Путешествия вокруг света
Шрифт:
Охота бразильских индейцев с лассо
Рисунок из книги Дюмона-Дюрвиля
Главной, а зачастую и единственной пищей негров-рабов служит густое тесто, называемое маниок. Его приготовляют из специально выращиваемого для этой цели растения тапиоки, корни которого замешивают в горячей воде [192]. Европейцам оно явно не по вкусу. Быть может, это кушанье и питательно, так как негры, как правило, выглядят упитанными, но я сомневаюсь, чтобы было полезно употреблять его длительное время в качестве единственного продукта питания. Возможно даже, что эта пища является причиной ужасной болезни, которой страдают здесь исключительно негры. Подобная болезнь совершенно неизвестна у них на родине. Она заключается в том, что на теле, главным образом на лице и ногах, появляются большие шишкообразные волдыри, которые не прорываются и не рассасываются, а достигают таких размеров, что некоторые больные буквально теряют человеческий облик.
В заливе Рио-Жанейро, недалеко от города, на маленьком острове Дос-Фрадрес, расположен монастырь, в котором имеется госпиталь для больных негров. Этот госпиталь находится под правительственным контролем. Мне не удалось достоверно узнать, излечивают ли там упомянутую болезнь. Отец нынешнего императора часто посещал этот монастырь, пока жил в Рио-Жанейро. До сих пор показывают комнату, где он прятался при ударах грома. Дело в том, что он весьма боялся грозы и по неизвестной причине чувствовал себя в этой комнате в наибольшей безопасности.
19 ноября меня привлекли в город торжества, которые устраивались по случаю годовщины со дня коронации и основания ордена Южного Креста. Едва рассвело, как об этих счастливых событиях, происшедших год тому назад, напомнил гром пушек, доносившийся со всех укреплений, а также с судов, стоящих на рейде. Немедленно все пришло в движение: народ устремился на улицы, солдаты в парадных мундирах бросились к месту сбора своих частей; множество негров, освобожденных в этот день от работы, с любопытством взирали на происходящее.
В 11 часов утра на улице, ведущей к собору, показался роскошный экипаж, запряженный восьмеркой лошадей, в котором сидели император с императрицей. Их эскортировала рота конных гвардейцев, выглядевших весьма импозантно в своих красивых мундирах. Далее следовало множество карет со свитой. Процессия двигалась крайне медленно, чтобы ликующий народ мог полнее насладиться этим блестящим спектаклем.
На почтительном расстоянии от церкви император с супругой вышли из экипажа и дальнейший путь проделали пешком в окружении кавалеров ордена Южного Креста. У входа в собор их встретил епископ со всем клиром и торжественно проводил к трону, установленному справа от алтаря. Император взошел на этот трон, а императрица заняла место в ложе, расположенной левее. После богослужения, во время которого пел хороший хор и звучала прекрасная музыка, епископ произнес длиннейшую речь. Он красноречиво описал необыкновенные достоинства императора, сравнил его с Петром Великим и в то же время дал ему множество советов, как следует управлять государством, чтобы обеспечить благоденствие своих подданных.
Сравнение бразильского императора с Петром Великим справедливо лишь в том отношении, что обоим пришлось иметь дело с сырым материалом. Но только время покажет, сможет ли дон Педро, действуя в гораздо более благоприятных условиях, достигнуть того же, что столь блистательно удалось Петру [193]. Надежды на это заметно уменьшились после смерти императрицы [194], успевшей много сделать для распространения наук и искусств.
По окончании церемонии в соборе император и императрица со свитой под несмолкаемый гром пушек торжественно вернулись во дворец, где выслушали поздравления придворных.
А в 4 часа дня на обширной базарной площади, где был воздвигнут похожий на храм павильон для императорской семьи, состоялся большой военный парад, в котором приняло участие 4500 человек.
Войсками, выстроенными полукругом перед этим сооружением, командовал восьмидесятилетний фельдмаршал дон Жозе де Куррадо. Я с радостью узнал в этом почтенном старце бывшего губернатора острова Св. Екатерины, так гостеприимно встретившего нас в 1803 г., когда я совершал свое первое кругосветное плавание под командованием нынешнего адмирала Крузенштерна. Мне удалось рассмотреть солдат еще до прибытия императора, и я пришел к выводу, что они в общем не так уж плохи. Но у этих достойных людей, по-видимому, было весьма смутное представление о дисциплине, так как они позволяли себе курить в строю и вообще допускали разные вольности.
У солдат была красивая и удобная форма, на фоне которой резко выделялись костюмы музыкантов. Дело в том, что командиры полков получили право одевать полковые оркестры по собственному усмотрению; вкусы у них оказались весьма несхожими, и потому случился полнейший разнобой. Преобладали азиатские костюмы.
Одни музыканты нарядились турками, другие — индусами и т. п. А в одном из полков весь костюм музыкантов состоял из множества разноцветных перьев, украшавших голову и тело, но едва прикрывавших наготу. Между прочим, эти музыканты играли хуже всех.
Но вот загремели пушки, и в отдалении показались император с императрицей, ехавшие верхом в сопровождении блестящей свиты. Солдаты побросали недокуренные сигареты, народ принялся размахивать шляпами, в руках дам, расположившихся на балконах, замелькали белые платочки, все кричали: «Viva l’Emperador!» [41]
Великолепный кортеж приближался медленно, император блистал в нем, как Сириус на звездном небе. Его могучая фигура казалась позолоченной с ног до головы, грудь была усыпана крупными бриллиантами, а на мужественное лицо падала тень от большой, причудливо украшенной шляпы. Костюм императрицы, простой, но изысканный, состоял из черной амазонки, вышитой золотом. Когда она заняла свое место в павильоне, император объехал выстроившиеся войска и принял на себя командование, чтобы провести их церемониальным маршем перед супругой. Как только прозвучал его громкий голос, возобновилась пальба, «турки», «индусы» и «попугаи» заиграли на своих трубах, и все это заглушили крики толпы, провозглашавшей: «Viva l’Emperador!» После того как колонны несколько раз продефилировали перед императрицей, парад закончился, и императорская семья в сопровождении придворных отправилась в театр.
41
Viva l’Emperador! (искаж. португ.) — Да здравствует император! — Прим. пер.
Я их опередил и вошел в свою ложу раньше, чем они прибыли в театр. Последний был так переполнен, что буквально нечем было дышать. К моему удивлению, этот театр оказался не хуже большинства европейских как по архитектуре, так и по внутреннему убранству. Все ложи были заняты знатью; иначе говоря, в них сидели только белые. Я увидел там несколько женских лиц, которые отличались такой замечательной белизной, что могли бы сделать честь обитательницам Северной Европы. Нежный румянец юных щек, черные волосы и пылающие огнем черные глаза еще более увеличивали привлекательность этих восхитительных созданий. Впрочем, среди дам было немало шатенок, попадались и блондинки.
Все дамы, сидевшие в ложах, были одеты по парижской моде, и притом со вкусом. Но искусство одеваться, пожалуй, единственное, что они изучают, так как многие из них не научились даже читать и писать. Разумеется, это не мешает им быть обворожительными, а природные способности отчасти заменяют им воспитание. Подобно европейским дамам, они умеют поддержать разговор, оживить его шуткой и приправить лукавством. Это можно было заметить и в театре, ибо здесь существует обычай принимать и отдавать визиты в театральных ложах. Подобные визиты ценятся даже больше, чем посещения на дому, так как вся публика становится свидетельницей оказываемого внимания. Между молодыми дамами и господами в таких случаях завязываются оживленные беседы, тему которых можно нередко прочесть в их разгоревшихся глазах.