Путешествия по Африке
Шрифт:
Спасаясь от назойливости туземцев, я перебрался наконец, из большой, для всех легко доступной хижины в маленький домик, но и это мало помогло мне в дальнейшем. Мамбанга доставил мне дурру (Sorghum vulgare), которой я не ожидал здесь найти; у племен абармбо, дальше на запад, она культивируется больше. Здешняя дурра сходна с краснозернистым сортом ее, произрастающим на севере. Но еще больше я был удивлен и обрадован, когда мне преподнесли красивого, черного козла, одного из немногих в этой области, так как их разводят на далеком востоке, мангбатту же животноводством не занимаются.
Позднее я взял козла с собой в Ндоруму, где он сделался родоначальником стада коз. Но и Мамбанга получил от меня подарки: кинжал, разные ткани, ножницы и др. я послал ему еще раньше, теперь же подарил ему белые и пестрые ткани, головной платок, шарф, русский крестьянский костюм, бусы и другие мелочи. Он не замедлил показаться своему народу в новом костюме, которым был очень доволен. Но все же больше всего он мечтал получить ружье. Я
Засека Мамбаиги
Он перестал настаивать на получении ружья и вечером перед всеми собравшимися в галерее для собраний еще раз в длинной тираде высказал дружественные чувства ко мне, зная мое пристрастие к этнографическим предметам, он даже прислал мне свой собственный красивый трумбаш.
Тем более я был удивлен и возмущен, когда на следующий день он совершенно изменил свое поведение. Как и накануне, он явился ко мне в сопровождении нескольких своих советников, в обязанность которых входило помогать ему в речах и поддакивать. На этот раз он держал себя отталкивающе алчно и дерзко, полагая запугать меня этим. Но я встретил его спокойно. Войдя в хижину, он не сел на стул, как обычно, а опустился на пол. Это, безусловно, должно было что-то обозначать. Я предложил ему сесть на стул. Он отказался, заявив, что сердит на меня. До сих пор он еще не получил от меня хорошего подарка, т. е. ружья. Сопровождающие его одобрительно закивали головами, нашептывая ему что-то.
Такое нахальство возмутило меня; я громко позвал своего слугу Фараг’Аллу и в присутствии его и Адатама велел повторить речь Мамбанги, а затем гневно сказал: «Я не „бахара“ и не „абу-турк“, а также не принадлежу к его родне, которая постоянно лжет; я несколько раз говорил ему, что имею всего два ружья. Неужели он действительно верит, что я отдам ему это оружие, столь необходимое мне для самозащиты и охоты?»
Я добавил, что скорее дам убить себя, чем отдам хоть одно из ружей. Если же Мамбанга полагает, что, подарив мне нож, он получил право требовать ружье, то пусть берет свой нож обратно. При этих словах я приказал положить его трумбаш перед ним. Далее я заявил, что имел намерение дать ему еще некоторые вещи, но теперь, видя, в чем заключается его дружба, я хочу сегодня же вернуться к Земио. Я ничего не боюсь. Если князь без всякой причины сердит на меня, то я имею все основания сердиться на него. Моя резкая речь оказала свое действие. Мамбанга присмирел, пообещал больше не говорить о ружье и просил меня не возвращаться к Земио, а также оставить у себя его подарки. Я еще раз упрекнул его в глупом поведении; он должен судить о нас, европейцах, совсем иначе; ведь он сам признал, что мое присутствие лишь полезно для него и его народа, так что, по существу, не я нуждаюсь в нем, а он во мне. Я намерен дарить ему еще подарки, но не позволю, чтобы их у меня вымогали. Так, например, я хотел подарить ему для его ружей пистоны (у него было около дюжины старых винтовок), они ведь, наверное, нужны ему. Это предложение мое было совершенно неожиданным и обрадовало его. Что касается вопроса о ружьях, то он действительно никогда больше к нему не возвращался.
Мои работы подвигались очень плохо. В течение дня я мог им уделить лишь несколько часов, так как назойливость любопытных не имела предела, и даже когда хижина была закрыта, перед отверстием в стене, служившим мне окном, стояли плотно группы, загораживая мне и без того скудный свет. Большую часть времени я вынужден был посвящать ежедневным собраниям, так как подданные Мамбанги приходили теперь в мбангу князя, к сожалению, во всякое время дня, главным образом для того, чтобы видеть меня. Посланцы вождя абармбо Буру вторично явились ко мне с сообщением, что, после отхода Земио, Буру прибудет ко мне.
Мамбанга жил в постоянном страхе перед управителями зериб в восточной области Мангбатту. Он утверждал, что как раз теперь ему грозит опасность с той стороны, так как там верят в возникновение войны между ним и Земио, и что там уже известно о моем прибытии к реке. По его желанию, для полного разъяснения положения, я отправил на восток гонцов, которые должны были одновременно известить о моем скором приезде.
