Пьяная Россия
Шрифт:
Марта зябко поежилась. В квартире действительно было прохладно, он спал всегда при открытой форточке под тонким одеялом, воспитывал в себе спартанский дух. Курт спохватился, форточку закрыл.
Она присела на его кресло. Он сел напротив нее на единственный стул, вопросительно взглянул.
Она глядела на него, не отрываясь, пристально, без смущения разглядывая его. Так смотрят посетители зоопарка на какого-нибудь редкостного зверя.
Курт пожалел в эту минуту, что не курит. Сейчас бы он спрятался за завесой дыма от ее настырных глаз. Ну что за мука, как на эшафоте!
Наконец, он взял себя в руки
Вот это да! Курт заметался, он плохо представлял себе, как исправить ситуацию, убить – не воскресить. Метнулся на кухню за кувшином с водой, смочил ей виски, попытался напоить, но вся вода вылилась из ее не живого рта. Она очень побледнела. Он прислушался к ее сердцу, осмелился приложить ухо к ее груди и услышал только редкие удары.
Между бестолковыми действиями, которыми он пытался оживить девушку, Курт напряженно обдумывал, что скажет завтра инструктору, а может и директору спецшколы. Ведь медики, которых он будет вынужден вызвать, обязательно доложат о пациентке, откуда ее взяли, передадут его данные. За агентами спецслужб следили, но за кандидатами в агенты следили еще строже. Вопрос нравственности в этой связи почему-то стоял на первом месте. Главное – дело, а потом уже поцелуи. Инструктор сам одинокий, часто любил повторять: «Агент германской разведки обязан быть одинок, семья ставит его под удар!» И дальше объяснял, что это распространяется в том числе и на родителей. Ну, родители у Курта уже умерли, он был поздний ребенок, так получилось, напыщенные барон и баронесса фон Пульманы, наследники короля Генриха и франкфуртского миллионера, упомянутого мимоходом самим Александром Дюма в «Графе Монте-Кристо» не вынесли гитлеровщины. Они, своим колдовским оком, увидели гибель страны и пожелали уйти из этого мира. Конечно, им помог Джин. Курт так его называл.
Джин и Курту предлагал покинуть этот мир, но юноша отказался. Молодость звала его к подвигам. И Джин недоумевая, пожимая плечами, отступил, свободу выбора он уважал.
Марта очнулась, посмотрела вокруг не понимающим взглядом. И вспомнила. С возгласом раненой птицы кинулась к двери, прочь, на волю. Курт перехватил ее, умоляя его простить. Он уверял ее так, как будто она могла что-то понимать, что применил свой дар совершенно случайно, нечаянно. Она, все еще слабая, еле на ногах стояла и не вырывалась из его рук только по этой причине, мотала головой и прятала глаза от его взгляда, боясь повторения атаки.
Но все-таки, кое-как успокоилась, кивнула в знак согласия, что верит ему и в свою очередь тихим слабеющим голосом поведала, что пришла к Курту в квартиру, потому что он замучил ее своими мыслями о ней. У нее, оказывается, тоже был дар. Она – самый настоящий эмпатик и преодолеть иногда мысленные посылы, волнами наплывающими на нее, была не в состоянии. Надо было придти к зовущему и тогда можно было передохнуть и взять бразды правления над разумом, зовущего в свои руки, что она, собственно и попыталась сделать, но наткнулась на более сильного колдуна, нежели была сама. Она шла как бы по невидимой, но хорошо ощутимой для нее ниточке, четко чувствуя, где живет зовущий ее человек.
Они разговорились. Отец у нее был обыкновенным человеком и едва ли догадывался, что происходит, ее мать Иоганна влюбилась в него искренно и навсегда. Также как, впрочем, и отец полюбил Иоаганну, он был практикующий врач, поляк по происхождению по имени Людовик.
Марта с детства плохо скрывала свои дарования. Считывала мысли других, управляла погодой, безошибочно чувствовала будущее и знала, кто о ней думает и что. Нередко забывалась и уже из Германии пугала своего отца, звонила ему в Польшу и говорила его собственные мысли и называла дела, какими он сейчас занят, иногда советовала выход из затруднительной ситуации связанной с болезнью пациента. У нее были обширные познания в области медицины. Отец никак не мог привыкнуть, и каждый раз взволнованно метался, успокаиваемый только спокойными доводами Иоаганны.
Курт был рад такой встрече. Он не сводил восторженного взгляда с ее милого лица. И уже внутренне торжествовал, зная, что они никогда не расстанутся.
Марта, очень артистичная, музыкальная, увлекла Курта. И они часто экспериментировали, наводя на расстоянии телепатические мосты, а потом, при встрече узнавали, поняли ли мыслеформы друг друга или нет? Чаще, любовь, которой дышали их сердца, позволяла им понять, не только мысленную волну, но даже малейшую простуду. Так мать чувствует своего ребенка и бежит на крыльях любви и заботы к своему чихнувшему чаду, чтобы закрыть его своими крыльями от грядущей болезни.
И жить бы такой любви, и расцветать на волнах талантов Курта и Марты, но… война и ненормальные правители, коими и поныне полон мир, не дали такой возможности, а жаль…
Криминальная история
Одним жарким июльским деньком в антикварную лавку зашел мужик. Выглядел он так себе, давно небритый, одежда грязная. Выложив перед хозяином лавки горсть золотых цепочек, колечек, сережек, тут же потребовал оценки драгоценностей.
Хозяин, раздобревший от хорошей жизни, не в меру упитанный старик, с замашками барина, презрительно, едва касаясь, перевернул пару колец:
– С трупов снял? – кивнул на золото.
Мужик выпрямившись, с достоинством, ответил:
– А ты докажи!
Хозяин отодвинул в сторону газету с кричащими криминальными подзаголовками: «Стрелял в упор», «Дурь на 30 лет», «В Москве задержан вор в законе».
– Так берешь или нет?
– Три тысячи за все!
Мужик оценил ситуацию, сощурился:
– Десять тысяч!
– Восемь! – сухо бросил хозяин.
– Девять! – не сдавался мужик.
– Восемь! – предлагал хозяин.
– По рукам! – согласился мужик.
Получив деньги, он торопливо покинул антикварную лавку.
– Безбожник, – кивнул хозяин лавки и, не прикасаясь к драгоценностям, развернул газету, где крупными буквами был виден заголовок:
«Расхититель гробниц за одну ночь перекопал деревенское кладбище!»
Прошло минут пять, в лавке стояла почти полная тишина, тикали старинные часы да капала где-то в подсобке вода из-под крана.
В лавку заглянула молодая дама. Хорошо одетая, ухоженная. Прошла к витрине с фарфоровыми статуэтками кошечек, пастушков, куколок. Посмотрела. Хозяин следил за ней внимательным взглядом.