Путешествия к американским берегам

Загоскин Лаврентий Алексеевич

Развели огонь, вскипятили чайники, сварилась каша, и команда навертывала за обед; мне, что называется, ничего не шло в душу, и, вправду, я был полон новостью предпринимаемой жизни. Для отдыха мы скучились в полуразрушенной, набитой снегом бараборе; спущенные с алыков собаки расположились между нас в промежутках; ночь прошла в их драке за тепленькие места и в поворотах каждого из нас с боку на бок – оно и немудрено: иной отвык, другой еще не свыкся с настоящим своим положением.

emp1

5 декабря. Поутру -17,5°, ввечеру -20°; во весь день ясно, SW умеренный.

Мы оканчивали последние кружки чая, как увидели четверых туземцев с нартой и пятью собаками. Они были посланы старшинами Кикхтагука к нам навстречу для

помощи. Такая внимательность доказывает, что и туземцы предупредительны в услугах и помнят добро, когда видят ласковое с ними обращение. Старшинами на этом жиле считаются по роду: старуха Макыган, во святом крещении Мария, бывшая закройщицей при экипировании команды зимней одеждой, и по богатству и ловкости, Утуктак Феофан, служивший толмачом в экспедиции г-на Кашеварова.

Беглый обзор жила показывал, что нас ожидали как гостей почетных: прибрежные торосы сбиты, подъем углажен, кажим вытоплен, лавки, полы не только выметены, – вымыты, все жители в лучшей своей одежде. Подняв нарты на вешала, мы расположились в кажиме. Это строение 4-х сажен в квадрате и 3-х в вышину. Вскоре мы получили обыкновенные подарки, состоящие в толкуше, юколе, жире и ягодах.

Туземцы приготовлялись к потоплению в море пузырей, то есть к празднеству в честь морского духа. По переднему фасу кажима на моржовом ремне развешено было до сотни пузырей, вынутых из внутренности животных, добытых стрелкою и раскрашенных различными фантастическими изображениями; по боковым сторонам кажима висели резной из дерева филин с человеческой головой, чайка из рода мартышек и две куропатки; посредством ниточек и умно придуманного механизма филин хлопал крыльями и ворочал головой; чайка, втыкаясь железным носком в пол, как бы ловила рыбу, куропатки, сходясь, целовались. Праздные туземцы во весь день не оставляли своих игрушек. Ввечеру для нашего развлечения плясали.

6 декабря. Поутру -21,5°, ввечеру -21°. Во весь день ясно; тихий SW.

С начала похода я положил правилом отправлять ежедневно краткую общественную молитву как для поддержания в команде духа благочестия и бодрости, так и для показания туземцам, что мало того, что мы исповедуем правую веру во имя сына Божия, но через молитву имеем к нему доступ и получаем от него все требуемое во благо.

Нынешний день, если б и не был так дорог сердцу каждого русского, то всячески мы были бы вынуждены провести его в бездействии: с непривычки всех нас разломало, притом, не желая ослабить операций редута отделением для экспедиции собак, собственно к нему принадлежащих, я расположился достать 10 штук покупкой от туземцев, которые никогда скоро и легкомысленно не заключают своих торгов. Помолясь Богу, для царского дня палили из всех бывших при нас пистолетов, только не на воздух, а в цель, и стариков угощали чаем с сухарями; остальное время провели в различных играх, тянулись на палке, поднимали двумя пальцами топор, кидали с руки в цель стрелку и приводили в движение развешанные фигуры; вечер заключился, как и вчера, пляской.

7 декабря. Поутру -16,75°, NO тихий; ввечеру -14°, W тихий; во весь день малооблачно; в ночь по временам мелкий снег.

Усиленные четырьмя вчера купленными собаками, мы на рысях перешли по недавно ставшему льду к островкам, находящимся невдалеке от мыса Ныгвыльнук; старик туземец, проучивающий противу них на материке, находился в отсутствии; нам не хотелось отгребать его зимник и потому для ночлега расположились в летнике. По условию с его женой, которую я видел в Кикхтагуке, взяли в двух ишкатах, плетенных из травы корзинах, до трех пудов мороженой вахни для себя и для собак.

