Путеводитель «Автостопом по Галактике»
Шрифт:
— Вы были огорчены!
— Да. Еще бы пять минут, и в этом не было бы необходимости. Такое досадное недоразумение.
— М-м-м? — не понял Артур.
— Мыши были возмущены.
— Мыши? Возмущены?
— Еще как, — заверил старик.
— Так же, как, я полагаю, и собаки, и кошки, и утконосы… Но…
— Но ведь не они же платили, вот в чем дело.
— Слушайте, — сказал Артур, — не будет ли намного проще, если я скажу, что сдаюсь… и сойду с ума прямо сейчас?
На некоторое время в аэромобиле повисло неловкое молчание. Затем
— Землянин, создание планеты, на которой вы жили, было заказано и оплачено мышами. Они же и управляли планетой. Планета была разрушена за пять минут до завершения проекта, ради которого она была построена, и теперь нам придется строить новую.
Из всего сказанного Артур вычленил только одно слово.
— Мыши? — переспросил он.
— Точно так, землянин.
— Так. Прошу прощения. Хочу убедится, что мы говорим об одном и том же. Мы говорим об обожающих сыр маленьких белых пушистых созданиях, от которых в комиксах шестидесятых дамы с визгом лезли на стол?
Слартибартфаст вежливо кашлянул.
— Землянин, — деликатно сказал он, — иногда мне очень трудно следить за тем, что вы говорите, учитывая вашу манеру изъясняться. Не забывайте, что я спал внутри планеты Магратея пять миллионов лет и практически ничего не знаю об этих комиксах шестидесятых, о которых вы упомянули. Создания, которых вы зовете мышами, понимаете ли, не таковы, какими они вам кажутся. Они — лишь проекция в наше измерение повышенно-сверхразумных многомерных существ. Все, что касается сыра и визга — всего лишь маска.
Старик помолчал и с сочувствующей улыбкой продолжил:
— Боюсь, они ставили на вас эксперименты.
Секунду-другую Артур обдумывал последнее утверждение, и постепенно лицо его просветлело.
— Да нет же! — воскликнул он. — Теперь я понимаю — произошло недоразмение! Сейчас я вам объясню, как все было на самом деле. Это мы ставили эксперименты на них. Их использовали при исследовании поведенческих рефлексов, знаете, собака Павлова и всякое такое прочее. Этим самым мышам предлагали всевозможные тесты, чтобы они научились звонить в звонок, бегать по лабиринтам и все такое, чтобы можно было изучать процесс обучения в целом. Глядя на их поведение, мы узнавали многие вещи о самих себе…
На этом познания Артура иссякли.
— Какая тонкость… — восхитился Слартибартфаст, — достойная искреннего восхищения.
— Что? — не понял Артур.
— Невозможно более умело скрыть свои истинные намерения и более удачно направить ваши мысли в нужном направлении. Побежать по лабиринту не в ту сторону, съесть не тот кусочек сыра, внезапно умереть от микоматоза. Если правильно рассчитать, то кумулятивный эффект может быть огромен.
Он помолчал для торжественности.
— Видите ли, землянин, они действительно являются особо одаренными сверхразумными многомерными существами. Ваша планета и люди, обитавшие на ней, были частью матрицы органического компьютера, на котором работала десятимиллионолетняя исследовательская программа… Позвольте мне рассказать вам всю историю. Но это займет некоторое время.
— Что-что, а время для меня, — ослабевшим голосом простонал Артур, — в настоящий момент — не проблема.
Глава 25
Жизнь, само собой разумеется, вечно порождает множество вопросов, наиболее распространенными из которых являются следующие: «Зачем родятся люди?», «Почему они умирают?», «Почему в промежутке между этими двумя событиями им так хочется носить электронные часы?».
Много-много миллионов лет назад некая раса сверхразумных многомерных существ (чей внешний вид в их собственной многомерной вселенной не сильно отличается от нашего) почувствовала, что по горло сыта постоянными спорами относительно смысла жизни, ибо оные споры только отвлекали от нормальных занятий, каковыми в основном являлись игры в брокианский ультракрикет (занятная игра, в которой главное — неожиданно ударить кого-нибудь без всяких видимых причин и поскорее убежать), и они решили сесть, подумать и покончить со всеми проблемами раз и навсегда.
Для этой цели был создан потрясающий суперкомпьютер, до того умный, что еще до подсоединения к нему банка данных выдал «я мыслю, следовательно, я существую» и умудрился, прежде чем догадались его выключить, логическим путем вывести возможность существования рисового пудинга и подоходного налога.
Этот компьютер был размером с небольшой городок.
Его главная консоль стояла в специальном помещении на гигантском столе ультрачерного дерева, покрытого богатой инфракрасной кожей. Пол устилал вызывающе роскошный ковер; по стенам в тщательно выверенном беспорядке были развешаны экзотические растения в горшках и с большим вкусом оформленные фотографии ведущих программистов и членов их семей; высокие окна величаво смотрели на усаженную деревьями городскую площадь.
В день Великого Запуска прибыли двое программистов в строгих костюмах и с портфелями. Их торжественно проводили в помещение. Они были прекрасно осведомлены о том, что должны представлять свою расу в величайший из моментов ее существования, но не выказывали волнения и вели себя подчеркнуто деловито, аккуратно усаживаясь за столом, открывая портфели, вынимая блокноты в кожаных переплетах.
Звали их Придурвилль и Пфук.
Они посидели в торжественном молчании сколько приличествовало случаю, а затем, неторопливо обменявшись взглядом с Пфуком, Придурвилль медленно наклонился и коснулся маленькой черной панели.
Раздалось тишайшее гудение, свидетельствовавшее о том, что самый большой из компьютеров находится теперь в рабочем режиме. Выдержав приличествовавшую случаю паузу, он заговорил богатым, звучным, глубоким голосом. Он сказал:
— Поведайте мне, какова великая задача, для решения которой я, Глубокий Мыслитель, второй из величайших компьютеров Вселенной во времени и пространстве, был призван к существованию?
Придурвилль и Пфук переглянулись в великом изумлении.
— Твоя задача, о компьютер… — начал было Пфук.
— Нет-нет, постойте, это неверно, — встревожился Придурвилль. — Мы специально создали этот компьютер самым великим из всех существующих, и нам никак не годится второй сорт. Глубокий Мыслитель, — обратился он к компьютеру, — разве ты не таков, каким мы тебя создавали, разве ты не самый великий, не самый мощный компьютер всех времен и народов?
— Я сказал, что я — второй из величайших компьютеров, — нараспев повторил компьютер, — и таков я и есть.
Вновь программисты обменялись обеспокоенным взглядом. Придурвилль прочистил горло.