Пьяная Россия. Том третий
Шрифт:
– Люблю грозу в конце мая! – восторженно высказался самый трезвый из троих и забрякал посудой, наливая.
– Самогон! – гордо доложил он колдуну, протягивая полный стакан.
– Неужто? – не поверил колдун, принюхиваясь.
Действительно, пахло домашним спиртом и старухой, что колдовала вначале над брагой, а после, над змеевиком.
– Не стану я это пить! – отшатнулся колдун, с омерзением отпихивая стакан в руке пьяницы.
– Обижаешь, батя! – возмутился пьянчужка.
– Старуха заколдовала, – пояснил
– Старуха и смерть? – глупо повторил пьяница, недоверчиво глядя на самогонку.
– Сделала, чтобы ты сдох! – рассердился колдун.
Гроза оглушительно рявкнула у них над головами. Пьянчужка подпрыгнул, в испуге расплескивая содержимое стакана.
– Ах, чтоб тебя! – досадовал он.
Второй пьяница резко вскинул голову, ненадолго задержал пристальный взгляд на колдуне, потянулся, выхватил стакан и проглотил остаток самогона, будто воду, тут же отключился, вновь погружаясь в сон. Спал он, сидя, повалившись носом в колени, но в каких только позах не засыпают иные опойцы, куда там йогам до них!..
– Ты колдун, что ли? – заинтересовался, между тем, пьяница.
Колдун подтверждая, кивнул.
Пьяница помолчал, аккуратно закрывая бутылку с остатками мутно-белого самогона пластиковой крышкой.
– Докажи! – потребовал пьянчужка. – Опиши мне старуху! Какая она?
Колдун на мгновение задумался и сказал:
– Косматая, причесываться не любит. Грязная, пахнет от нее! – скривился он.
– В точку! – поднял палец пьянчуга. – Это ты бабку моей жены описываешь. У нее недержание мочи и буйное помешательство всего организма.
– Что же она, не в больнице тогда? – недоумевал колдун.
Пьяница засунул бутылку в холщовую, явно самошитую сумку, перекинул ремешок сумки через плечо и, подергав, проверив на прочность, задумчиво произнес:
– Эх, батя, какая больница при нашем-то государстве? Кому она там такая раскрасивая нужна будет? Никому, кроме родственников!
– Это, если родственники – близкие люди, – уточнил колдун.
– Как это? – не понял пьяница.
– Близкие в беде никогда не оставят! Чего непонятного? Для близких, хоть верующих, хоть неверующих не существует такого вопроса!
– А! – негромко протянул пьяница. – Теперь понял. Это у нас в России развито, как нигде в мире, много не близких родственников, зато дальних пруд пруди! За квартиры, дома, престарелых родителей на тот свет закатывают.
– Во-во, – поддакнул колдун, – а потом удивляются, откуда засуха или наводнение в России берутся?
– А ты ничего, – восхитился пьянчуга и протянул ладонь, – давай краба, меня Серегой зовут!
Колдун нехотя пожал протянутую руку:
– Дед Павел, – назвался он.
Наверху, опять загремело. В полную силу. Промчался бешеным порывом ветер. Воздух наэлектризовался. Внезапно, второй пьяница очнулся и заорал, указывая на вспыхнувший перед шалашом шар, слепящий белым светом.
– О, боже! – выдохнул Серега.
Колдун с подозрением поглядел на шаровую молнию. Молния жужжала и точно огромный шмель, агрессивно шарахалась из стороны в сторону, будто изучая людей.
Пьяницы, вопя от страха, полезли вглубь шалаша. Колдун не тронулся с места.
– Ведьма старая, – пробормотал он презрительно и с вызовом уставился на молнию. – Жив твой Серега!
Молния, издав шипящий звук, схожий с шипением рассерженного кота, дернулась кверху и исчезла.
– И чем ты ей так досадил? – удивился колдун.
– Кому? – взвизгнул Серега.
– Старухе, бабке твоей жены?
– Да, не знаю я, – застонал Серега.
Судорожно стискивая руки, он сидел в глубине шалаша. Другой пьянчуга ошалело молчал и смотрел трезвыми глазами. Третий так и не проснулся, пребывая в опойном сне.
– Я заметил, ты пьешь? – продолжал допытываться колдун разглядывая почернелое от выпитого лицо, пьяницы.
– Пью, дед Паша, – согласился Серега.
– Нигде не работаешь? – уточнил колдун.
– Нигде, – согласился Серега.
– А деньги у этой самой бабки воруешь?
– Из комода, – чуть слышно пробормотал второй пьяница, – он сторожит, как она куда выйдет, тут как тут и стащит одну денежную бумажку!
Серега и на это кивнул головой.
– Вот она и хочет тебя изничтожить! – торжественно заявил колдун.
Шумно зашумел дождь, переходя в ливень. Третий зашевелился, просыпаясь. Сел, протер глаза, оглядываясь и недоуменно поглядев на колдуна, спросил:
– Дед Павел, ты что ли?
– А ты что с этими шалопутами делаешь? – рассердился колдун.
– А черт его знает, – отмахнулся третий, – заманили меня, посулили самогоном угостить!
– Заговоренным на смерть самогоном! – напирал колдун, сердито глядя на молодого человека, вылезшего из глубины шалаша.
– Это еще что такое, на смерть? – удивился второй пьяница.
– Бабка его жены заговорила, – ткнул пальцем колдун в Серегу, – он у нее деньги ворует, а вы в ответе!
– А разве на нас подействует? – усомнился третий.
– Лешка, – пригрозил колдун, – ты, когда чуять научишься? Колдовство у таких маразматичек всегда неразборчивое!
Лешка зевнул, почесался, равнодушно обозревая дождь, потянул носом воздух и вдруг, испуганно съежился.
– Что такое? – напрягся колдун.
– Дед Павел, – жалобно проскулил Лешка, – ведьма-то сюда прет, ковыляет, карга старая!
– Боишься? – заглянул в глаза Лешке, дед Павел. – А еще колдовского рода!..
И он уставился на серую пелену дождя. Под крышу шалаша вода уже протекала, кое-где капало и Серега подвинувшись вперед, вылез к двум колдунам, робко потеребил за рукав деда.