8 декабря. Поутру -14°, пасмурно, мелкий снег, ONO умеренный; с полудня до вечера NW тихий; в ночь -4,5°; маловетрие между N и О.

От островков до реки Ныгвыльнук тундрой несравненно прямее; следа не было; но староста при транспорте уверял, что хорошо знает местность; пошли. Надев в первый раз в жизни лыжи, я осторожно ступал по кочковатой почве, едва закрытой снегом; опасение, чтоб не упасть,

выбило из головы предосторожность справиться о направлении пути с компасом, по которому мне было известно положение реки Ныгвыльнук; мелкий снег лепил глаза, в 10 саженях былинка казалась кустом, отлогая лощина – озером, спуск с холма – гладким местом – и все эти обманчивости исчезали только вплоть у носа; так мы шли час с лишком. От непривычки юксы [47] лыжи резали мне пальцы до нестерпимости; я решился отдать их на нарту; к тому подходило и время дать вздышку собакам. Остановились, кто за прошку²¹⁹, кто за трубку; вдруг ветер повернул с противного румба; я вспомнил о компасе, глядь, мы идем в глубину материка, почти по перпендикуляру от настоящего пути; подозвал старосту; тот, почесав затылок, сознался, что сам давно смекал, что мы идем неладно, да ведает, что перехода через реку не минуем и по ней выйдем к приморью. К устью речки я взял румб на запад, но вскоре прояснило, и мы пошли по настоящему направлению.

47

Юксами называется ремень, которым лыжи привязываются к ногам, или, правильнее, ременная обойма, в которую вставляется ступня.

От речки Ныгвыльнук к Толстому мысу море покрыто было льдом, но дойти до мыса засветло мы не успели, почему и остановились для ночлега на открытой лайде, при устье небольшого горного потока. Туземцы всем таким ручьям дают общее название «квык», то есть речка, поток, ручей.

9 декабря. К рассвету термометр поднялся на -0,5°.

Крепкий восточный ветер, поднявшийся с полночи, к 8 часам утра превратился в пургу: понесло и сверху и снизу, закрутило – и в четверть часа огнище, нарты, собаки превратились в снежные сугробы. В течение дня промокшие до костей от внутреннего испарения и тающего сверху снега, мы спасались в кустах прилежащей пади, осматривая по временам друг друга, чтоб кто, заснув, не замерз. С закатом солнца метель начала утихать; в 7 часов вечера проглянула луна, в 10-м разложили огни, отгребли собак и нарты и, обсушившись, провели ночь спокойно.

10 декабря. Поутру -1,5°; ввечеру -4,5°; О тихий, облачно. Лед от нашего стана к Толстому мысу и далее взломало и отнесло в море; подъем из пади на тундру и спуск к морю по другую сторону мыса заняли у нас много времени; на протяжении почти мили следовало прорубать просеку для нарт среди частого кустарника, окаймляющего берега горного ручья, извивающегося в глубине пади, которой мы спускались; в течение зимы кустарники заметаются снегом, и тогда спуск бывает легок.

Вчера мы роздали собакам последнюю юколу. Не надеясь добраться в один день с грузом до Уналаклика, – только что погода начала стихать, – послали туда за подкреплением. У второй пади, называемой русскими Турпанова барабора, встретясь с двумя нартами, ехавшими к нам навстречу, расположились для ночлега. Горная речка, изливающаяся в этом месте в море, имеет свою вершину милях в 20 в приморском хребте. Берега ее, обросшие ельником, считаются притонными местами для ловли оленей петлями.

11 декабря. Поутру -5°, О тихий, облачно; ввечеру -10°, N свежий.

Путь под утесами был крайне утомителен: мы попали во время прилива и вынуждены были жаться по краю лайды, загроможденной огромными льдинами, выдвинутыми на берег октябрьскими полными водами; в двух местах обсыпи утесов, скатясь к самому морю, заставили нас отпрягать собак и перетаскивать на руках нарты.

В уналакликской артели нашли все благополучно и в исправности; сверх жилой избы, основанной в поездку мою сюда в августе, староста поставил пристройку в 2¹/₂ сажени в квадрате, составляющую кухню, и сарай для собак из тына ³/₂ сажени длины и 2¹/₂ ширины.