Путешествия от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной
Шрифт:
Лида пришла на обед расстроенная, очень уставшая. Швырнула сумку на диван.
– Зачем ты назвал Лилиан дурой и проституткой? Честную женщину, которая воспитывает четверых детей. Кто дал тебе такое право? – Лидия была на сей раз требовательной, непримиримой. – Ты на самом деле недобрый человек, а делаешь вид, что ты – Андрей Болконский, Игорь Северянин. Кто там еще? Кто был еще не признан? Про кого ты рассказывал мне сегодня ночью? Владислав Ходасевич?
– Ой, ну, я не помню никакой Лилиан, – равнодушно ответил Юрий. – Нашла из–за кого расстраиваться, из-за грязной индианки.
– Нет, объясни мне, кто дал тебе право так оскорблять Лилиан и других индианок?! Ты, что – расист что ли? – Лидия никак не успокаивалась.
– Да, я расист, – подсмеиваясь, сказал Юрий, не воспринимая праведное возмущение подруги всерьез. К тому же он понял, что кроме факта использования нескольких слэнговых слов, отпущенных в сторону клиенток Гибсон блока, у Лидии не было к нему никаких претензий – это, кажется, его вполне устраивало.
– Перестань ерничать! – закричала Лидия.
– Хорошо, хорошо, – примирительно сказал он. И приняв нарочито серьезный вид, стал объяснять. – Видите ли, леди, по отношению к этим убогим дамам, которых я встречал в Гибсон блоке, которые далеко неледи («неледи» – я же могу так сказать, правда, это же не слэнг?), так вот по отношению к ним есть хорошее определение – «Быдло». Но в американо-канадском английском нет такого слова, а определение «неледи» они не поймут, поэтому я разговаривал с ними на понятном им наречии, я вполне даже мягко и по-дружески называл их «дурами» и «проститутками». Поверь мне, их любовники и мужья только так их и называют, или еще похлеще! Ибо, если дама оказалось в Гибсон блоке, одно из двух: она – либо дура, либо проститутка. Я понятно объяснил?! А сейчас, мадам, я позволю себе откланяться и удалиться на работу.
***
После этих небольших размолвок, наступила светлая полоса их отношений. Юрий, действительно, стал хорошо зарабатывать, они стали откладывать деньги на свадьбу и на билет маме Юрия из России, хватало еще на хорошую еду, одежду и даже развлечения.
Лидии очень нравилось идти с Юрием, обнявшись, по Джаспер-авеню, расцвеченной причудливыми огнями рекламы и настойчиво заманивающей в тайные заведения целым меню пикантностей и наслаждений. Лидии нравилось, что теперь она стала серьезной дамой, почти замужней, устойчивой против соблазнов. Интересно, догадывался ли Юрий, что у нее до него было много любовников? Вряд ли. Она умела давать волю своей горячей сексуальности только ночью и ничем не выдала, что знает и умеет гораздо больше, чем ее жених. Любовь занимала всю ее жизнь и ей нравилось это чувство – полностью зависеть от ответной любви достойного мужчины.
Лето наступило жаркое, веселое. В городе прибавилось туристов – впрочем, в Эдмонтоне их всегда было не очень много, Канада не могла похвастаться набором исторических раритетов – никаких развалин замков, уникальных храмов в ней не было.
Однажды вечером Юрий, вернувшись с работы, сообщил:
– Лидок, вместе с группой русских ученых из Москвы едем в новый университет, в г. Принц Джордж. Их, естественно, интересует университет, его научные лаборатории и их изыскания, музеи, но Мэрфи сказал, что по пути в этот самый Принц Джордж будем заезжать в каждый маленький северо-американский городок. Они очень милы, эти городки, в стиле Дикого Запада. Будем в городке Джаспер, там вдоль дороги ходят антилопы. Мэрфи субсидирует и твою поездку – ты ему понравилась.
– Ура! Ура! Ура! – захлопала в ладоши Лида, как маленькая девочка.
