Путешествия от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной
Шрифт:
Выйдя из своего приступа меланхолии, Юрий улыбнулся ей. Он успел быстро подумать о том, что женщина все же нужна мужчине – ее бережное и даже нежное отношение к миру должно растопить мужскую жесткость.
– Мы с тобой брат и сестра! – с жаром сказала Лида и протянула ему уже потеплевшую ладошку.
Он пожал ей руку, а потом поцеловал ее тонкие пальчики. По Фрейду, это был знак, но, увы, она не поняла его. Юрий хотел сказать ей, что «сестрами» бывают только некрасивые женщины, те, которых видишь хотя и милыми, но бесполыми существами. А Лидия – златокудрая русская Ярославна, такие могут быть только возлюбленными…Юрий хотел сказать это, но, конечно, сдержался на первый раз.
***
Месяц Лидия и Юрий встречались почти каждый день – в «Макдональдсах», пиццериях и прочих недорогих заведениях. Юрий усиленно скрывал от Лидии, что, помимо Университета, он работал еще в двух местах: в церкви и в одном социальном агентстве для женщин, сбившихся с пути, или «пребывающих в нечистоте», как говорят в православной церкви. Женщины приходили в агентство уставшими, почти все курили. Они смотрели на Юрия чаще неприветливым колючим взглядом, иногда даже ненавидящим, им не нравилась его брезгливость и подчеркнутая интеллигентность. Им совершенно не хотелось рассказывать ему про свою жизнь. Впрочем, порой интеллигентность Юрия Белова даже подкупала – и женщины начинали откровенно повествовать ему про свою семейную жизнь или про любовные романы, надеясь, что такой умный мужчина как Юрий им что-то подскажет. Социальное агентство называлось «Гибсон блок».
«Я бы не полюбил ни одну из этих примадонн полусвета, этих урбанизированных страшилок, – думал Юрий. – Ну, разве сравнятся они с моей Ярославной, моей королевишной?!» Так ласково про себя Юрий называл Лиду, сам боясь и смущаясь этих возвышенных слов. Но именно в Лидии на данный момент Юрий видел спасение и свой путь к счастью.
И Лида думала о нем с такой же теплотой. Юрий был для нее тем, которого она так долго искала, ведь она всегда стремилась к мужчинам, у которых были ум и характер. Она даже сходила в греко-кефальную церковь и попросила у иконы Николая-чудотворца, чтобы он простил ей все ее прегрешения и ее странные, путаные истории с другими мужчинами, чтобы он очистил ее душу для большой любви, которая как будто бы ждала ее у врат этого Храма, которая еще пока стеснялась самую себя. Но вот-вот ее любовь должна была раскрыться как бутон.
«Я не скажу ему, но жаль, что он уехал из России, – размышляла Лидия. – Он даже сейчас похож на профессора словесности хорошего русского университета. Он мог бы открыть какую – нибудь закономерность в развитии литературы, написать книги – ну, например, такие, какие издала Паола Волкова. Максимализм бы прошел… как «детская болезнь левизны» и все стало бы на свои места»
«И все же зря, что она уехала из России, – думал Юрий. – Она мечтала о принце, о ковбое. Но вряд ли здесь кто-нибудь оценит ее красоту по достоинству. Красоту, как и талант, как и экстравагантность, ценят в богемных странах и городах. Это может быть Нью-Йорк, Париж, Петербург, но только не Эдмонтон, где канадские подростки плюют в памятник Уйна Грецки, где никогда не ходят в театры, мало читают, смеются над тупыми шутками …»
Так, не подозревая о тайных мыслях, желаниях и сомнениях друг друга, Лидия и Юрий прожили еще два месяца. Оба они также скрывали внутри себя страстное сексуальное влечение друг к другу – оно накапливалось, разрасталось и питало живительными сладко-пряными «подводными течениями» их отношения, это влечение придавало их отношениям особый смысл.
***
Юрий работал с утра до позднего вечера, после работы принимал душ в своей небольшой арендованной квартирке, выкуривал одну сигарету с чашкой кофе (он обожал одну крепковатую длинную сигарету перед сном) и с удовольствием вытягивался на длинных простынях. Юрий как все романтики-эгоисты любил возвышенные думы о самом себе. Он посвящал этим мыслям лучшие часы каждого дня – перед сном. Впрочем, теперь в его мечтания гармонично вошла Лидия и, надо отметить, он не без удовольствия впустил «королевишну» в свои тайные духовные преисподние.
