Путешествия по розовым облакам
Шрифт:
О человеческих достоинствах Ростислава в гаражном сообществе ходили легенды. Его свояк, тот самый Егорыч, бывший кантимировский танкист, с которым они начинали работать еще на Усть-Лабинском маслозаводе, как-то за очередным вечерним «столом», рассказывал:
– Дело было, помните, когда вымораживали миллион тонн риса. Тогда по указанию Медунова всех под метлу в чеки погнали. Пора-то к дождям клонилась. Словом, боялись, что в осень зерно под сырость уйдет. Мы с Ростиславом угодили в Красноармейский район. Там дело, конечно, было поставлено неплохо, к уборке прикомандированных не шибко подпускали, поэтому нас определили в совхозный гараж. Меня механиком,
Все дружно захохотали, поскольку автобус «Кубань» слыл легендарным произведением советской автопромышленности, изобретенным исключительно в обстановке редкого энтузиазма на фоне острого транспортного дефицита. Более того, к официальной индустрии, да и индустрии вообще, никакого отношения не имел, поскольку рожден был в системе Министерства культуры, озаботившегося однажды целью снабдить пассажирскими автобусами все учреждения своей системы. Прежде всего сельские клубы, которые в хрущевские годы стали появляться в возрождаемой от сталинского мрака деревне, как грибы после летнего дождя.
Это кому сейчас скажи, никто не поверит, что через «нельзя», «не могу» и «не положено», через госплановскую рутину, где легче было повеситься, чем доказать полезность чего-то, не вписывающегося в утвержденные свыше правила и каноны, добивались поставленной цели вопреки, а не благодаря. Как уж оно там крутилось (говорят, вопрос аж у Косыгина слушался), никто толком не знает. Но однажды вдруг выходит постановление правительства открыть в Краснодаре на базе скобяных мастерских управления культуры… автозавод.
Я думаю, старые культпросветчики по сию пору помнят странное сооружение на грузовых колесах, склепанное из кровельного железа, перекрывавшего любые звуки вечно воющей коробкой передач, зимой холодного, как следственный изолятор, а летом раскаленного, как прожарка привокзального санпропускника, но надежного и обжитого, словно ротный блиндаж, особенно когда за руль садился такой щирый казачина, как Ростислав Боровик. У него даже занавесочки с рюшечками висели на окнах:
– Шоб солнышко не сильно беспокоило, – объяснял Слава особо дотошным. Правда, способ изготовления автобуса «Кубань» он осуждал, считая, что уж больно там много бесхозяйственности и излишней затратности. Дело в том, что изначально будущий автобус рождался на Горьковском автозаводе как полноценный грузовик «ГАЗ-53». Его своим ходом гнали в Краснодар, здесь снимали кабину, кузов. Их по «железке» отправляли обратно, а на оставшееся шасси с двигателем устанавливали клепаный салон с дерматиновыми сидениями на каркасе из гнутых водопроводных труб. Проще не изобретешь, зато надежно!
Сколько ж агитбригад на той самой «Кубани» колесило по колхозным полям страны, радуя уставших механизаторов, особенно, когда веселой гурьбой, да под звонкий бубен и обязательный баян, выгружались где-нибудь на дальнем полевом стане! Лихие парни и красавицы-девчата, с песнями, плясками, да звонкими призывами трудиться еще лучше во славу Родины.
Да что там агитбригады! Народные артисты (я это хорошо помню) ездили в «Кубани» за милую душу. Михаила Ульянова, например, мы возили из Краснодара в Крымск, где краевое телевидение снимало его встречу со зрителями. Туда и обратно на том «изделии», под «фирменный» вой «раздатки». Основа-то все-таки была задумана под грузовик…
Свой автобус домовитый Ростислав вообще превратил в уютное гнездо. Скорее гнездышко! Помимо занавесочек в проходах постелил домотканые половички, на сидения Галинка (жена) натянула холщовые
– Я в масло добавляю немножко графитовой пыли. Да и смазку почаще меняю, – Слава с любым охотно делился своими секретами. – Меня еще батя этому научил… Рессоры опять же перебрал, чуть помягче сделал, скрип исчез. Не «Икарус», конечно, но люди довольны, – удовлетворенно хмыкал, особенно, когда ездоки благодарили его за доставленное удовольствие в виде комфортной езды.
– Меня ведь по краевому телевидению в День автомобилиста показывали, – говорил нам с искренней гордостью.
Вот с такими качествами он однажды и попал на глаза Алексею Исаевичу Майстренко, когда привез очередную агитбригаду на вручение переходящего Красного знамени рекордсменам жатвы прямо на чеки. Майстренко, директор рисосовхоза «Красноармейский», был известен всему белому свету: Хрущеву, Брежневу, Косыгину, Полянскому, другим членам Политбюро, которых при посещении Краснодарского края ритуально везли в прославленное хозяйство. Их радушно встречал колоритнейший руководитель, коим Алексей Исаевич слыл множество лет. Всегда с золотой звездой, нацепленной прямо на летнюю безрукавку, этакий образцовый советский аграрий, которых любил показывать отечественный кинематограф. У него было множество достоинств, но самым главным, которое он публично подчеркивал, была способность оценить женскую привлекательность.
– Наш Саич ни одной молодухи не пропустит, шоб не приобнять, а то и чмокнуть в щечку, – не без гордости судачили односельчане, хотя Исаичу уже было хорошо под семьдесят.
Ну вот такой он был, поэтому часто сам встречал девчонок из агитбригады, все как одна свеженькие любушки. Да какие голосистые!.. В тот раз зашел даже в автобус и… обомлел, хотя удивить Майстренко чем-то, казалось, было невозможно.
– Слушай, – спрашивает Славика. – Ты откуда такой… домовитый? Я тебя что-то не припомню…
– Прикомандированный с Усть-Лабы…
– Так давай сюда! Нам такие хозяйственные хлопцы во как нужны, – Майстренко провел большим пальцем по горлу и вдруг, просияв, словно от какой-то внезапной мысли, воскликнул:
– Слушай, а если я тебя к японцам прикомандирую? Видел когда-нибудь японцев?
– Не-е! – слегка опешил от начальственного напора Ростислав, – никогда не видел…Слышал только, что узкоглазые… И шпионить любят, в кино смотрел…
– Так увидишь! – загремел радостно Майстренко. – К нам завтра приезжают из Японии специалисты. Две недели будут знакомиться с хозяйством на предмет сотрудничества. Все, заметано! Будешь их возить, только ничего в своей колымаге не меняй. Пусть будет все так, старательно и первородно… Они это любят, я знаю…
Майстренко не ошибся, проницательный был человек. Он не поленился, кряхтя и сопя, но по автобусу таки протиснулся почти в самый конец. Тучность ведь генеральская, да вот ступенька, унаследованная от грузовика, высоковата. Оглядел салон исподлобья, даже бархатные рюшечки на занавесках потрогал.
– Галинкина работа, супруги моей, – смущенно пояснил Ростислав.
– Знаешь, – смахнув с лица привычную суровость помягчал Исаич, – детством пахнет. У нас на хуторе после коллективизации такие занавесочки означали, что жизнь, однако, налаживается. А шо вот это такое? – он заглянул за последний ряд сидений. – Холодильник, что ли? – протянул удивленно.