грызли свои алыки, расходились на следующие работы: дело старосты было разводить огонь, на что у него хранились все нужные к тому принадлежности; двое русских с двумя туземцами разгребали снег для огнища и ночлега; четверо, с двумя другими туземцами, отряжались

к рубке и носке дров и хвои под подстилку; наконец, остальные двое отыскивали воду, но всего чаще мы употребляли снеговую. Утолив жажду чаем, все отправлялись за дровами к ночи. С 5 часов ставились часовые, по два человека на 3 часа, так, чтоб каждый, простоя у нарт полтора часа, сменялся другим, стоявшим у огня. Я и транспортный староста были изъяты от караула; я – потому, что без того не ложился прежде полуночи, староста – за тем, что на нем лежал общий надсмотр. В 7 часов или в половине 8-го кормили собак и потом распускали их на волю; между тем поспевала каша и вторично чайник [51] : поужинав, каждый ладил себе место, устилая хвоей, переобувался [52] , влезал в спальную парку [53] и ложился. Но исключая меня, которого надоумили покрываться сложенным вдвое брезентом, все раза по четыре в ночь подползали к костру отогреваться.

51

Чай, усвоенный как непременная потребность креолов и русских, служащих Компании, привозится в колонии англичанами из Кантона, самого низкого достоинства. От Компании до 1843 г. фунт продавался по рублю 15 копеек серебром. Все жители колоний привыкли его пить в самом крепком настое, и потому редкому достает фунта на месяц. У нас, по расчислению количества, взятого из Ново-Архангельска, приходилось по полфунта на человека, считая на двенадцать месяцев. Чем было дополнить недостаток? В походах мы выкидывали из чайника траву два и три раза в неделю: было бы вязко, да горячо; впоследствии собирали листки морошки, княженики и кипрея.

52

На ходу нет возможности отморозить ноги, разве торбасы тесны или одеяльные подвертки, которые мы употребляли до приобретения оленьих шкур на чулки, не хорошо просушены; во время сна, в особенности если лечь не переобувшись, это случится непременно: испарина, не пропускаемая торбасом, при бездействии замерзает; каждый из нас в течение двух или трех часов времени от остановки на ночлег до сна, при снятии торбасов находил на внутренней стороне подошвы на четверть дюйма снега.

53

Не имея дозволения иметь лисьи или медвежьи одеяла, служители Михайловского редута выдумали шить из оленьих шкур длинные парки, которые надевают сверх одежды; такие спальные парки неудобны, в особенности для пеших походов; во-первых, тяжелы, моя легчайшая весила 14 фунтов; вес обыкновенной из двух с половиной шкур – от 22 до 25 фунтов; во-вторых, во время сна ноги не закрыты и у неопытного или довольно беспечного легко могут быть отморожены; наконец, как ни кутайся, с ног поддувает и продувает до озноба: мездра парки отпачивает от дыхания, между тем как просушить близ огня при 25-градусном морозе не представляется никакой возможности.

На пути топталыцики шли по два в ряд, обтаптывая каждый куст, в особенности на поворотах; в числе их находился толмач и я; староста и один из русских помогали возчикам, особенных остановок для отдыха собак не делали, потому что без того они были часты.

5 января. Поутру -25,5°, ясно, тихо; ввечеру -28,75°. В нынешний день мы не прошли более 5 миль, но перенесли много трудностей; снег от морозов перемерз и рассыпается, как песок; собаки без помощи человека не трогают с места нарты. Главное направление пути было, как и вчера, к NO 67°, между мелкого елового леса и горной речкой, узкой, извилистой, заваленной снегом; туземцы инкилики называют ее Католитно, в ее вершине, по словам проводников, живут бобры; исток имеет в Уналаклик.

Заметя, что по свежепротоптанному снегу собаки идут весьма худо, мы распорядились так, чтоб передовщики к следующему дню протаптывали вперед мили три или четыре. В ночь пробитый след несколько крепнет и поднимает собак и нарту.

6января. Поутру -28,5°, ясно, тихий SSW; ввечеру -28,75°, тихо.

Главное направление пути нашего и в этот день было к NO 67°, самый путь пролегал то речкой Католитной, то мелким еловым чапыжником²²⁴, среди которого попадались местами купы строевого леса; в одной из таких куп мы сложили 60 штук юкол для собак, при обратном их сгоне из Нулато. Пока рубили сайбу и грели чайник, я, затесав толстую ель, пистолетным шомполом выжег крест, год и число. Местность кажется болотистой. В 7 милях от оставленного нами стана мы перешли горный поток Матукайнок, прозванный русскими Бобровой речкой по оставленной старой бобровой бараборе, видимой близ

пути. Матукайнок при переходе не шире 3 сажен, берег крут, глубок и по быстроте редко мерзнет, впадает в Уналаклик. Ночевали при подошве перевала или раздела вод, пройдя в день около 9 миль: этому переходу способствовала узкая обнаженная от лесу долина миль трех длины, заключенная между Бобровой речкой и перевалом; с него видна вершина Веселой сопки.

