Путёвка в спецназ
Шрифт:
Так мы и шли, пока боковой дозор не обнаружил врага. Завязался бой. Вот откуда столько их взялось, как прорвало! Ну, точно, что-то готовилось. Прижали нас по взрослому, с гражданскими не оторваться. Воевать? Никаких патронов не хватит. Их почти сотня, а нас одиннадцать: три гражданских, и тело нашего товарища. Саня предложил остаться задержать, но Рогожин на корню зарезал инициативу. Это понятно. Эмоции в таком деле первый враг — сгинет зазря.
— Товарищ старший лейтенант, позвольте мне остаться!
— Милославский,
— Никак нет! Командир, вы мне пару рожков еще подкиньте и гранаток побольше. Смотрите, место какое: не обойти, не объехать — только в лоб! Вы же знаете меня, если надо, днем с огнем искать придется. Я постреляю, побегаю, растяжек наставлю. Замедлятся, никуда не денутся. А я потом схоронюсь. Хрен найдут.
— Ой, сладко поешь, сержант! — Рогожин вытер рукавом лицо. — Только это ведь не игра, где можно переиграть. Жизнь она одна, брат. Сгинешь — за понюшку табаку.
— Всех ведь положат, а мне сорок минут продержаться, а там вертушки придут. Ну а погибну, хоть за дело. От пули оно почетней, чем от передоза.
— Какого, на хрен, передоза? Ты чего, сержант, перегрелся?
Меня охватила веселая ярость. Я приблизился вплотную к лицу Рогожина:
— Я — мажор, командир, папенькин сынок, вся моя жизнь — сплошное паскудство. Я только здесь человеком себя почувствовал, рядом с этими парнями. И если сдохну, чтоб они жили, значит так надо. Но я выживу, назло всем выживу, — я рванул душащий меня ворот комка.
— Чего ж ты не при штабе то?
— Сперва по глупости, а потом назло отцу, но я не жалею…
— Ладно! Но с тобой останется Тунгус, его тоже днем с огнем…
Когда группа собралась уходить, я окликнул Рогожина:
— Если не выживу, напишите отцу, что я умер… Достойно.
Кивает мне:
— Твой отец может гордиться тобой! Только не мастак я писать. Ты уж уважь командира, выживи…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Удачи, мужики! — старший лейтенант Рогожин крепко пожал нам с Тунгусом, руки. — До свидания!
Последние слова сказаны, и мы смотрим в спину уходящих ребят. Парни оглядываются; в глазах сожаление. Ведь каждый из них рвался остаться здесь, но не судьба. Ибо шанс задержать бандитов и остаться в живых — есть только у меня и моего напарника. Хотя нет! Командир! Вот он бы смог, но его обязанность увести группу и заложников. Тяжело мужику. Оставить двух своих "любимчиков" практически на верную смерть… Да уж, "любимчики"! Ибо то, что было нормально для всех, для меня и Тунгуса было плохо! И пахали мы больше и бил нас больнее, а все потому, что мы особенные. Не такие как все — у нас есть дар. У командира, кстати, тоже… Но нам до него еще далеко! Как новорожденному щенку до матерого волкодава!
Все-таки удачное здесь место: ни справа, ни слева нас не обойти. Точнее обойти-то можно, но на это уйдет много времени, так что — только в лоб. Метрах в пяти позади меня, за камнями, залег Тунгус. Пусть здесь и не слишком крутой подъем, но все же… Приникнув к оптике СВД, сосредоточенно отстреливает неосторожных… Отлично! Прижимая к плечу пулеметный приклад, стреляю: короткими, злыми очередями. Главное, выиграть время — сколько можно и дать парням шанс оторваться. Сколько же вас? Получите, твари! Сдохните!!!
Ванькин пулемет снимал кровавую жатву, мстя за своего погибшего хозяина. Снайперка Тунгуса не отставала в этом кровавом пире… Мы держались… Потом, мой напарник отошел назад и начал ставить растяжки. Закончилась последняя пулеметная лента… Пора! Постреливая короткими очередями из автомата, отхожу назад, прикрываемый вернувшимся Тунгусом. Отступаем вдвоем: мой напарник, закинув за спину СВД, стреляет из "калаша". Не забывая подсказывать, как идти. Не зная где… можно подорваться и раньше времени отправиться к предкам.
Ага! Вот и первая растяжечка "сработала": после взрыва слышатся маты и стоны. Хорошо! Теперь замедлятся. Обязательно!
Растяжки позволили нам оторваться, а мы лепили новые. Где попало и как попало. А ведь у нас с собой не так много гранат — всего двадцать штук… Кто сказал: что натянутый кусок проволоки не нанесет врагу урон? А остановиться, обезвредить, поматериться. Как понять: где обманка, а где настоящая растяжка? Пока не проверишь — никак! Вот и ползут, теряя время и нервы. А ведь растяжки срабатывают, мы же мастера своего дела, появляются убитые и главное раненные. Ведь раненый — это груз и психологическое давление. Его надо перевязать, а еще он кричит и стонет… При погоне: надо не убивать, а ранить…
Вот ведь беда: Тунгуса зацепила шальная пуля, а он пер как танк и продолжал минировать. Когда же ноги стали заплетаться, и он упал, то потребовал: чтоб я его оставил, а сам уходил. Вот дурак… Десант своих не бросает! Лучше сдохнуть!
Кое-как перебинтовав рану под правой лопаткой, взвалил снайпера на себя и пошел. А он все скулил и требовал его оставить, мол, он врага задержит. Ну что за идиотизм? Какой враг? В том лабиринте проволоки, который мы оставили позади, сам черт ногу сломит. А ведь там, не только проволока, но есть и проволока с гранатами, так что, хрен они нас догонят…
Я пер вперед, твердя как заклинание:
— Скоро придем, держись, брат. Ребята нас не бросят, а там больничка, тебя подлатают, медальку какую-нибудь дадут. Будешь сестричкам хвастать, главное держись, брат.
Не знаю, сколько я прошел со своим грузом? Ребята потом чего-то прикидывали и решили, что не менее трех километров. После того, как по бандитам отработали летуны, тем, кто выжил, было не до нас. Наши парни закинули журналюг в вертушки и ломанулись за нами. То, что мы не разминулись, было маленьким чудом.