Пять лет замужества. Условно
Шрифт:
– Как можно! За кого вы меня принимаете! – всё Анфисино существо говорило, что дальше неё эта информация никуда не пойдёт, что она умеет тайны хранить – мол, могила и точка.
– Я просто вас предупредила. Итак, сегодня в полседьмого вечера за вами заедет водитель Савелия Дмитрича. Где вы остановились?
– В гостинице. То есть в отеле, – поправилась Распекаева, уже зная, насколько важна для энцев разница между отелем и гостиницей.
– В «чертогах»? В этом гадюшнике? Ну, да ладно – машина вас будет ждать в полседьмого у отеля, так что будьте готовы, а я помчалась к градоначальнице. До встречи.
Дальнейшие блуждания по городу Анфиса сочла совершенно бессмысленными, поскольку за утро она выполнила то, что
Придя в отель, Распекаева Клары Тихоновны на ее посту не обнаружила, Люся сидела в своём номере, уткнувшись в телевизор и уплетая гору плова с огромного блюда. Компаньонка пребывала в состоянии блаженства и сладостного спокойствия – она, может, впервые была по-настоящему счастлива, потому что имела возле себя всё, что ей для этого требовалось – голубой экран и много еды. Мало того, только сегодня её посетило новое, ещё неиспытанное чувство познания того, что раньше ей было неизвестно, и неизвестное это ей очень нравилось – а именно, Подлипкина узнала, что помимо мексиканских и бразильских сериалов существует ещё и просто хорошее кино. Так, она с большим интересом просмотрела за утро, в отсутствие хозяйки, два с половиной фильма и находилась в состоянии, близком к эйфории.
– К машине никто не подходил? – приоткрыв дверь, поинтересовалась Анфиса.
– Не, не, – торопливо ответила Люся, утирая слёзы сопереживания с глаз.
– Да ты, я вижу, и не смотрела! – вспылила хозяйка.
– Как же так, Анфис Григорьна! Как же! Всё время выглядываю! Как реклама – так и смотрю – два раза даже на улицу выходила.
– Ладно. Скажи Тихоновне, пусть обед принесёт, потом я спать лягу. Растолкай меня ровно в половине пятого.
– Ага, ага, ага! – отрешённо проговорила Люся – она вся была в телевизоре.
– Что ага, ага? Смотри, только попробуй меня не разбудить в половине пятого! Если забудешь, я из тебя все кишки повыдергаю и на руку намотаю без наркоза! А потом пешком отсюда пойдёшь и не в Москву, а своё Бобрыкино! – Эти слова сразу перенесли компаньонку из притягательного и волшебного мира кино в мир суровой реальности, где могут «повыдергать» кишки и намотать на руку без наркоза, но главное даже не это, а то, что она опять попадёт в родную деревню Бобрыкино, где ничего интересного нет и никогда не было, а из всех достопримечательностей один лишь затрапезный бар «Дымина».
– Полпятого разбудить. Я всё запомнила, Анфисочка Григорьна, можете быть спокойны. Я вот сейчас и будильник для верности заведу, – и Подлипкина, схватив с тумбочки ржавый будильник, демонстративно поставила стрелку на шестнадцать тридцать. – А что стряслось-то?
– К мэру на ужин иду, – гордо, с некоторым высокомерием молвила Анфиса.
– Ну и ну!
– Так-то. Да, кстати, если тебя кто-нибудь спросит, почему ты на банкет не пошла, скажи, не захотела. И не забывай: пока мы тут, ты мне сестрой приходишься! – Люся на эти слова «агакнула» по обыкновению и помчалась к Кларе Тихоновне за обедом для своей «сестры».