7 января. Поутру -30, 25°, N умеренный, ясно; ввечеру ртуть замерзла.

При лунном сиянии с половины 7-го мы тронулись в путь. Перевал на расстоянии 5 или 6 миль простирается между высокими обнаженными горами по направлению к NO 50° и состоит из трех холмов: первый безлесен, но со стороны приморья довольно крут, остальные два покрыты чапыжником; лог в самом узком месте не шире четверти мили. При подошве последнего холма протекает горный ручей Ктугутана, принадлежащий к водам квихпакского бассейна. На берегу его, опушенном огромными тополями и березою, останавливались на час времени для чайника и отдыха собак. Холод становится ощутителен: даже на ходу опасно снять рукавицу. Ночевали, пройдя мили четыре от спуска, в хорошем еловом лесу.

8января. Ртуть замерзла; ясно, тихо.

С 7 часов и до полудня мы прошли только то, что было протоптано с вечера; снегом, как терпугом, режет полозья; мороз и для собак становится невыносим: при каждой кочке или выбоине они ложатся, свертываясь кольцом. Чтоб люди не выбились из сил, в час пополудни остановились на ночлег у вершины горного ручья, называемого туземцами Митой-тойна. Собакам давали по две юколы. Пройденное расстояние по главному направлению к NO 70° считаю около 5 миль; путь пролегает лесистой долиной мили в две шириной.

И спутникам нашим приходится не до пляски. Правда, семейству Мускуа тепло: они, совершенно раздевшись, спасаются под большими оленьими одеялами, сшитыми из шести шкур; но бедная старуха и ее дети, мальчики, живущие у этого торговца вроде работников, подходят на ночь к нашему костру; некоторые из команды снабжают их из своей запасной одежды. Туземцы не решаются пускаться в такой поход в глухую зиму и с нами пошли потому, что надеялись на скорый выход.

9января. Ртуть замерзла: ясно, тихий, но резкий N. Пройдя около 2 миль к NO 70° и перейдя вторично поток Митой-тойна, мы по направлению долины сделали поворот к SO 80° и подвинулись вперед еще мили на две: нам хотелось в нынешний день выйти из гор, но около 2 часов за полдень, встретя двух туземцев, остановились для ночлега в мелком еловом лесу. То были один из родственников Мускуа – Тумачугнак, бывший проводником Малахова и Глазунова, хитрый, но умный старик, и знатный торговец. Они сказывали, что, зная о моем следовании от управляющего нулатовской артелью и услыша вой собак и говор людей, нарочно пришли познакомиться со мной. Я довольно узнал политику туземцев, чтоб принимать за наличную монету такие комплименты, но меня удивила разреженность воздуха, допустившая быть слышиму за 8 миль. Обогрев новых знакомцев чаем, мы отпустили с ними и обоих туземцев, взятых из Улукака.

Несмотря на жестокий холод, любопытство взяло посмотреть ртуть, сохраняющуюся для определения мест в артифициальном горизонте: она была превращена в густое тесто. При 30° мороза холодно, да разойдешься и согреешься; кажется, 3° немного, при возрастающей температуре так, но при понижении жестоко ощутимо; чуть остановился, мороз пробирает до костей; не много помогает и огонь, который в таких случаях не высится пламенем и едва обхватывает костер.

10 января. Поутру -32,5°, N тихий, ясно; ввечеру ртуть замерзла, тихо.

Собаки передней нарты, прорезая колею для следующих, выбились из сил; очередному топталыцику из русских я приказал помогать им в лямке, а сам по обыкновению пошел передом, обсекая ветви. Пройдя с милю по направлению к востоку, мы вышли из гор; вчерашний след туземцев лежал к NO 60° через гладкую долину около двух миль протяжения; за обгорелым лесом, окаймляющим Квихпак, виднелся ее противоположный берег. Слыша вой собак, скрип полозьев и не выпуская из виду переднюю нарту, в сопровождении толмача, мы перешли долину, лес и вышли на берег. Плесо²²⁵ Квихиака при спуске не шире полумили; река протекает от NW к SO водном русле; правый берег до 50 фут высоты, крутояр; но снег, набитый к берегу юго-восточными ветрами, устроил такой спуск, что мы съехали, не отпрягая собак. Левый берег луговой; невысокая цепь холмов, протягивающаяся параллельно реке, милях в 15 представляется с реки отдельными возвышенностями.

Собаки, почуя жилье, пошли хорошо, и в полдень с передней нартой, в числе четырех человек, мы пришли на жило Хоголтлинде, расположенное на левом берегу Квихпака. Груз наш принял на свое попечение приятель мой Тумачугнак; туземцами жила были встречены предупредительно. Следует пояснить, что с осени дошел до них слух о следовании в Нулато русского настоящего тойона; некоторые из молодежи были заодно с такаяксанцами, которые в прошлую зиму разграбили нашу юколу в Уналаклике. Туземцам не вразумительна была цель экспедиции: ожидая возмездия, они для всякого случая пригласили удалых своих родственников из Такаякса. Мне без повода не было дела вспоминать прошедшее.