Путешествия по Африке
Шрифт:
Я спал эту ночь очень мало и уже в 5 часов утра сидел за газетой, как вдруг раздались глухие звуки военного барабана, в который били с площади собраний; ему отвечали другие, все более и более отдаленные звуки. Барабанный бой продолжался время от времени, и это длилось часами. Скоро присоединились трубы из слоновых клыков. Оказалось, что Мамбанге пришло на ум привести ко мне все свое воинство, так как, по его утверждению, меня еще не все видели. Несмотря на утомление и нервное возбуждение, я должен был присутствовать на многочисленном собрании. Между тем вожди приводили своих воинов со всех направлений на площадь собраний, и этот марш продолжался, соответственно отдаленности их местожительства, до вечера. Некоторые двигались рысью, гуськом; они окружили большую площадь, провели свои военные упражнения и заняли определенные места, предназначенные для разных групп, так что вскоре наполнились не только длинные галереи, но и
Встреча с Мамбангой
Сам Мамбанга блистал в княжеском наряде, а на голове его высилась особенно высокая соломенная шляпа с различными украшениями. «Рокко» из коры, который носил Мамбанга, был светло-коричневого цвета гаванны, наиболее предпочтительного из цветов этого материала. Оттенки его доходят от темного до красно-коричневого, а самые простые сорта похожи на толстую, серую промокательную бумагу. При этом следует заметить, что различная окраска зависит от породы дерева, из которой добывается материал, и от способа изготовления, так что в большинстве случаев окраска природная. Исключительно большие «рокко» в тех странах, какие я видел у князей азанде, состоят из многих частей, которые искусно сшиваются банановыми волокнами, тогда как у ваниоро и баганда эти части по краям склеиваются посредством свежего белого каучукового сока.
Между тем последние отряды воинов, в полной боевой готовности, с копьями и щитами, вступили на площадь.
Здесь, очевидно, собралось несколько тысяч человек, но не все они были чистые мангбатту, многие принадлежали к другим племенам, находившимся под властью Мамбанги. Я увидел некоторых вождей абармбо с их родичами, далее мангбалле, а также некоторое число азанде, которые переселились сюда от Уандо и Малингде и отдались под*защиту Мамбанги. Из них наиболее многочисленными были абис-санга. Занятия отрядов сменялись одно другим. Они показывали военные игры, а в промежутках танцы; отряд мальчиков, вооруженных луками и стрелами, изобразил схватку, причем они, чтобы укрыться от врага, с кошачьей ловкостью ползали по земле, либо, увертываясь от угрожающего копья, изредка делали прыжки, стараясь при этом, будучи без щита, ловко отразить луком летящее копье. Даже несколько вооруженных ружьями телохранителей Мамбанги играли в этот праздничный день в войну и сделали несколько выстрелов. В промежутках между представлениями князь произносил длинные речи, и уже при первых его словах народ принимался аплодировать. Одна из жен перед началом каждой речи тщательно поправляла ему повязку на лбу, а слуги смахивали малейшую пылинку с тела и одежды высокопоставленного Демосфена {57} . Во время речи, когда Мамбанга выходил на несколько шагов перед беседкой, слуга все время вертелся вокруг него, садился около него на корточки и делал вид, что очищает землю от каждого листика; но как только наступала в речи пауза, он тотчас же счищал грязь с ног князя, потому что несколько минут шел сильный дождь. После второй, бесконечной речи Мамбанги, я возвратился в свою хижину; было уже 5 часов.
Этот день имел еще одну печальную интермедию. Осуждения на смерть вчерашней жертвы, к сожалению, было недостаточно. Еще один, третий, человек был признан виновным в смерти княжеского родственника и был закован и уведен возвращавшейся домой толпой людей, которым деспот передал жертву. Я об этом узнал лишь позже.
Тем временем Земио все еще находился на другом берегу реки, и его люди не могли больше вступить в здешнюю область; он помирился с абармбо и заключил кровный дружеский союз с вождем Буру.
Восьмого октября Фараг’Алла мог, наконец, выступить с багажом к месту причала лодки. Я же сам должен был терпеливо ожидать. Носильщиков не хватало даже и на короткое расстояние до Уэле, так что все мои слуги должны были тащить туда пачки багажа. Но затем оказалось, что на указанном месте лодки нет, и пришлось пустить в ход бусы, пока удалось, наконец, отправить лодки. Я был ограничен самым необходимым снаряжением; также обстояло и с кухней, потому что служанка «маленькая Заида» готовила мне только лепешки и вареные бананы. Из моего собственного продовольственного запаса я имел еще немного риса, абре, кускусанье (маленькие шарики из муки) и десять хартумских буксматов (сухарей). У Мамбанги, кроме уже указанных продуктов, я получил, как приятное разнообразие, еще тыквы, маниоку (Manihot uti-lissim) {58} и сладкие бататы, которые, по сравнению с бананами, выращиваются здесь в меньших количествах.
