Путешествия П. А. Кропоткина
Шрифт:
Кропоткин улыбнулся, поднял глаза к вершинам кедра и
сказал:
— А вот приехал к вам посмотреть этих удивительных
красавцев. Таких нигде не видел, а может быть, и не доведется никогда
увидеть.
— А мы их и не замечаем, — простодушно ответила хозяйка. —
Разве вот осенью, когда приходит время сбивать шишки с орехами,
тогда много хлопот принимаем из-за них. Вот погляди, сколько
шишек, — закинув голову, показала она на крону. — Поди-ка,
достань их!
Петр Алексеевич заинтересовался: в самом деле, как достать
орехи, висевшие на тонких разветвлениях огромных ветвей? Снизу
достать нельзя, по ветке к ним не долезешь — не выдержит,
сломается...
Хозяйка вынесла моток бечевки с подвязанной к концу гирькой
и объяснила, как сбивают кедровые орехи. Оказалось, надо
забросить маленькую гирьку, подвязанную на тонкой веревке, через ка
кую-нибудь из нижних ветвей толщиной в обхват, а то и больше.
Гирька повиснет, спустится, и за нее на веревке подтянут толстый
канат с петлей. По канату поднимаются на кедр, а там, ползая по
горизонтальным толстым ветвям, сбивают орехи длинным шестом
или чурками вроде тех, какими играют в городки. Только успевай
собирать шишки.
— Хлопотная это штука, — говорила хозяйка. — Наши парни
умаются больше, чем на полевой работе. А ведь надо сбить орехов
пудов десять, а то и все двадцать.
— Что же вы с ними делаете, зачем вам так много нужно? —
спросил Кропоткин.
— Как «что»? Грызем, на муку мелем, масло бьем.
— Двадцать пудов одной семьей не сгрызешь.
Хозяйка засмеялась наивности своего гостя:
— Как не сгрызть! Зима долгая, вечера длинные. Вот мы,
бабы, по вечерам из всех пяти дворов соберемся, зажжем лампу,
поставим блюдо с орехами, сколько можно насыпать в него, и играем
на деньги. Ставим по двугривенному, а когда разохотимся, то и
больше. Сидим кругом и грызем. Ядрышки жуем, а скорлупу
каждая на свою тарелку складывает. И так, пока все блюдо не съедим.
Тогда берем весы и взвешиваем скорлупу. У кого скорлупы
больше, тот выигрывает и забирает всю ставку. Иной раз часа два
грызем — кто скорей. А то, в праздник, глядишь — сядем и за второе
блюдо. И тут бывает, что поставим уже на кон по рублю. Это у нас
«сибирский разговор» называется. Уж никто не скажет ни одного
слова, чтоб не отстать. Орешки в рот так и летят, и скорлупу
выбрасываем, как белки.
— И подолгу так «разговариваете»? — спросил Петр
Алексеевич.
— Как случится. Пока мужики не разгонят или пока самим не
надоест.
О «сибирском разговоре» без единого слова Петр Алексеевич
рассказал в письме к брату. Потом ему не раз приходилось этот
«разговор» наблюдать даже среди городских сибирских дам —
в Чите и в Иркутске.
Пять этих кедров-красавцев на пустынных берегах Иртыша
Кропоткин зарисовал к.себе в альбом.
Тогда же ему страстно захотелось посмотреть на нетронутый
кедровник.
Он стал расспрашивать, как туда можно пробраться.
— Ну что же, если охота, сворачивай с пути, — посоветовала
хозяйка, — бросай лошадей, садись в каюк и плыви вниз по
Иртышу. Тут уж не так далеко, всего верст пятьсот до кедровника
будет. Если не спешишь, оставь тут у нас вещи, повозку, а сам
плыви.
Кропоткин так и сделал.
За селом Самаровским, при слиянии Иртыша с Обью, начинался
первобытный кедровник.
Больше чем на сотню квадратных километров простирался этот
замечательный кедровый лес. Стволы во много обхватов, как
колонны дворца, шли вглубь, в необозримое пространство. Под ними
даже в полдень, при солнце, стоял легкий, прозрачный сумрак.
Тишину нарушали только белки, щелкавшие кедровые орехи.
Певчих птиц в кедровнике совсем не было, его населяли тетерева и
глухари.
Под ногами неперегнившим слоем лежала сухая, опавшая хвоя,
как толстый мягкий ковер, в который нога уходила по
щиколотку.
В таком кедровнике вас охватывало ощущение всемогущей
силы природы.
Казалось, вечно стояли здесь кедры и будут так и стоять.
Ничто не сможет нарушить их могущества и величия. Даже самые
сильные бури не проникали в чащу этого старого кедрового леса,
и только по самым верхушкам гигантских деревьев мог играть
ветер.
Спокойствие кедровника нарушали только грозы с ливнями
Гроза проносилась, и в зеленом сумраке кедровника вновь
наступала торжественная тишина.
Все могущество, незабываемую красоту и очарование лесов
Сибири Петр Алексеевич Кропоткин впервые ощутил в этом
первобытном кедровнике.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО МАНЬЧЖУРИИ
Говорят, на ловца и зверь бежит. Для того, кто упорно ищет
случая, он почти всегда оказывается налицо. И Кропоткину такой
случай представился.
Забайкальские казаки из станицы Цурухайтуй, которая
находится в юго-восточной части Забайкалья, не раз обращались к