Героиня наша, переодевшись в ночную сорочку с вышитыми на груди невиданными цветами – то ли это были ромашки, то ли астры, может, и хризантемы – не разобрать, одним словом, мифическими какими-то цветами, выдвинула из-под кровати коробку, оклеенную весёленькими обоями с рыбками и утками и, поставив её перед собой на стол, принялась аккуратно перебирать листочки разной величины и окраски. Каких только инструкций и аннотаций здесь не было! И к средствам по уходу за телом, и к разнообразным кремам – ночным и дневным, была даже одна бумажка с пояснением для послеобеденной косметической мази, которую Анфиса использовала лет пять назад и с тех пор не встречала больше ни в одном магазине.
Распекаева вынула из внутреннего кармана замшевой сумочки аннотацию к волшебному препарату растительного происхождения, который никакого вреда организму не приносит, но в то же время позволяет есть все, что душе угодно, при этом не толстеть, и подобно читателю, что слишком долго ждал выхода новой книги любимого писателя в свет, принялась с неподдельным интересом читать показания к применению:
– Запоры, вызванные вялой перистальтикой толстого кишечника, – бормотала она себе под нос, – регулирование стула при... Странно, но тут ни слова нет о похудании! – недоумевала Анфиса и перешла к противопоказаниям. Больше всего, пожалуй, её волновали побочные эффекты и противопоказания. Почему – неизвестно, может, потому, что препарат, который используется при каком-то определённом заболевании, благодаря своим побочным действиям может применяться и при других, диаметрально противоположных недугах.
– Поставь, поставь, – бросила она вошедшей с подносом Люсе. – Иди, не мешай! – и компаньонка выскочила из номера хозяйки пробкой.
Анфиса же, ознакомившись с инструкцией вплоть до сведений, каким образом надлежит хранить кору крушины и как сие растительное сырьё отпускается из аптек, хихикнула отчего-то и, разгладив ладонью бумажку, припрятала памятку на самое дно коробки. Вдруг безымянный палец её скользнул по чему-то острому, будто по игле прошёлся. – Чёрт! Что ещё такое! – и Распекаева нащупала что-то хрупкое, рассыпающееся прямо в руке, – дурацкая роза! И зачем я её сюда запихнула?! – и она выудила со дна коробки то, что осталось от некогда яркого, алого, как гигантский сгусток крови, цветка. Хоть героиня наша, как было сказано выше, не склонна к сантиментам, всё же она засушила на память розу, которую ей однажды преподнес Юрик Эразмов. Но отнюдь не в память о том событии, по поводу которого роза в числе остальных цветов была им подарена, а по причине её несказанной красоты. А красоту Анфиса ценила больше всего на свете после здоровья и материальной обеспеченности. Впрочем, она считала, что без денег не может быть никакой красоты, да и вообще ничего не может быть.
И мысли о Юрике снова заползли в её голову...
Это было в конце прошлого лета. У Эразмова в жизни насупил тот редкий счастливый период, когда ему, проигравшемуся до трусов, улыбнулась фортуна и дала отыграться по полной программе – он у кого-то занял денег и не напрасно – Юрий выиграл солидную сумму и явился к своей зазнобе в шикарном светлом костюме, в шляпе и с охапкой кроваво-красных роз. Прямо на пороге он пал на одно колено и молвил:
– Королева моя! Выходи за меня замуж! Я завязал с прошлой своей беспутной жизнью, встал на путь истинный – обязуюсь быть тебе верным мужем и трепетным отцом наших будущих детей!
Распекаева тогда сразу отказывать ему не стала – она отлично знала, чем может ей обернуться отказ (Юрик снова вздумает прыгать с крыши или с моста) и промычала что-то вроде: «Конечно, конечно, но не сейчас, нужно немного подождать».
– Немедленно! – воскликнул Эразмов и потащил её в тот же день в загс. Они умудрились даже заявление подать, и Юрик начал было усиленно готовиться к свадьбе, растрясая свой довольно солидный выигрыш направо и налево – так, что уж через неделю у него в кармане не было ни копейки, и он снова стоял на коленях перед Анфисой, только совсем по другому поводу. – Фиска! Дай двести долларов! Не дашь – повешусь! – кричал он на весь подъезд.