Пять баксов для доктора Брауна. Книга 3
Шрифт:
Так вот.
Мумия какого-то там древнего бога, голова у него крокодила, а туловище — бегемота. И вот я вижу во сне, что нанял субъектов, которые, в свою очередь, нанялись к Вандереру. И будто бы я выдумал специально для него экспедицию доктора Филипса из Нью-Йорка, которая окопалась в Красной Пирамиде и, вернее всего, захочет его обокрасть, чтобы он мои головорезы могли спокойно пошарить в его раскопе.
Надо тебе сказать, здешние пирамиды прямо кишат археологами. Эти археологи копают без всяких разрешений с риском попасть в тюрьму. Во сне я очень волновался: мне казалось, что господам Лоу и Хэтфильду, которых Вандерер хотел послать с нами, чтобы доносить обо всем, что мы делаем, ничего не стоит потребовать у моих археологов показать лицензию. Но египетские боги Диоксоген [9] и Фэттен-Ю [10] явили мне свою благосклонность. Не в силах придумать ничего толкового, я обратился к тетушке. Тетушка сказала: «Какой позор, Ральф. Мне казалось, вы довольно разбираетесь в людях!» Тогда на меня снизошло божественное озарение. Я сам стал науськивать мальчиков на экспедицию доктора Филипса, уверяя, что ничего страшного в этом нет. В наказание за хамские манеры Фэттен-Ю зарастил их мозги салом, Диоксоген выполоскал из их ртов разумные слова и проверить лицензию по-дружески попросили твоего покорного — чтобы не получить от студентов доктора по морде, как это случилось со мной.
9
«Диоксоген» — жидкость для полоскания рта.
10
«Питательная еда», или «Fatten-U» — «Fat-Ten-You-Food», популярный шарлатанский препарат для желающих приобрести округлые формы.
Сэр, это был очень смешной сон. Должно быть, это у меня от египетских историй в «Черной Маске», который так любит моя тетушка.
Мы не властны над своими снами, mon cher ami. Но как бы я хотел увидеть продолжение! Профессор разбудил меня на рассвете и я так и не увидел самое интересное: удалось ли мне выкрасть у Вандерера мумию».
— Я так и знал, — сказал сам себе М.Р. Маллоу. — Это кража.
Около трех часов дня в Красной Пирамиде горел керосиновый фонарь.
— Ну, дорогой племянник, поздравляю!
Ральф, и так уже изнемогший от смеха, трясся, зажимая рот.
Он вытер тыльной стороной ладони выступившие слезы, всхлипнул пару раз, но не удержался и захохотал снова.
«Ральф, нам надо поговорить! — О чем, тетя? — А что, тебе уже не о чем поболтать с теткой? И вообще, мне надо больше гулять. У меня участились мигрени, если ты заметил!» И участники обеих экспедиций сочувственно наблюдали, как въедливая дама берет своего незадачливого племянника за локоть и почти силой уводит в пустыню.
Смех его разносился по душной камере пирамиды.
— Тебе где больше нравится — в Нью-Йорке или в Чикаго?
— В Нью-Йорке, тетя. Всегда мечтал жить в Нью-Йорке.
— Так ты действительно хочешь на ней жениться? Ты это серьезно, Ральф?
— Да, тетя, да.
— Гм, гм. Ты с ума сошел. За семь лет она найдет себе другого. Ты ей разонравишься. Ты ей в отцы годишься! Она дочь миллионера.
— Посмотрим, тетушка.
— Я ждала, что ты выкинешь что-нибудь в своем духе, но даже представить не могла, что обстоятельства сложатся столь удачно!
— Значит, вас не смущает, что она ребенок?
— Меня смущает, что ты болван. Впрочем, ты ей нравишься — этого только слепой не заметит. Если паче чаяния твоя идиотская затея удастся — разве я буду против? Разве я не хочу счастья своему мальчику?
Ральф кивнул, молча глядя прямо перед собой.
— Ну? — потребовала тетка. — Что-то еще? Что с тобой, мой птенчик? Ты чем-то расстроен?
— Нет, — отозвался молодой человек, — через семь лет я женюсь на мисс Вандерер. Идемте, тетушка.
Они медленно пошли по темному коридору. Шаги гулко отдавались от стен.
— А мне кажется, что-то тебя беспокоит, — заметила миссис Кеннел после некоторого молчания.
— Тетенька, дорогая, какой же вы иногда бываете занудой!
— Верно, племянник. В таком случае, может быть, ты не станешь тратить время на препирательства? Ну? Что у нас на душе?
Коммерсант постарался не поморщиться.
— Знаете, тетушка, мне иногда кажется, что моя душа интересует вас немного слишком. Вы не находите?
— Ах, вот как? — взвился Фокс, и тут же яростно зашептал:
— Тогда позвольте вам напомнить: успех дела зависит от нас двоих. От того, насколько успешно мы сыграем нашу пьесу. А поскольку нам осталось еще долгое последнее действие и затем поклоны и возможный выход на бис, любой эксцесс недопустим, — и он произнес уже громко: — Любой эксцесс погубит все дело! Я выразилась достаточно ясно?
— Нет, недостаточно, — ответил Ральф. — Какой еще эксцесс? Тетушка, объясните, что вам нужно!
Миссис Кеннел схватила его за руку и заставила остановиться.
— Ты думаешь о чем-то. Тебя что-то гложет. И так сильно, что ты каждую минуту готов нахамить беззащитной тете. Ты что, опять наделал долгов?
— Да не хамил я.
— Ральф!
Но Кеннел уже шел вперед.
— Вам кажется, тетушка, — обронил он через плечо. — Нервы у меня покрепче ваших. И вообще, что за околесицу вы несете?
— Ральф, что за тон? Ты что, с ума сошел?
Он резко остановился и тетка налетела на него.
— Тетушка, — елейным голосом произнес коммерсант, — я прошу вашего извинения за то, что был немного резок, но и вы, черти бы вас драли, не теряйте чувства меры!
Фокс развернулся и пошел назад.
— Очень мило. Моя тетка истеричка, — фыркнул коммерсант себе под нос.
— Ах, значит, я истеричка? — тетушка Элизабет медленно развернулась. — Я истеричка после того, как ты нарочно чертыхнулся, чтобы вывести меня из себя? Ты же знаешь, что я терпеть этого не могу!
— Так что же вы поддаетесь? Сделали бы вид, что глухая!
— И тем самым дать тебе разрешение сквернословить?
Саммерс выразительно вздохнул и посмотрел в темный потолок.
— А вам не приходило в голову, старая вы дура, что я уж как-нибудь сам выберу, в каких словах выразить свое отношение к бесцеремонности, с которой мне лезут в душу?
— Ах, значит, лезут в душу! — возопила миссис Кеннел. — Лезут? В душу? Превосходно!
И тетя Элизабет решительно прошла мимо племянника, заодно толкнув его локтем так, что тот брякнулся на песок.