Пути Предназначения
Шрифт:
— Нет, — ответил эмиссар.
— Вот и у меня нет. Ты говоришь, что они не братиане. Я уверен, что не реформисты. Остаётся только охранка. Никто другой ни во мне, ни в вас заинтересован быть не может. Только Адвиаг. Он получает сразу четыре выгоды. Первая — аэрс взрывается на орбите, якобы из-за неумелости пилота и небрежности механика. Событие обычное, таких в любом порту бывает по два-три в неделю. Поэтому никакого разбирательства не будет, дело о нападении на конвой сразу же закроют в связи со смертью главных подозреваемых. О самом нападении забудут уже на следующий день, и Адвиаг будет вне подозрений. Выгода вторая: Адвиаг
Эмиссар ошарашено смотрел на Авдея.
— И ты, зная всё это, прикрывал от нас Винсента Фенга даже под пыткой?
— Сын за отца не ответчик, — твёрдо сказал Авдей. — К тому же Винс мой друг и я дал слово ему помочь.
— Это не единственная причина. Есть что-то ещё.
— Есть, — кивнул Авдей. — Но коллегианцу этого не понять.
— И всё же…
Авдей посмотрел на эмиссара. Тот ответил прямым взглядом.
— Раньше я был музыкантом, — сказал Авдей. — Теперь стал никем и ничем. — В доказательство он показал изувеченную руку. — Винсент может стать замечательным врачом. Он может сбыться как настоящий людь, понимаешь? Я же навечно останусь не более, чем людским подобием. А потому бесчестно было бы допустить, чтобы ещё кто-то лишился своей истинной сути, превратился в пустое никчёмное существо.
— Винсента Фенга называли Избранником судьбы и пресвятого, — возразил эмиссар. — Избавителем для страждущих и Погибельником для зла.
— Избранность — удел раба. А рабов никто и никогда не считал людьми. Раб — это всегда только вещь, которую любой желающий использует по своей прихоти, а затем выбрасывает как мусор.
Эмиссар смотрел на Авдея.
— Если Избранный — всего лишь раб, то кто же тогда мы? Те, кто призван остановить его Пришествие? Тоже рабы?!
— А разве нет? Если Избранный — это не более чем бездумное и безвольное приложение к Пророчеству, чей удел рабски следовать его предписаниям, то братиане и коллегианцы — это приложение к Избранному, столь же безвольное и бездумное, как он сам.
— Вольно же тебе оскорблять того, кто стянут оковами, — зло сказал эмиссар. — Кто не может дать тебе в морду.
— Кандалы с тела я сниму, — сказал Авдей, — но оковы с души сможешь убрать только ты сам.
Авдей провернул отмычку в замке, и обручье раскрылось. Рука эмиссара бессильно свесилась вдоль тела, а он сам застонал от боли в затёкших мышцах.
— Пошевели рукой, — посоветовал Авдей. — Быстрее пройдёт.
— Больно! — пожаловался эмиссар.
— Иногда, чтобы избавиться от боли, надо пройти сквозь неё. Иначе болеть будет намного сильнее и дольше.
— Опять философствуешь?
— Нет, — с удивлением глянул на него Авдей. — Всего лишь говорю, как быстрее восстановить руку. — Авдей открыл второй замок.
Эмиссар рухнул на пол, сдавленно взвыл — болела, казалось, каждая косточка и жилочка.
— Ты шевелись, — слегка тряхнул его за плечо Авдей. — Иначе ещё больнее будет.
— Отстань!
Авдей подошёл к прикованному рядом с ним вопрошателю, стал открывать замок ручных
— Почему ты нам помогаешь? — не понимал вопрошатель.
— В одиночку никому из нас отсюда не выбраться. А всем вместе есть шанс спастись.
— Очень маленький шанс.
— Но ведь даже очень маленький — это больше, чем никакой.
Вопрошатель криво усмехнулся.
— Когда корабль тонет, то в одну лодку прыгают и кошки, и крысы, — так что ли?
— Вы ещё можете стать людьми. А покойник способен стать только пеплом или грудой вонючего мяса.
— Ты… — едва не задохнулся от возмущения вопрошатель. — Ты не считаешь нас людьми?
— А кем себя считаете вы?
Вопрошатель хотел было ответить, но осёкся. Понял, что за ответом последует новый вопрос — «А в чём вы считаете себя людьми?».
— Служение предречённому Пророчеством Избраннику делает нас высшими из людей! — закричал браток. — А ты был, есть и будешь преисполненным мерзостной скверны калечества гирреанским ублюдком!!!
— Нет, — сел на полу эмиссар. — Я всё же вырву этой гниде язык.
— Собака лает — караван идёт, — заметил предварильщик.
— Не марай руки, — ответил эмиссару Авдей. — Мир пачкается грязными мыслями, а не словами. Грязным мыслям вырванный язык не помеха. Что же касается того, будто связанные с Пророчеством особи становятся высшими из людей, то это не более, чем заблуждение. Мир существовал до Пророчества, будет существовать и после него. А значит живущие в мире люди легко смогут обойтись и без Пророчества, ничего от этого не потеряв. Тогда как без музыки или медицины люди обойтись не могли никогда. Вот и считайте, кто для мироздания ценнее — первый встречный санитар из первого попавшегося госпиталя или самый могучий из Великих Отцов.
— Или председатель Преградительной коллегии, — криво усмехнулся эмиссар. — По чести сказать, сейчас я предпочёл бы увидеть санитара, чем Валиева. Санитар совершенно точно умеет делать массаж, тогда как в мастерстве высокочтимого председателя я не уверен.
Авдей справился с замками кандалов вопрошателя, помог ему лечь на пол.
— Ты не валяйся просто так, шевелись, — сказал Авдей. Вернулся к эмиссару, стал ковырять замок ножных кандалов. — Да что у них у всех разная настройка? — рассердился Авдей. — Пока откроешь…
— До порта успеешь? — спросил эмиссар.
— Конечно. — Замок оножья открылся, Авдей занялся вторым браслетом.
— Ты не благословенный небом Избранник, призванный избавить нас от горестей и бед, — сказал вдруг браток. — Возможно, что Избранником окажется этот самый Винсент Фенг, кем бы он ни был. Но ты совершенно точно мерзкий посланец дьявола, всеми проклятый Погибельник, разрушитель и убийца всего благословенного, что есть в мире.
Эмиссар яростно сверкнул глазами, хотел ответить, но не успел — лётмарш резко тряхнуло. Полёт остановился.
— Что такое? — испугался предварильщик.
Лётмарш снова тряхнуло.
— Это штурм, — сказал эмиссар. — Нас опять пытаются захватить, но уже кто-то другой.
Камеру автозака наполнил низкий тягучий звук, машина завибрировала.
Авдей закричал от боли, схватился за голову, выгнулся как от электрошока, рухнул навзничь, затрясся в судороге. На губах появилась кровь.
Эмиссар нашарил в карманах носовой платок, свернул в жгут, сунул ему между зубами. Подложил ладонь под голову.