«Через месяц или через два, нет, все-таки через месяц я буду ждать Ее вечером у отеля, где Она работает, в тени деревьев и небоскребов, – размышлял Юрий. – Она будет как всегда экстравагантной, волосы будут скользить по ветру… Я вручу Ей букет орхидей, приглашу в кафе – ну, конечно, не в Макдональдс (Юрий в темноте улыбнулся своим мыслям) и там подарю помолвочное кольцо в красивой коробке. Торжественно и помпезно преподнесу эту дорогую коробку… Какая женщина не обалдеет от такого подарка?! Я предложу ей переехать ко мне жить и стать моей женой…
Женой, женой…А я стану ее мужем… Как приятно звучание этих слов! Как это достойно и значительно любить одну единственную женщину! Всегда в девушках, с которыми я встречался, было что-то не так по большому счету, было какое-то крупное «не то»… Они были не особенно умны, не особенно красивы, не то чтобы до конца добры. Ни к чему не стремились, ничего не искали в жизни. В сущности, их было скучно любить…»
А в другие вечера, после длинного трудового дня Юрию приходили в голову и вовсе странные мысли. Он представлял себе, как Нина Берберова и Владислав Ходасевич, сутулясь, медленно шли по дождливому, готическому Парижу, потом наконец-то добирались до дому, снимали с себя свои мокрые одежды (они сушились в их тесной комнате рядом с их единственной простынею) и читали друг другу стихи – краткие символы их блестящего ума. Он представлял себе также нервного, накрашенного Андрея Белого (кажется, безнадежно влюбленного в жену Блока) и рядом высокомерную парочку – Зинаида Гиппиус и ее безропотного Мережковского. Они тоже читали друг другу стихи – стройные, точные, с вечным привкусом Петербурга. Юрий будто слышал, как в одном из кабачков Парижа Владимир Маяковский провозглашал свои стихотворные посвящения Лиле Брик, абсолютно развращенной и безнравственной особе, которая в своих сексуальных развлечениях могла опуститься ниже обычной уличной куртизанки. И как мог Маяковский «не замечать» этого и посвящать ей такие прочувствованные и возвышенные любовные строчки?! Юрий представлял себе всю эту элитную эмиграцию и полу-эмиграцию, о которой всегда мечтал, и потом неожиданно – Лидию и себя рядом с ними…
«Ну да, этих великих людей уже нет на свете, они превратились в тени, но ведь есть же им подобные?! Современные Берберовы и Белые… Они должны принять нас с Лидией, – почему-то с уверенностью решил Юрий. – Мы могли бы здесь, в Эдмонтоне создать свой поэтический «салун», Русский клуб. Мы бы прославили Эдмонтон!»
***
Через два месяца Юрий решился сделать предложение Лидии, так, как и задумывал – сначала под шум листвы гостиничных аллей он предложил своей девушке поехать в большой престижный ресторан, предварительно вручив букет диких орхидей, а затем уже под звуки музыки, в ресторане вручил ей помолвочное кольцо и предложил стать его женой. И Лида с радостью согласилась, потому что за эти несколько месяцев их коротких встреч она успела всей душой полюбить Юрия и стала связывать с ним свои надежды на будущее. Мы любим тех, с кем связываем надежды на будущее.
Да, Лидия согласилась и приняла с благодарностью этот дар судьбы, но все же сомнения – глубоко запрятанные, интимные, робкие – мешали ей до конца почувствовать себя счастливой. Да, конечно, она была довольна, да, Юрий вел себя как настоящий джентльмен, и рядом с ним она ощутила себя наконец-то женщиной желанной и любимой. И все же? Сможет ли этот нервный мнительный интеллигент стать опорой ее жизни? Сможет ли он сохранять стабильность по жизни? Как он будет вести себя в случае неудач и болезней? Любила ли она его по-настоящему? Нет, об этом она не будет думать сегодня. Она, подобно Скарлетт, бессмертной героине Вивьен Ли, подумает об этом завтра. А еще лучше – выкинет эти сомнения прочь из своей кудрявой головки!
Именно так она и сделала, и на второй день после предложения пойти по жизни вместе Юрий переселился в ее маленькую квартирку с кошечками и собачками на стене и они начали совместную жизнь. Лидина квартира была выбрана только потому, что была расположена ближе от центра Эдмонтона – Юрий мог предложить ей тоже только арендованное жилье, но, увы, далеко от даунтауна. Юрий «уступил» ей одну из своих работ – социальное агентство «Гибсон блок» и Лиде сразу понравилось беседовать с несчастными, но интересными женщинами, каждая история казалась ей занимательной и поучительной. Здесь, в агентстве она смогла применить и свои медицинские знания, да и зарплата была намного выше, чем в отеле.