Однажды Мамбанга дал для меня представление военной игры, за которой последовал в небольшом кругу танец многих знатных особ мангбатту и, в заключение, самого властелина. Сигналы труб, барабана нугара созвали живущих вокруг на торжество. Мужчины пришли группами; за большинством из них несли маленькие скамейки, и они уселись рядами в галереях для собраний. Между ними на большой, свободной площади началась военная игра, за которой наблюдал из своей беседки окруженный женами Мамбанга. Я находился тут же, сидя возле него на своем собственном стуле. Мужчины, вооруженные щитами и копьями, выступили группами и начали характерный, в высшей степени интересный наступательный бой против невидимого врага. Воины стремительно бросились из беседки Мамбанги на открытое место и далеко метнули свои копья, причем старались превзойти друг друга в дальности метания.
Военные игры мангбатту
Фотография
Щит с несколькими запасными копьями (мангбатту, как и азанде, носят с собой несколько легких копий) они при этом держали в левой руке, а правой высоко над головой играли и вертели копьем, предназначенным для метания. Одновременно воины старались как во время бега, так и на месте, прикрывать себя щитом против якобы брошенных «врагом» копий. Они при этом придавали корпусу разнообразные положения, потому что, наблюдая за мнимо летящими копьями, стремились защититься от них посредством прыжков, свертыванием в клубок, поднятием ног. Одновременно щиты непрерывным движением руки перебрасывались с одной стороны на другую, каждый раз туда, где ожидалось предполагаемое копье. После ухода первой группы все время прибывали новые, и представление военной игры длилось часами. Чтобы внести разнообразие, особо ловкие воины демонстрировали поединок, проявляя выносливость, гибкость и быстроту движений.
В просторном строении вблизи моих хижин позже собралось небольшое избранное общество для танца. Я ожидал группового танца со многими активными участниками, как это обычно бывает у негров, но и тут проявилось своеобразие мангбатту, у которых танцуют только особенно способные люди или знатные лица. Мамбанга снова был окружен женами, раскрашенными черной и ярко-красной краской, которые сидели на своих скамеечках. Когда я вошел, танец уже был в разгаре, одного танцора, пришедшего в изнеможение, сменял другой, действовавший с той же энергией. Затем перед зрителями выступил Иоди, брат князя, чтобы также показать свое искусство. Звуки многих барабанов ритмически сопровождали движения танца, которые становились все оживленнее и быстрее и завершились дикими прыжками. Время от времени к этому гулу примешивался шум трещотки. Это — плетеная коробочка, наполненная камешками или косточками и очень похожая на известную детскую погремушку. Звуки нугара по временам затихали, и танец сменялся многоголосым пением. Часто повторяемый финал песен очень протяжен, довольно благозвучен и напомнил мне протяжные звуки русской народной песни.
Но гвоздь вечера был еще впереди: в заключение выступил и сам суверен в качестве мастера благородного искусства танца. Уже во время танца брата его, Иоди, Мамбанга был натерт жиром и раскрашен, складки его рокко (платья из коры) были приглажены и, наконец, на его княжескую голову, или, вернее, на его высокую прическу водрузили большую шляпу, украшенную громадным султаном. Но самой необходимой принадлежностью наряда для танца было множество хвостов диких кошек. Его левое плечо было украшено такими хвостами, которые во время танца извивались, подобно змеям. К нижней части живота было прицеплено множество таких же хвостов, которые при каждом движении тела, при каждом прыжке танцующего подпрыгивали, после чего танцор их специально укладывал на место. Мамбанга при этом, семеня ногами, проходил перед своими женами, которые ему громко аплодировали. По временам к рукоплесканиям жен присоединялись удары литавр и звуки песни, причем красавицы равномерно и в такт наклоняли головы из стороны в сторону, вытягивая при этом вперед свои руки. Танец все продолжался с короткими паузами, которые князь заполнял своими речами. В одной из этих речей он упомянул о моем прибытии и о всеобщей радости по этому поводу и т. д. В то время как он говорил, его приближенные отирали струившийся с него ручьями пот, поили его водой и навевали на него прохладу
Танец Мамбанги
В этот период я занимался исследованием цвета кожи негров. Меня уже и раньше занимали бесчисленные оттенки ее, и в дальнейшем я этим также интересовался. Но как раз здесь, на юге от Уэле, они резко мне бросались в глаза. Мои наблюдения, как и опыт других путешественников, подтвердили, что цвет кожи служит совсем ненадежным признаком для различения отдельных негритянских народов. Я, конечно, исключаю крайние случаи далеко друг от друга отстоящих народов, как, например, шиллук (с резко темным цветом кожи), в сравнении со светлыми мангбатту или ваганда, когда цвет кожи играет роль. Однако среди темнокожих азанде мне попадались очень светлые с почти желтой кожей, а с другой стороны, у мангбатту и в других южных областях — поразительно темнокожие индивидуумы. Если принять во внимание, что смешение народов здесь имело место в гораздо большей мере, чем обычно считают, и что его нивелирующее действие проявилось больше в цвете кожи, чем на других элементах тела, то, естественно, получаются бесчисленные варианты оттенков цвета кожи. Если эти оттенки, как я заметил во время моего первого путешествия, постепенно становятся светлее при продвижении от Нила, соответственно от бари, к западу, то все же разнообразные передвижения народов породили многие исключения в западных областях. Тем не менее мои наблюдения сохраняют известную силу для обширной области, которую я объездил в течение многих лет, где живет много народов, различающихся по языку.