Путник
Шрифт:
Сергей встал и молча протянул руку для рукопожатия.
– Здравствуй. – Первое слово Либич произнёс по-русски, но дальше перешёл на английский и в дело вступил переводчик. – Я должен извиниться за задержку и за… неприятности.
– Здравствуй.
Они одновременно сели. Либич на стул, Сергей на кровать. Оба не заметили, как выскользнула из комнаты Лона.
– Я знаю, кто ты и знаю, зачем ты здесь появился здесь… К сожалению, я не смог привести сюда Кристину, но мы это организуем. Ты увезёшь её с собой и это будет очень скоро… Да! Должен поблагодарить тебя за Полковника, – ты
– Он мне жизнь спас.
– Он свою роль оценивает значительно скромнее.
– Где он?
– С ним всё в порядке. Кто он?
– Я должен с ним поговорить… наедине.
– Зачем?
– ?...
– Извини. Сразу после нашего разговора вы с ним встретитесь. Но пойми и нас тоже – он опасен для нас. Просто потому, что мы ничего не знаем про него. Мы и про тебя почти ничего не знаем. Этот шум… его слишком много.
Либич вопросительно посмотрел на Волка. Тот молча кивнул.
– Так вот… относительно Кристины… Я надеюсь, что ты сможешь убедить её вернуться домой. Её помощь здесь трудно переоценить, но находиться рядом со мной сейчас опасно. Смертельно опасно. Я просто не могу… понимаешь?
– Да. – Сергей подтянул правую ногу, упёрся в неё локтем и водрузил небритый подбородок на корявый кулак. Если бы не эта демонстрация, его ответ можно было бы считать исчерпывающим.
Либич что-то почувствовал. Он внимательно посмотрел на собеседника. Ответный взгляд был чист, как стекло…
– Ну, что ж… теперь о главном. Тут необходима преамбула. Я так понимаю, что ты в наших внутриполитических дрязгах не очень разбираешься?
– Да уж… не очень.
– Тогда слушай. Я покороче. – Либич говорил долго и подробно, подробнее, чем в своё время рассказывал Кристине. Он называл имена и связанные с ними концепции; он описывал характеры и ситуации; он давал оценки политических и экономических шагов президента и политических деятелей помельче. Его голос, сначала спокойный и глуховатый, постепенно набирал силу и уверенность. Он метался, он переливался и делал резкие скачки от обличительного сарказма до звенящих нот энтузиазма, от усталого цинизма до гневной уверенности лозунга. Он взрывался и пел…
Перед Сергеем сидел талантливый оратор. Его жестикуляция, необычайно скупая для этих мест, была очень выразительна. Обрисовав ситуацию и определив своё место в этой ситуации, Либич перешёл к стратегии и тактике. Порой он явно упрощал, вспоминая о том, что перед ним неискушённый и не очень заинтересованный слушатель, иногда увлекался и начинал «лезть в дебри». Всё было сложно и зыбко – чёткие цели размывались в тумане мелких препятствий, но курс всё же был очевиден. Было похоже, что всё это – реально и осуществимо.
Либич замолчал и испытывающе взглянул на Сергея, ожидая реакции. Реакции не было, и в ход был запущен катализатор:
– У тебя есть вопросы?
– Много. Ты тут обличаешь власть, а сам что – белый и пушистый? Что это у тебя за общество специальной справедливости? Я должен тебе верить? Почему?
– Потому что я не вру.
– Угу… впечатляет. Ещё раз спрошу –
– Нет. Ответ ты мне дашь после встречи с ними… после всего.
– Так лучше конечно. Убедительнее. Тогда главный вопрос: от меня-то ты что хочешь? Я в Ваших делах вообще не причём, вроде. Кстати, должен предупредить – содержание нашего разговора я передам Кудринке.
– Очень на это надеюсь. Что касается твоей роли… Во всех моих рассуждениях есть, ты должен был заметить, один существенный изъян – процесс перехода от моего полулегального состояния к официальному статусу. Назовём это… лидер оппозиции.
– Ого. Вот так сразу?
– Нет, разумеется. Для начала мне бы на свет божий выползти, и тут все средства хороши. В принципе, я уже упоминал об этом, у полиции ко мне нет претензий. Моё инкогнито связано с моими старыми… связями.
– Улик…
– Что?
Ты хотел сказать, что у полиции против тебя нет улик.
– Пусть так. Я понимаю, что моё прошлое в дальнейшем будет объектом очень предвзятого изучения. Принято. Я намерен это сделать плюсом. Сделать это рекламой. Потом можно будет выступить с разоблачением наиболее отвязных обвинений и предстать в ореоле мученика. Что, беспринципно?
– Да нет, дело привычное – непонятно для собеседника ухмыльнулся Сергей. – А зачем ты мне это всё говоришь?
– Ладно, я не о том. Сейчас я готовлю очень серьёзную кампанию. Цель – выход из подполья. Ты – главная ступенька. От тебя требуется немного. Когда ты явишься миру в целости и сохранности, на тебя набросится пресса. Ты должен будешь упомянуть меня в списке «хороших парней». Детали обговорим позже.
У Сергея от такой наглости глаза на лоб полезли:
– Чего ради? Может тебе и ключ от квартиры, где деньги лежат? Это в благодарность за то, что меня тут огрели по балде и третий день держат взаперти? – Он осёкся и посмотрел на Либича.
– Да не дёргайся – шантажировать я тебя не собираюсь. Что сказал – сделаю. Я не требую, я прошу. Вот видишь – встаю и иду за Стиком… а ты сидишь и думаешь. Поговоришь со своим дружком полудурком. Ещё подумаешь. Потом с Кристиной поговоришь. Да, значит – да. Нет… скажем «извините». Я не торгуюсь, я просто прошу помочь.
– Ну, ты… ладно. Стой. Это, что, действительно сыграет какую-то роль?
– Очень серьёзную.
– Угу… ты иди-иди… Чапай думать будет.
– Кто? Это твой псевдоним?
– Нет… не обращай внимания… долго объяснять. Давай уже сюда Стика.
Глава 46
Уходя, Либич услышал за спиной вздох. Или ему это показалось? Он помотал головой – «Ну Сергей, ну – фрукт. Как там Кристина сказала? – Он человек необычный». Это она мягко сказала. Что-то Либичу показалось неправильным. Собственно, всё в этом человеке ему казалось неправильным. Либич лихорадочно собирал в одну кучу всё, что знал об этом человеке. И снова и снова всплывало в памяти лицо Крис, когда она сказала «он человек необычный». Тогда он не придал этому значения, и вот теперь смысл сказанного вдруг стал очень значимым.