Путешествия вокруг света
Шрифт:
Капитан одного из кораблей Российско-американской компании, находившийся в Рио-Жанейро, рассказал мне анекдот о его человеколюбии. Два матроса с этого судна, отпущенные на берег, напились пьяными и свалились без чувств на дороге. Случилось так, что мимо проезжал император с императрицей в сопровождении нескольких слуг. Он принял пьяных матросов за больных, слез с лошади и начал собственноручно растирать им виски, чтобы привести в чувство. Когда же это не удалось, он вызвал своего лейб-медика и приказал ему доставить мнимых больных в госпиталь. Протрезвившись, они вышли оттуда на следующее утро совершенно здоровыми.
Еще один анекдот, но совсем в другом роде я услышал от венского художника, застрявшего в Рио-Жанейро. Императору захотелось быть изображенным во весь рост, и притом в натуральную величину. Художник установил свой мольберт в одном из дворцовых помещений, и император начал ему позировать. Но едва на холст легли первые мазки, как явился офицер, обязанный ежедневно докладывать о прибывших судах. Названия кораблей и фамилии капитанов тех стран, язык которых был офицеру незнаком, давались ему с большим трудом. Он читал их по бумажке, немилосердно заикаясь, а порой и вовсе не внятно. Эта необразованность настолько рассердила императора, что он схватился за палку. И только быстрота, с какой провинившийся офицер бегал вокруг мольберта, спасаясь от своего повелителя, позволила ему избежать позорного наказания.
Этот случай покажется менее странным, если учесть, на какой низкой ступени культуры находилась страна к началу правления нынешнего монарха. Пожелаем же императору Бразилии добиться подъема подвластного ему народа. От его управления будет зависеть, сможет ли эта страна, которую природа сотворила самой прекрасной и плодородной, стать также самой счастливой.
Бразильский флот, которым командовал в ту пору известный лорд Кокрэн [190], состоял из одного линейного корабля, двух фрегатов, трех бригов и нескольких небольших судов. Эти морские силы были, конечно, незначительны. Но они находились в хорошем состоянии и оказались способными творить чудеса благодаря искусству и доблести своего командующего, отличившегося еще на английской службе. Незадолго до нашего прибытия в Бразилию лорд Кокрэн с одним линейным кораблем и одним фрегатом атаковал и обратил в бегство португальскую эскадру, состоявшую из двух линейных кораблей и четырех фрегатов. Он преследовал ее до гавани Лиссабона и захватил сорок купеческих кораблей, которые она конвоировала. За этот подвиг император наградил его чином генерал-адмирала и титулом маркиза де Маринион (по названию одной из провинций). До этого Кокрэн служил республике Чили и, как утверждают, среди ратных дел не забывал о своем личном обогащении. К моменту нашего прибытия еще не прошло и года, как он перешел на бразильскую службу. Мне очень хотелось увидеть столь знаменитого человека. Вскоре представился случай завязать с ним знакомство, и я стал часто бывать в его обществе.
Во внешности Кокрэна и во всей его манере держаться есть скорее что-то отталкивающее, чем привлекательное. Он очень неразговорчив, и потому в ходе обычной беседы трудно распознать в нем умного и знающего человека. Кокрэну пошел уже шестой десяток. Он высок и худощав, все время сутулится, имеет рыжие волосы и резкие черты лица. Его полные жизни глаза, скрытые под нависшими густыми бровями, обычно смотрят вниз и лишь изредка поднимаются для того, чтобы взглянуть на собеседника. Полнейшей противоположностью Кокрэну является его супруга. Она молода, хороша собой, очень общительна и мила, причем настолько предана мужу, что не покидает его даже среди величайших опасностей. Так, она сопровождала его во всех морских сражениях, которые он дал за время службы в Южной Америке, предпочитая рисковать жизнью под пушечными ядрами, но не разлучаться с ним.
Кокрэн не раз говорил мне о своем желании вступить на русскую службу, чтобы помочь грекам победить турок. В настоящее время он добился своего, но другим путем [191]. Война, по-видимому, для него жизненная необходимость, а исполненная опасностей борьба за дело, которое он считает справедливым, доставляет ему наслаждение. Нелегко понять, как это совмещается со страстью к наживе, в чем его обвиняют.
Мое кратковременное пребывание в Бразилии протекало приятно и незаметно, в неустанных трудах, необходимых для экспедиции, и в наслаждении очаровательными окрестностями моего загородного дома. Удивительные сдвиги происходят в душевном состоянии европейца, когда он попадает в непривычные для него природные условия, если даже это случается с ним не в первый раз. Любая деталь, на которой останавливается его взор, поражает своей новизной. Деревья, цветы, насекомые, птицы, даже травы здесь совсем не такие, как у него на родине. Его внимание возбуждается необычностью форм и оригинальностью окраски. Но особенно восхищает европейца безмерное изобилие, характерное для природы этой благодатной страны. Мириады прекраснейших бабочек и жуков, а также хорошенькие маленькие колибри вьются вокруг него в течение дня. А как только заходит солнце, появляется бесчисленное множество светлячков, более крупных и красивых, чем наши. Часть их неподвижна, другие беспорядочно кружатся в воздухе. Как чудесна создаваемая ими иллюминация!
