Пять баксов для доктора Брауна. Книга 3
Шрифт:
Ральф Кеннел приподнял бровь.
— Что, так сразу?
Широкий махнул напарнику. Билл размял пальцы и оба встали.
— Пошли, — ласково полупрошептал круглолицый. — Ребенок хочет посмотреть зверей.
Три дня спустя Ральф Кеннел играл с девчонкой в теннис.
— Не может быть! — мисс Вандерер подскакивала от волнения, когда они уходили с корта. — Зубы у улиток?
— Честное слово!
— А вы их видели?
— Да! Привез из Александрии две штуки! Поймал в море!
— А мне? Я тоже хочу! Дадите посмотреть ее зубы?
Саммерс понятия не имел, как заставить улитку открыть пасть, чтобы продемонстрировать мисс миллионерше наличие зубов.
— Они ядовитые! — спасся он. — Это Conus magus — самая опасная улитка в мире! У нее еще и жало, как у осы. Или, вернее, что-то вроде гарпуна. Она им выстреливает в свои жертвы.
— Хм, — Эдна остановилась, чтобы почесать нос. — Что, можно умереть?
— Запросто.
— Ну, покажете?
— Ну, покажу. Они довольно красивые. Руками не трогать, договорились?
— Договорились.
Conus magus доставляла множество хлопот экспедиции. Во-первых, ей требовалась морская вода и приходилось возиться с солевым раствором. Во-вторых, Фокс не уставал корить и пилить напарника за такой опасный экземпляр. В-третьих, кормить Conus magus приходилось живыми мальками, запас подошел к концу еще неделю назад, но профессор умолял придумать что-нибудь — он надеялся исследовать парализующие свойства яда этой хищной улитки, и коммерсант весь измучился. Не было проблемы в том, чтобы два раза в неделю выпросить на кухне кусочек сырого мяса, но сидеть над банкой по четверти часа, таская мясо за нитку, чтобы выдать «жертву» за живую и дожидаясь, пока Conus magus расправится с ней на свой лад, было утомительно.
— По крайней мере, — ворчал Фокс, — это научит вас терпению.
Вся эта история была изложена мисс миллионерше, пока — под бдительным присмотром охраны — рассматривали большую белую раковину с оранжевым узором. Моллюск медленно подвигал свою разноцветную пятку, шевеля миниатюрным, похожим на слоновий, хоботком.
— Красивая раковина, — заметил ребенок, глядя в банку.
— Да, их очень ценят коллекционеры, — рассеянно проговорил коммерсант (он надеялся украсить панцирем улитки собственную библиотеку).
— А скоро она выстрелит?
— Ох, не знаю.
— А можно я пока возьму ту ящерицу?
— Нельзя.
— Почему?
— У нее неважный характер. Если она вас укусит, ваш отец сделает со мной примерно то же, что…
Conus magus, наконец, выстрелила.
Лицо мистера Вандерера было широким, породистым, с усами. Фигура — крепкой, хоть над ремнем и свисало брюшко.
— Американцы? — спросил он.
— Недавно переселились в Лондон.
— Занимаетесь животными? — Вандерер рассматривал своего гостя.
Эдна метнула любопытный взгляд на Ральфа и получила в ответ смущенную улыбку.
Повисла тишина: миллионер как будто забыл, что задал вопрос. Он просматривал длинную телеграфную ленту. «Сводки биржевых новостей, — догадался коммерсант. — Значит вот что привозит ему тот парень на мотоциклетке!»
Молодой француз в пробковом шлеме, в обмотках и коричневых кожаных ботинках, с полевой сумкой на боку то и дело с пылью и грохотом подъезжал к отелю и взбегал к лифту.
— Господин Засс, мой адвокат, — продолжал Вандерер, кивая на сидевшего в кресле полного немца. — Господа Хеттфилд, — он показал на маленького, — и Лоу, — Лоу был Билл, — э-э, египтологи.
— Так вы — археолог? — в восторге воскликнул Ральф.
— Да, я занимаюсь археологией, — произнес Вандерер. — Вас привезли из джунглей? С необитаемого острова? Вы что, не читаете газет?
Ральф перевел на девочку вопросительный взгляд.
— Папина коллекция — самая большая в музее Нью-Йорка, — рассмеялась мисс Вандерер.
«Балбес!» — послышался шепот миссис Кеннел. Ее племянник стоял и моргал.
Но миллионер как будто вообще забыл о его существовании. Он не отрывал глаз от ленты.
— Профессор… Кейн, кажется? По каким именно местам пролегает ваш маршрут?
— Я собирался посетить окрестности Красной Пирамиды, — молвил профессор.
— А какие животные вам нужны? — полюбопытствовала Эдна.
Профессор заметно оживился.
— Caprimulgus nubicus. Нубийский козодой, юная леди. Я пишу о нем интереснейшую работу! Она перевернет мир!
Эдна поморщилась.
— Что такое нубийский козодой?
— Родственник своего европейского собрата. Мы могли слышать нечто вроде…
Найтли очень похоже изобразил вопль козодоя.
— А выглядит он так…
Профессор сделал лицо, которое, как он полагал, вполне отражало сходство.
— В общих чертах, разумеется, — прибавил он, заметив, какие выражения приняли лица миллионера и его свиты.
— Какая прекрасная рожа! — воскликнула Эдна.
— Вам тоже нравится? — обрадовался Ральф.
Остальные промолчали. Однако профессор Кейн, оседлавший, как тоже было понятно, любимого конька, и не думал смущаться.
— Видите ли, — заговорил он торопливо, — типично покровительственная окраска этой феноменальной птицы, а главное, древность этого вида, дает немалые основания предполагать, что именно особенности ее поведения обеспечили такую блестящую способность к выживанию! При приближении опасности она сливается с окружающим ландшафтом!
— Не является ли уваш-шаемый профессор сторонником социал-дарвинизма? — подал голос адвокат.
Голос этот звучал глуховато. За столом мгновенно воцарилась тишина: Засс, очевидно, никогда не повышал голоса и расслышать его требовало некоторых усилий. Саммерс знал эту породу людей. Он испытывал тревогу. Особенно сейчас, глядя в близорукие глаза адвоката и его мягкое лицо. Сообразив, что отвлекся, он вновь прислушался к разговору.