Их поездка в первые четыре дня была удивительно легкой и приятной. Москвичи (их было всего шестеро) были физиками, докторами наук. Подтянутые, спортивные, они вели себя с достоинством. Делая комплименты канадской сфере обслуживания, чистоте в маленьких гостиницах, в которых они все вместе ночевали, изобилию товаров, они неизменно добавляли, что Москва сейчас похорошела, что в Москве все на европейском уровне. Юрий пытался противоречить, даже специально, как показалось Лидии, выводил их на конфликт, перечисляя все недостатки русской жизни, но физики ни разу не поддержали его и весьма аргументировано парировали на его замечания.
Лида восхищалась знаниями друга, виртуозности его синхронных переводов, умению вести диалог. Юрий был переводчиком международного класса, его преданная любовь к английскому языку помогала ему переводить очень грамотно и обе стороны – и русские ученые, и канадские университетчики – были весьма довольны ходом переговоров. Юрий брал с собой Лидию далеко не на все встречи, что было вполне понятно и вечерами, сидя в общежитии Универа в г. Принц Джордж, высоко в горах она чуть-чуть скучала – смотрела телевизор, заказывала пиццу по телефону, готовила себе кофе, но в любом случае эта поездка приносила ей много впечатлений.
Юрий каждый вечер звонил Мэрфи и они подолгу говорили. Белов рассказывал о поведении каждого из шести физиков, о том, какие вопросы они задавали. Мэрфи, кажется, был хронически чем-то недоволен, Юрий ему что-то с жаром доказывал, оправдывался. Один раз он даже сорвался на крик.
– Лида? – неожиданно закричал Юра в трубку. – Я думаю, не стоит. Нет, нет, точно не стоит! Мне кажется, Джонатан, вы много хотите. Вы ведь уже поняли, это совсем не тот контингент…
Лида насторожилась. Мэрфи, видимо, сказал Юрию что-то очень неприятное «на закуску», потому что тот быстро крикнул «До свидания!» и быстро бросил трубку, чтобы поскорее отрезать себя от этого разговора.
Лида вошла в комнату друга. На Юрия невозможно было смотреть – он был не то чтобы подавлен, он был полностью раздавлен. Его руки дрожали – он не мог даже прикурить сигарету. Лида прикурила для него сигарету, и он жадно затянулся. «Похож на наркомана, – обожгла Лидию беспощадная догадка, – он полностью зависим от химических веществ…»
– Юра, прости меня, я невольно услышала кусочек разговора… Я не подслушивала, я просто услышала – ты же кричал. Я никак не могу уяснить, чем не доволен Мэрфи. Ты же сказал, что Договор намерений между двумя Университетами хотят подписать завтра, причем, на взаимовыгодных условиях. И наши, в смысле россияне, даже хотят оплатить 50% расходов на издание монографий, на проведение глобальных исследований. Удалось заполучить лучшие умы из России. Что еще надо? А я? Чем я-то могу помочь в вашем деле? Я, правда, сносно говорю на английском.
Юрий кисло улыбнулся. Он поднял на Лиду страдальческие глаза.
– Ты плохо знаешь Мэрфи, – мрачно констатировал он.
– А я не стремлюсь узнать его лучше, он мне категорически не нравится, – ответила Лида. – Но все же объясни мне, чем ты ему не угодил, что между вами происходит?
– Происходит то, что после моего возвращения из Принц Джорджа в Эдмонтон, буквально на второй день Мэрфи меня уволит, – Юрий захныкал как ребенок, потом стал даже подвывать. – Маму, маму не пустят ко мне в Канаду… Мы никогда не будет счастливы, никто никогда не будет счастлив …, – плакал он.
– Ничего не понимаю, – разочарованно протянула Лидия. – Ну, допустим Мэрфи тебя уволит, хотя я и не понимаю, за что… Но мама-то здесь при чем?
– Да замолчи ты, наконец! Ничего не понимаешь в моих делах! И не пытайся разобраться, тебе все равно не понять! Молчи, только не делай никаких выводов! – Юрий трясся как параноик, глядя на нее почти с ненавистью.
Лидия не обиделась на жениха, ей было просто жаль его. У Юрия завтра предполагался трудный день – подписание Договора, встреча в администрации города, банкет – зачем обострять отношения?! Во сне Юрий выглядел как беззащитный, нервный подросток, неудачник и двоечник.