Путешествия вокруг света
Шрифт:
Шторм прекратился через 24 часа. Попутный ветер снова наполнил наши паруса, и спокойное плавание показалось нам вдвойне приятным после перенесенных испытаний.
На рассвете 8 августа возле острова Борнхольм мы оказались в окружении кораблей русской эскадры, крейсировавшей здесь под командованием адмирала Крона. Эта встреча с соотечественниками явилась для нас приятным сюрпризом, ибо они могли принести на милую сердцу родину известие о том, что мы счастливо добрались по крайней мере до здешних мест. Мы салютовали адмиралу девятью пушечными выстрелами, услышали такой же ответ и продолжали наше плавание под всеми парусами.
Рано утром 10 августа мы прибыли в дружелюбную столицу Дании, где приняли на борт теодолит, изготовленный для нас Рейхенбахом и доставленный сюда из Мюнхена. 12 августа, еще до того, как солнце показалось над горизонтом, мы снова тронулись в путь под всеми парусами, ибо дул попутный ветер, а море было спокойно. Сплошь возделанные датские берега, вдоль которых мы плыли, в это ясное утро имели особенно приятный вид, будучи освещены лучами восходящего солнца. В тот же день мы миновали Зунд и вошли в Каттегат.
Здесь нас застигла ночью сильнейшая гроза. Черное небо нависло над нами, море окуталось зловещим мраком. Раздавались страшные раскаты грома, и сверкающие молнии обрушивались в воду вокруг корабля. Казалось, что каждый такой удар должен попасть прямо в нас. К счастью, вода обладает большой притягивающей силой и потому служит для судов хорошим громоотводом. Не будь этого, мы бы погибли.
В Северном море наше плавание протекало удручающе медленно, так как почти непрерывно дул встречный ветер, а в Английском канале [пролив Ла-Манш] оно было опасным из-за сплошного тумана. Все же 25 августа мы благополучно прибыли на Портсмутский рейд.
Поскольку я намеревался обогнуть южную оконечность Америки, пресловутый мыс Горн, в самое удобное для этого время, то есть в январе или феврале, мне пришлось возможно больше сократить свое пребывание в Англии. Тотчас по прибытии я отправился в Лондон. Я не позволил себе увлечься здешним великолепием и пробыл на суше ровно столько, сколько понадобилось для приобретения недостающих астрономических инструментов, морских карт и хронометров. Снабженный всем необходимым, я вернулся 2 сентября на корабль, чтобы выйти в море, как только задует попутный ветер. Но коварному ветру, как это часто с ним случается, угодно было испытать наше терпение. Мы смогли покинуть рейд только 6 сентября. А на следующее утро, едва мы подошли к мысу Портленд, ветер переменился и вскоре задул со штормовой силой как раз с той стороны, куда мы стремились.
Из-за многочисленных мелей и сильных неправильных течений Английский канал принадлежит к числу наиболее опасных морских путей. Каждое судно, оказавшееся здесь в штормовую ночь, подвергается величайшему риску. Недаром в этом канале ежегодно гибнет множество судов. Во время моего предыдущего плавания на «Рюрике» я сам неминуемо потерпел бы здесь кораблекрушение, если бы рассвет начался на полчаса позже. Наученный горьким опытом, я решил не вверять нашу судьбу темноте ночи.
К счастью, я еще не отослал нашего лоцмана. Этот человек, поседевший на службе и отлично знакомый с местными водами, также считал, что мы должны немедленно повернуть обратно, чтобы попытаться еще до захода солнца вернуться на Портсмутский рейд. Поэтому я приказал тотчас изменить курс. Мы оставили столько парусов, сколько было допустимо при шторме, и помчались к нашему убежищу. Хотя вскоре пришлось оставить лишь немного парусов, так как буря становилась все более сильной, корабль довольно быстро продвигался вперед. Но когда мы прошли примерно половину расстояния, отделявшего нас от Портсмута, обстановка серьезно осложнилась: небо потемнело, и на море опустился такой густой туман, что земля, до сих пор служившая нам надежным ориентиром, совершенно скрылась из виду. Видимость ограничивалась 300 саженями. Изменившийся цвет лица нашего лоцмана ясно показывал, сколь опасным стало наше положение.