Мне удавалось лишь изредка устраивать небольшие экскурсии, и потому я не смогу (таков уж удел моряков) рассказать сколько-нибудь подробно о внутренних районах страны. Ботафого — излюбленное место отдыха наиболее богатых и знатных жителей Рио-Жанейро; здесь расположены их загородные дома. Благодаря здоровому климату и чрезвычайной живописности Ботафого, пожалуй, самое привлекательное место в окрестностях бразильской столицы. Позади этой бухты возвышаются горы, среди которых особенно выделяется скала, напоминающая по форме гигантскую колокольню. Согласно барометрическим измерениям, произведенным нашим физиком Ленцем, ее высота достигает 1580 футов над уровнем моря. Понадобилась масса усилий, чтобы проложить дорогу до самой ее вершины, где может поместиться лишь несколько человек, но откуда открывается великолепный вид. Императору также полюбилось это место, называемое Корковадо, и он часто приезжает сюда верхом вместе с императрицей. Именно на этой дороге он и увидел пьяных русских матросов.
Из Ботафого в столицу ведет прекрасная дорога, по обеим сторонам которой нескончаемой чередой тянутся красивые виллы. Город был назван Рио-Жанейро, то есть Январская река, в результате ошибки, допущенной при открытии бухты, на берегах которой он вырос: ее первоначально приняли за устье реки и назвали в честь месяца открытия.
Из бухты город кажется очень красивым, о чем я уже говорил. Но стоит в него войти, как вас неприятно поразят узкие, грязные, плохо замощенные улицы, а также полнейшая безвкусица местной архитектуры. В столице великое множество неуклюже построенных церквей и монастырей. Но главную городскую достопримечательность составляет музей, в котором хранятся богатые коллекции всевозможных диковинок и драгоценных камней.
Город довольно велик и насчитывает около 250 тысяч жителей. Из них, однако, две трети составляют негры, а большая часть остальных относится к мулатам, метисам и другим цветнокожим людям. На улице редко попадается белое лицо, черных же кругом так много, что можно подумать, будто находишься в Африке.
Среди негров встречается очень мало свободных людей. Большинство находится в рабстве и низведено своими хозяевами до положения вьючного скота. Поразительно, какие громадные тяжести вынуждены таскать на себе эти несчастные, и, конечно, только благодаря длительному навыку они могут переносить их на большие расстояния. Груз обычно привязывается к шесту, который несут на своих плечах два негра. В такт шагам они поют на родном языке монотонную песню, которая звучит очень печально. Когда эта песня начинает затихать, что указывает на крайнее утомление, их подбадривают ударами бича. Кроме того, им часто приходится переносить тяжело груженные корзины на голове. От этой непосильной работы не освобождаются даже женщины.
Примерно такие же песни, только более бодрые, причем тоже в ритме шага, поют негры в воскресные и праздничные дни, когда их освобождают от работы, или же тогда, когда их посылают с каким-нибудь поручением. Иногда они аккомпанируют себе на маленьком инструменте, который держат между пальцами; он состоит из нескольких гибких стальных пластинок.
Над всеми этими рабами совершен обряд крещения. Но, поскольку они не знают никакого другого языка, кроме языка своей далекой родины, им едва ли смогли разъяснить основы христианского вероучения. Таким образом, рабовладельцы только делают вид, будто заботятся о спасении душ своих рабов, а на самом деле оставляют их во мраке неведения. К этому нередко присоединяется еще отчаяние вследствие телесных страданий.
Весьма немногочисленная прослойка свободных чернокожих состоит из отпущенных на волю рабов и их потомства. В большинстве своем они занимаются ремеслами или мелкой торговлей. Случается, что белые низшего происхождения вступают в брак со свободными чернокожими. От этих браков, но чаще от внебрачных связей и рождаются мулаты, при смешении которых с черными или белыми происходят люди с самыми различными оттенками цвета кожи.
Мулаты и свободные негры образуют сословие городских обывателей, к которому принадлежит также небольшое число белых; они, как правило, в высшей степени невежественны и порочны. Внешний вид этих людей полностью соответствует их внутреннему содержанию. Забыв о своих предках, они занимаются главным образом торговлей рабами и содержат специальные лавки, где этих несчастных можно осмотреть и купить, как всякий другой товар. Ежегодно в Бразилию привозят около 20 тысяч негров. Женщины продаются в среднем за 300 пиастров, а мужчины — вдвое дороже.