Пять баксов для доктора Брауна. Книга 3
Шрифт:
— А ведь это не в наших интересах.
— В таком случае, предлагаю выпить кофе.
Спустя пять минут из саквояжа тетушки Элизабет был извлечен аппарат Нейпира. Сама тетя при этом сидела на раскладном брезентовом стуле. Она обмахивалась веером.
— Как я измучился с этой вашей кофейной машиной! — высказался Кеннел.
Он в третий раз разбирал аппарат.
— Тетушка, его части опять не подходят друг к другу!
— Не ной, Ральф. Ты же знаешь, что это подарок твоего дяди! Я обязана им пользоваться!
— Но ведь можно просто сварить кофе! Мы же пили с вами настоящий арабский! Уверен, что кто-нибудь из этих людей легко сварит его в песке по местному обычаю.
— Ральф, я все понимаю. Кофе в песке неплох, но будь любезен: собери аппарат.
— А я вам говорю: там чего-то не хватает.
— Это у тебя в голове не хватает, болван.
— Ну, тетя! Я устал.
— Бог мой! — миссис Кеннел бросила веер и встала. — Милый, в кого ты такая бестолочь?
Ругаясь и отталкивая друг друга, тетя и племянник возились с аппаратом, пока в дело не вмешался профессор. Профессор окликнул Вандерера, тот — Засса, обе экспедиции смешались и получилась свалка.
— Дайте! — Пустите! — Да отпустите же! Что ты стоишь, Ральф? Принеси, наконец, воды! — Разрешите мне, фрау. — Не мешайте, герр Засс!
Наконец, Зассу все-таки посчастливилось протиснуться к аппарату. Он долго возился с колбой, пока, наконец, не установил, что к колбе полагается трубка. Ральф сказал: «Ну вот!», сбегал в палатку, нашел недостающие части, после чего зажег спиртовку, и очень скоро дамы первыми получили по чашечке кофе.
— Я всегда говорила, что ты бестолочь, — заключила тетя Элизабет.
Эти слова она повторила и утром, когда Ральф сказал, что не может найти кофейную машину, и вечером, когда стало ясно, что на сей раз машины действительно нет. Вандерер как раз собрал своих рабочих. Он делал опись найденного.
— Кто украл машину, мерзавцы? — рявкнул он, глядя во внушительный список: «Азизи… Джафар… Рашид… Мухаммед, Мухаммед и Мухаммед».
— Не знаем! Не знаем ничего! Какая машина? — загомонила толпа рабочих, всем своим видом выражая полнейшее недоумение.
По всей видимости, тут ничего нельзя было сделать. А ночью у костра возле одной из палаток, где жили рабочие, раздался взрыв.
— Ай, шайтан! — восхитились внутри.
И под ноги Ральфу Кеннелу упал искореженный металлический предмет. Это была трубка от кофейной машины Нейпира.
— Спокойной ночи, тетя, — сказал Кеннел.
— Спокойной ночи, Ральф.
— Ай, шайтан! — опять сказали в палатке.
Наутро Саммерс, умывшийся из кувшина (воду страшно экономили), присел у оградки на кучу белого прозрачного камня. Он только собрался закурить, как обнаружил рядом с собой феллаха — стройного молодого человека лет двадцати, с непокрытой головой и бандитской рожей. Говорил он на ломаном английском. Из его слов, а еще более — жестов, выходило, что он хочет, чтобы коммерсант отдал ему свою зажигалку — «в подарок».
— Нет, — коммерсант покачал головой, — не дам.
Несколько секунд феллах смотрел на него. Затем нагнулся и, подняв прямо из-под ног Самерса кусочек того самого прозрачного камня, протянул коммерсанту.
— Подарок, — сообщил он.
Коммерсант машинально принял презент и, нашарив в кармане банкноту, протянул ее вымогателю. Пять долларов.
К полудню накалился не только воздух, но и обстановка в лагере. Накалила его одна юная особа. В лагере не осталось ни одного человека, который не слышал бы: «Мистер Кеннел сказал», «мистер Кеннел считает», «мистер Кеннел пришел», «мистер Кеннел ушел». Мистер Кеннел вставал и садился, ел овсяную кашу и пил кофе (обязательно с корицей и имбирем), курил свои «Блэк энд Уайт», размышлял о покровительственной окраске — и все это немедленно становилось достоянием самой широкой общественности. Перед обедом Вандерер поймал Эдну за локоть и раздраженно зашипел вполголоса. Время от времени можно было расслышать что-то вроде «возьми себя в руки!», «взрослая девочка!» и даже, кажется, нечто, касающееся «его» возраста.
Фокс, стоявший, пригнувшись, за лесами, ограждавшими раскоп, улыбнулся, покачал головой и, напевая старую шансонетку, отправился прочь — искать своего подельника.
Любой предмет, полученный от феллахов любым членом экспедиции профессора Кейна был условным знаком. Прозрачный кусок алебастра, который показал Саммерс, означал, что мумия обнаружена. Теперь было необходимо помочь профессору проникнуть в раскоп, чтобы опознать находку.
— Ральф, где ты? Ральф? Профессор, вы не видели моего племянника? А вы, Засс?
Адвокат, оскорбленный фамильярным обращением, сделал вид, что не слышал и поскорее скрылся в своей палатке.
— Боже, как он невыносим! — миссис Кеннел упала в складное кресло. — Вечно его нет в самый неподходящий момент. Просто талант. Дорогая, вы не знаете, где мой племянник?
Эдна отрицательно покачала головой, не отрываясь от книги. «Г. Спенсер. Принципы биологии» стояло на обложке.
— Господин Засс, ау! — игриво крикнула дама. — Вы обижены?
Ответа не было.
— Я так и подумала. Ну, простите меня ради бога! Как-то, знаете, само сорвалось. Мне очень жаль, правда!
Миссис Кеннел прислушалась.
— Вы молчите? Не хотите со мной разговаривать? Впрочем, ладно. Не хотите — так и не разговаривайте.
Адвокат показался из палатки.
— Простите, фрау, — с достоинством произнес он, — я был занят.
Сочтя, таким образом, свою честь восстановленной, а долг вежливости — выполненным, он повернулся и вновь исчез в недрах походной лаборатории.
В лагере стояла тишина. Египтологи во главе с Вандерером исследовали одну из камер пирамиды, профессор наблюдал за ящерицами, беседуя с самим собой и делая пометки в блокноте, а Ральф Кеннел бесследно исчез. Дамы скучали. С трудом сохраняя терпение, Эдна перевернула страницу.
— Слава богу, вот он, — проворчала тетка. — Ральф, бессовестный, где ты был? Профессор с ног сбился! Он тебя искал!
— Уже нашел. Я только что от него.
Кеннел попытался войти в палатку, которую они делили с профессором.
— Та-ак, — протянула миссис Кеннел, — иди-ка сюда.
Возникла короткая пауза, потом Ральф сказал:
— Не сейчас, тетя, хорошо?
Эдна, поправив очки, вскинула глаза и тут же выронила книгу.
— Нет, молодой человек, именно сейчас!
— Тетя Элизабет, — слегка повысил голос Кеннел, — не могли бы вы разговаривать со мной каким — нибудь другим тоном? Мне давно не десять лет.