Пути Предназначения
Шрифт:
Очнулся Авдей в многоместной палате бесплатного госпиталя. Душный, спёртый воздух, обшарпанные стены, постельное бельё пахнет чужим потом.
Правая рука затянута в лубок, левую половину лица и шеи покрывает тугая плёнка противоожоговой маски.
— Эй, сестра! — заорал пациент с койки слева от Авдея. — Семнадцатый очухался!
Подошла медсестра, бросила «Сейчас врач придёт» и исчезла.
— Эй, семнадцатый, — повернулся к Авдею сосед. — Тебя как зовут?
— Помолчи, пожалуйста, — попросил Авдей. — Всё потом. После врача.
— Да, морду тебе подпортили знатно. Красавчиком уже не бывать.
— Пропади она совсем, эта морда, — ответил Авдей. — Главное, что с рукой.
Сосед глянул на лубок, на маску и промолчал.
Врач появился минут через пять.
— Что с рукой, доктор? — спросил Авдей.
— Ты на стены ободранные не смотри, — преувеличенно бодро сказал врач. — У нас отличные биоизлучатели. Основные рабочие функции руки восстановим уже через неделю, а после и…
— Я музыкант, — перебил Авдей. Глянул на лицо врача и добавил: — Был.
— На всё воля пресвятого, — быстро ответил врач. — Чудеса исцеления случаются не только в кино и книгах.
Авдей горько рассмеялся.
— Я не принимаю дурмана, доктор, а химический он или психологический, не важно.
— Резервы людского организма огромны, — всё так же быстро сказал врач. — И человек среди людей не исключение. Если вам не нравятся чудеса пресвятого, доверьтесь могуществу собственной природы. Излечимо абсолютно всё.
— Только далеко не всё умеют лечить.
Врач опустил взгляд.
— Я пришлю медсестру. Вам пора принимать лекарство.
Авдей кивнул, отвернулся. Сосед смотрел на него со смесью сочувствия и злорадства.
— А мордашка у тебя была загляденье. Девки, поди, сами растопыркой в штабеля падали?
Авдей закрыл глаза.
…Мучителей было трое — заказчик и два исполнителя.
— Исянь-Ши, не благоразумнее ли отрубить ему руку? — спросил первый исполнитель. — Маленькими кусочками.
— Нет, — сказал заказчик. — Тогда для него кончено будет всё, и недородку придётся начинать новую жизнь. А так останется надежда на исцеление. Шанс вернуться на сцену. Этот дермец навечно застрянет между прежней и новой жизнью, так и не обретя ни одну из них. Поэтому надо не рубить, а ломать.
Дробили руку бейсбольной битой. Тщательно, от кончиков пальцев до самого плеча.
И крики на улицу из мебельного фургона не доносились.
— Как же он красив, — медленно, с ненавистью проговорил заказчик. — Даже в страдании прекрасен. Это кощунственно, чтобы такая красота доставалась грязнокровому простородному ублюдку.
— Здесь есть царгова кислота, Исянь-Ши, — сказал второй исполнитель. — Ею чистят энергокристаллы. Кислота очень едучая, если попадёт на кожу, шрам никакой пластикой не удалить.
— Только не всё лицо, — с улыбкой ответил заказчик. — Ровно половину. Пусть будет равновесие между красотой и уродством.
— С какой стороны должно быть уродство?
— С левой. Всё для того же равновесия. Правая рука, левая морда. Только глаз не испорть, пусть видит себя во всём великолепии.
— Как будет угодно Исянь-Ши, — поклонился исполнитель.
Этой боли Авдей не выдержал, потерял сознание.
…Вслед за врачом пришёл инспектор полиции.
— Где меня нашли? — спросил Авдей.
— В холле межпланетного торгового центра. За рекламным стендом. Служащий менял плакаты и нашёл вас.
— Вот как…
Инспектор достал планшетку фоторобота.
— Вы запомнили их внешность?
— Да.
Инспектор сделал трёхмерные портреты подозреваемых, ушёл.
Подбежала медсестра, что-то вколола и убежала к другим больным.
Авдей провалился в мутный тяжёлый сон, где вновь и вновь повторялось пережитое в фургоне.
Малугир Шанвериг вышел на сцену, поклонился жюри.
Но играть не стал.
— Я хочу сделать заявление. Это важно и касается всех.
— Говорите, — разрешил председатель жюри, пожилой наурис.
— Авдей Северцев выбыл из конкурса.
— Как? — привскочил председатель. — Почему?
— Сегодня я зашёл за ним в номер. Его учитель сказал, что… — Малугиру перехватило горло. Он мгновение помолчал и продолжил: — С Авдеем случилось ужасная беда. — Малугир пересказал подробности. — И сделано это по заказу кого-то из конкурсантов. Поэтому я ухожу из «Хрустальной арфы». Претендовать на гран-при после того, что случилось, означает присоединить себя к тому подонку, который это сделал.
Малгуир хотел уйти со сцены, но председатель остановил:
— Подождите, что говорит полиция?
— Я не знаю. Наставнику Джолли сообщили о том, что случилось с Авдеем, минут за пять до того, как я пришёл.
— В каком он госпитале?
— Не знаю. Наставнику Джолли было не до разговоров.
— Так, может быть, это ошибка?
Малгуир ответил с горечью:
— Судя по тому, что сюда уже приехала полиция, не ошибка. Теперь я могу уйти?
— Постойте, — сказал председатель. — Если гран-при будет присуждён Северцеву, вы останетесь в конкурсе?
— Я думаю, почтенный, что это было бы единственным верным решением. Ведь и так понятно, что лучше Авдея здесь нет… не было никого. Но я не знаю, что скажут другие конкурсанты. А сейчас нижайше прошу простить меня, досточтимое жюри, но до тех пор, пока о присуждении гран-при Северцеву не объявлено официально, находиться среди участников конкурса оскорбительно для моей чести музыканта и дээрна.
Малгуир отдал жюри церемониальный поклон и ушёл, не дожидаясь разрешения.
— Что ж, коллеги, — сказал председатель членам жюри, — спасти репутацию конкурса может только одно. Гран-при надо отдать Северцеву.