Девятое октября, наконец, принесло мне освобождение; вместо намеченных шести дней, я вынужден был оставаться у Мамбанги с 21 сентября по сей день. Не останавливаюсь на трудностях, которые еще приходилось преодолевать и сейчас; например, не было носильщиков даже для небольшой поклажи, которую я все же был вынужден увеличить провизией, сэкономленной мной во время пребывания у Мамбанги для перехода в ближайшие дни по необитаемой пустоши.
Лишь когда сам Мамбанга пошел искать носильщиков, он нашел несколько человек, но это были негры азанде, подданные сына Уанды, Мбиттимы, находившегося в плену у арабов, люди которого бежали под защиту Мамбанги.
Это свидетельствовало о недостаточном авторитете князя среди его подданных мангбатту, которые дюжинами стояли вокруг нас, но и теперь отказывались нести мои вещи. Еще немного, и у меня разбежались бы ньям-ньям, якобы для того, чтобы запастись продуктами для похода. Но я удержал их обещанием, что сегодня мы дойдем лишь до пограничных хижин, где они найдут все необходимое им. Из-за недостатка в носильщиках я был вынужден кое-что оставить из моего личного имущества, например, доску для перехода через болота, шлифовальный камень, ангареб мангбатту (подарок Мамбанги) и часть запасенной провизии. Но князь скоро догнал нас, и я получил свою доску и камень; свежие продукты, бататы и ямс я раздобыл за некоторое количество бус у жителей на границе.
Хотя это первое пребывание у Мамбанги доставило мне много неприятностей, я, считаясь со многими слабостями негров, не питал к нему злобы. Мы расстались дружески. Когда я впоследствии снова видел его и вошел с ним в более близкие отношения, обстоятельства его сильно изменились. Теперь же я, в приподнято-радостном настроении, следовал за носильщиками. Скоро, однако, начались трудности, повсюду преграждали дорогу поваленные стволы бананов, так что местами невозможно было пройти. Далее болотистая местность затрудняла передвижение. Через два часа мы достигли последних хижин в области Мамбанги. На следующий день я неожиданно должен был задержаться вновь. Носильщики, ушедшие за продовольствием, вернулись поздно. Кроме того, Адатама укусила змея в ногу. Судя по всему, он сильно страдал, ибо негр обычно переносит боль без ропота. Общие явления отравления наступили так угрожающе быстро, что я должен был опасаться самого худшего. Спустя час я нашел его на том месте, где он был укушен и упал. Со слабым пульсом, сильно дрожа, он лежал в траве и жаловался на боли во всем теле. У меня сохранился лишь хинин, и я дал ему двойную дозу. Он вскоре после этого впал в глубокий и долгий сон и чувствовал себя после пробуждения значительно лучше; вечером он был совершенно здоров и на завтра продолжал с нами путешествие.
Мамбанга выступает перед собранием воинов
Путешествие в высокой траве в это время года тем затруднительнее, что созревающие метелочки травы легко отпадают. Эти травяные плоды, вида Andropogon, играют в Африке роль назойливых насекомых, когда они, прокалывая своими острыми, как иглы, стебельками одежду, касаются голой кожи.
После большого дневного перехода мы расположились на берегу реки Клиуа. Это был седьмой по счету приток реки Уэле, который нам пришлось перейти за день, — болотистый, выступивший из берегов. Поверхность между всеми этими притоками слегка волнистая, в редких саваннах повсюду выступает красноватая латеритная почва, густой высокоствольный лес окаймляет на значительную ширину берега рек. В одной из этих лесных чащ мы встретили группу людей, которые, завидя нас, убежали, преследуемые моими носильщиками. Как потом выяснилось, это были подданные Мамбанги, которые несли с реки Клиуа древесную кору и плоды масличной пальмы. Они убежали, приняв нас за независимых воинственных абиссанга, живущих на юге в водоразделе рек Уэле и Бомокан-ди. Клиуа была та река, из-за которой Мамбанга затянул мой отъезд, но ни моста, ни лодки, ни лагеря я там не нашел. Носильщики перешли реку вброд, я же осуществил свой переход, использовав огромный ствол дерева.
Небольшой, быстро сооруженный шалаш защитил меня от ночной росы. Дождь, к счастью, пощадил нас; все же я должен был вечером сушить одежду у огня. На ужин была каша из тыквы, затем последовал освежающий сон. У реки Клиуа меня порадовал вид многих стройных масличных пальм (Elaeis guineensis). У них длинные, далеко свисающие перистые листья. Гроздья, длиной около двух футов, дающие пальмовое масло, состоят из пучков кругловатых трехгранных плодов, величиной в сливу, со сравнительно очень маленьким ядром, окруженным скудным мясистым слоем, цвета красной киновари; плод жирный на вкус.