Этот маленький, коренастый и толстый человек, обычно столь флегматичный, внезапно оживился. Он несколько раз произнес известное английское проклятие, которое Фигаро назвал fond de la langue [38] , ожесточенно потер себе руки и, наконец, сказал: «Капитан, я хотел бы выпить стакан грогу. Черт меня побери, если я не доставлю вас невредимым в Портсмут!»
Его желание было, разумеется, немедленно исполнено. Подкрепившись, наш мужественный лоцман самолично встал за штурвал. Отныне наша судьба целиком зависела от его искусства.
38
Основа языка (фр.). — Прим. пер.
Чтобы добраться до Портсмута еще засветло, необходимо было избрать кратчайший путь, то есть идти через Нидлс — узкий, изобилующий отмелями пролив между сушей и островом Уайт, где и при ясной погоде нельзя обойтись без хорошего лоцмана. Солнце было уже близко к закату, угрожая скорым наступлением темноты, когда впередсмотрящий известил нас испуганным криком о близости земли. В то же мгновение все мы увидели высокую, окутанную туманом скалу, о подножие которой с бешеной силой разбивались буруны; она находилась не более чем в 200 саженях от нас.
Наш лоцман опознал в ней западную оконечность острова Уайт, расположенную как раз у входа в пролив Нидлс. Нависшая над нами опасность еще больше увеличила его мужество. Он вцепился в штурвал обеими руками и с удивительным искусством повел корабль сквозь беснующийся шторм по извилистому фарватеру, окаймленному отмелями. Часто грозные утесы оказывались так близко от нас, что приходилось опасаться удара об них.
Судно меньших размеров, шедшее некоторое время вместе с нами, наскочило на мель и было поглощено волнами. Это жуткое зрелище, равно как и мысль о том, что нам, возможно, уготована такая же участь, заставило всех умолкнуть. Мы не отрываясь смотрели вперед, следя за движением нашего корабля.
Сам лоцман не проронил ни слова, пока мы в сгустившихся сумерках не прибыли благополучно на Портсмутский рейд. Легко понять, как велико было наше ликование по случаю избавления от смертельной опасности. Между тем лоцман, усевшись со стаканом грогу у пылающего камина, вскоре впал в свое прежнее, флегматичное состояние и с полнейшим безразличием принимал сыпавшиеся на него со всех сторон изъявления благодарности и восхваления.
Равноденственная буря к утру утихла. Первые лучи восходящего солнца принесли нам прекрасную погоду и попутный ветер, которым мы тотчас воспользовались, чтобы вторично попытаться покинуть Англию. Превратности судьбы нигде не проявляются с такой силой, как на море. Совсем недавно мы испытали на себе его неукротимую ярость, а теперь оно сделалось слишком спокойным. Из-за штилей нам пришлось провести в канале еще девять дней. Лишь затем мы смогли выйти в Атлантический океан.
Здесь при свежем северном ветре в непосредственной близости от нас пронесся водяной смерч. Это была большая воронкообразная масса пенящейся воды, которая находилась в постоянном движении. Своим острием смерч упирался в море, а широкой верхней поверхностью касался черного облака.
Мы взяли теперь курс на юг и после противоборства со многими штормами 22 сентября достигли параллели Лиссабона. Здесь мы попали в более теплый и приятный климат и поздравили друг друга с тем, что миновали район штормов. Наш путь лежал к острову Тенериффа [Тенерифе], где мы намеревались запастись вином. Попутный свежий пассат нес нас быстро и спокойно вперед. Весь экипаж чувствовал себя отлично и наслаждался прекрасным утром, какое часто выдается в этом районе. Настроение команды, вообще отличавшейся жизнерадостностью, еще более повысилось в предвкушении удовольствий, которые сулило пребывание на прелестном острове Тенериффа. Вдруг один из матросов по неосторожности упал за борт и нашел свою смерть в волнах.