Путник
Шрифт:
– Да, Лона, я коварный – узнал страшный секрет – твой отец работает шофёром. Теперь пиши – пропало. Я жестокий – убил полдюжины бандитов, защищая свою жизнь и жизнь трёх женщин. Наверное, мне нужно у тебя учиться. Ты ничего не сделала – просто вышла в коридор и встала на пути у человека, который искал помощи. По голове ударила не ты – другой. Стика тоже не ты убила?
Она вскочила. Лицо вмиг стало белым, глаза заблестели, голос вздрогнул.
– Стик живой. Его лечат …, и я не знала, что тебя ударят.
– Знала! А сейчас сидишь и охраняешь меня тут.
– Я лечу.
– Врёшь. Вы знаете, что я не нападу на женщину. Твоя задача – просто поднять шум. Лечит она меня. Это чтобы было, кого допрашивать, или хотите продать повыгоднее?
– Мы не знали, кто ты такой.
– И на всякий случай решили убить. Это совсем не жестоко. А вот теперь вы знаете – что изменилось? Я даже не знаю, кто такие «мы» … хотя нет – знаю. Ещё одна банда. Только действуете немного другими методами – потоньше, чем Полковник.
– Это неправда… это несправедливо.
– Правда. Что значит «я лечу»? Лечить меня будут в Медцентре. И чем дольше я здесь пробуду, тем будет труднее лечить. Что значит, «мы не знали, кто ты такой»? Мои фотографии на каждом углу… плоские, объёмные, портреты и в полный рост… все.
– Да, мы знали, но мы не знаем, зачем ты сюда пришёл… как … откуда ты вообще узнал про это место.
– Я устал слушать враньё. Если хотят что-то узнать, то не бьют по голове, а задают вопросы. Надоело. Об этом я буду говорить с Либичем.
– Каким Либичем?
– Тем самым, из-за которого я здесь торчу.
– Я не знаю никакого Либича.
– Тогда мне пора.
– Нет! – она встала перед дверью.
Сергей резко затормозил и уставился на девчонку. Невольно восхитился – это был совсем не цыплёнок, – перед ним стояла рассерженная наседка.
«Знать бы ещё мотивы» – мелькнула у него неуверенная мысль. – «Интересно. Она торчит возле моей персоны двое суток, по меньшей мере. За это время её ни разу никто не сменил. Отлучалась не более чем на двадцать минут… несколько раз. Нужно полагать – по естественной нужде. Почему-то не в соседнем блоке, а куда-то уходила».
Снова закружилась голова, и он молча увалился на кровать. Неопределённость не пугала, но становилась похожа на назойливую муху. Не очень уверенное физическое состояние нисколько не мешало думать, но это не приносило облегчения. Скорее даже наоборот, – неясность ситуации заставляла строить догадки, затем логически их уничтожать, затем оправдывать и, в конце концов, возвращаться на исходные позиции. Хотелось действовать, преодолевать преграды, прошибать стены, пробиваться… знать бы только куда и зачем?
Волк не сомневался, что если появится нужда, то он сумеет выбраться наружу тем или иным способом. Вероятнее всего за металлической дверью, там, в тамбуре, есть охранник. Возможно – вооружённый, возможно их двое… это его не пугало. В крайнем случае можно здесь шумнуть как-нибудь, заманить их вовнутрь, а там… там проще. Плохой вариант – сильно волновала судьба Стика. Ещё неизвестно, как отразятся на нём решительные действия напарника. Получалось, что Стик – вроде заложника. И сам Стик, если жив, в таком же положении. Наверняка «они» это понимают.
Сергей вздохнул. Опять всё по кругу – а как он сам относится к «ним»? Враги? Нет – слишком грубо. Однако ясно, что величина явно отрицательная. Друзьями, во всяком случае, не назовёшь. Он решил остановиться на учебно-тактическом слове «противник». Это веско и достаточно определённо – «противник»! А там можно будет уточнить, что это – спорт или война.
Размышления прервала Лона:
– Мистер Волк.
– Сергей.
– Сергей… Вы… Ты не обижайся. Ой, я не то… ты не злись, то есть… в общем ничего не нужно делать. Всё идёт хорошо. Просто нужно немного подождать. Должен появиться один человек и тогда всё станет ясно. Он велел… он сказал, что должен обязательно сам с тобой встретиться.
– Не суетись.
– Что?
– Ты хотела сказать – не суетись… может оно и лучше. У Вас есть один день. Так и скажи своему начальнику. Один день.
До появления «одного человека» Сергей пребывал в прострации, заставляя, невольно, впрочем, Лону испытывать душевные муки. Несколько раз она пыталась разговорить своего пациента, но натыкалась на молчание и вынуждена была оставить эти попытки.
Она предложила свежую газету. Волк с минуту разглядывал собственный портрет на первой странице, потом отбросил её в сторону. Судя по выражению лица, портрет не произвёл на него никакого впечатления. Ни порция лекарств, ни еда его также не «разбудили». Он попытался размяться, но «сиделка» с нотками отчаяния сказала, что это нежелательно.
Сергей вовсе не пытался своим молчанием воздействовать на неокрепшую психику девушки. Его задача была значительно сложнее – он боролся с собственными страстями. Он приехал в эту страну вслед за Ёлкой, и в его планы не входило ввязываться в склоку между местными бандами, тем более поднимать международный скандал. Сначала вместо решения личных проблем, он занимался спасением своей жизни, а теперь вот совсем ничем не занимался. Прошлое было смертельно опасным, настоящее мрачным, а будущее вообще неопределённым. Если взглянуть на всю эту ситуацию трезво, то хочется напиться. Но самое главное – кто виноват в этой идиотской ситуации, и что делать? Чем больше он узнавал нравы «сумеречной зоны», тем более глупым и самонадеянным казалось ему собственное поведение в этой стране. Почему он не обратился в официальные органы, что хотел доказать и почему? Теперь совершенно ясно, что Мегрэ из него не получился. Стик – единственный авторитетный свидетель его приключений – неизвестно где. Кристина… к ней он не приблизился ни на один шаг. А что, если и она?.. Недодуманная до конца мысль вызвала целую бурю.
Он ещё не успел унять бешено забившееся сердце и утереть выступивший пот, когда бесшумно открылась дверь, и в комнату шагнул Либич.
Глава 45
Почему Сергей так сразу решил, – он и сам не знал, но он не ошибся. Не часто приходится встречаться с подобными личностями, но встречая, не ошибаешься. На них стоит особая печать, они распространяют вокруг себя силу, волю и власть. Попавший в эту губительную зону не может её не почувствовать, не может не реагировать. Одни теряют способность мыслить – они начинают ловить заискивающим взглядом взор «бога», счастливые уже оттого, что находятся рядом с ними, готовы со священным трепетом принять любую судьбу, если это будет угодно повелителю. Другие – сами повелители, ненавидят и жаждут крови конкурента. Волк относился к третьим. Аура «вожака» способна вышибить из них искры, но она не может их подавить. Из этих, из третьих, «вожаки» выбирают себе друзей. Они их главная и единственная опора в жизни, и они – их главная беда. Третий не подчинится, не испугается. Третьего можно только убедить. Посмотри в глаза людям и узнай, кто ты? Если первый, то умри, но стань третьим, если второй – рискни всем, но сохрани своего третьего. Если не сохранишь, то уже не станешь ни вторым, ни третьим, ни даже первым – ты станешь смешным. Конь без воли, птица без перьев…