Пять рассерженных жён
Шрифт:
— Мама, ты невозможная, ну нельзя же так позорить меня. Что подумает теперь эта добропорядочная женщина? Зачем ты била её?
— Я её била? — изумилась я. — Это она меня била, потому что хотела отобрать вот это.
И я показала трофей — шприц, в котором осталось ещё несколько капель жидкости.
— Что это? — спросила Тамарка.
— Разве не видишь, это шприц, — блеснул эрудицией Даня.
— Глупцы, вас занимают не те вопросы! — возмутилась я. — Что делала эта
Тамарка и Даня удивлённо переглянулись.
— А что эта стерва делала здесь вообще? — ставя руки в бока, спросила у Дани Тамарка.
— Тома, я спал, — пятясь к двери, сообщил Даня. — Мы с котом оба спали.
— Но стерва не спала, — воскликнула я. — Она делала укол коту!
Даня и Тамарка опять переглянулись.
— Какой укол? — хором спросили они.
А Даня для надёжности этот же вопрос задал ещё и коту. Кот презрительно отвернулся, отвечать не пожелав. За него ответила я.
— Домработница проникла в ваш дом с целью покушения! — ликуя сообщила я. — Она сделала укол коту, чтобы заразить его бешенством. После этого ты, Тома, умрёшь естественной смертью, заразившись уже от любимого кота.
Даня прыснул от смеха и ушёл, а Тамарка возмущённо уставилась на меня.
— Мама, скорость, с которой появляются на свет твои идиотские версии, не вызывает к этим версиям никакого доверия и говорит лишь об одном: Мама, ты пьяна, — опрометчиво заявила Тамарка.
Я с обидой ответила:
— Эта скорость говорит лишь о моей гениальности, чего вам, бездарям, понять не дано. Ты делала коту прививку от бешенства?
— Мама, да он из дому не выходит.
— Но общается с Даней. Я бы на твоём месте сделала коту прививку.
— Меня больше волнует, что здесь делала домработница, — призналась Тамарка. — Неужели у неё шуры-муры с Даней?
— Выбрось эти глупости из головы. Я бы не позарилась на твоего Даню даже в голодный год за мешок верблюжьей колючки. Раз не веришь моей версии про бешенство, давай лучше выпьем.
— Давай, — живо отреагировала Тамарка. — Я и песенник нашла. Без бокала нет вокала!
И мы выпили, а потом запели. Потом выпили ещё и ещё. Дальше помню плохо. Помню, я рассказывала ей о какой-то своей несчастной любви, (откуда она у меня только взялась) а Тамарка жаловалась на подлую Зинку, изумляясь, как эта тюха могла её опередить. Потом я вдруг вспомнила про своего Женьку, узнав, что дело скоро пойдёт к рассвету.
— Ты знаешь, где здесь выход? — икнув, спросила я у Тамарки.
— Конечно, ведь это моя квартира, — икнув, ответила она. — Выход там же, где и вход.
— Тогда пошли, — сказала я, — со мной не пропадёшь.
И мы
Куда мы ходили, сказать не могу, думаю, не знает и Тамарка, но домой я вернулась в своём блудном махровом халате, подарке покойной бабули. Халат был надет поверх моего костюма, на ногах ничего не было, точнее ноги были босые.
Евгений глянул на меня и сказал:
— До свадьбы ты не доживёшь.
И пошёл собирать свои вещи.
— Ты куда? — спросила я.
— Куда глаза глядят, лишь бы тебя не видеть.
— А как же Санька? — спросила я. — Он уже пристрастился называть тебя папой.
Евгений подумал-подумал, зашвырнул вещи обратно в шкаф и отправился в ванную бриться.
Если у вас настроение плохое, если вам хочется плакать, но в доме есть небритый мужчина — знайте, положение небезнадёжно. Настроение легко исправить. Достаточно лишь исподтишка понаблюдать за бреющимся мужчиной. Особенно это забавно, если он бреется обычным станком, а не электробритвой.
Мой Евгений брился обычным станком, поэтому я хохотала до желудочных коликов. Глядя на зверски перекошенную физиономию, я смеялась до упаду, понимая что отразились на ней все его нереализованные чаяния. Потом он гримасу поменял, и я увидела в щель двери отчаянно изумлённого парня, жалобно вопрошающего у зеркала как ему быть, потом недоумение сменилось совершенно идиотским любопытством с некоторыми признаками радости. И так далее, кто наблюдал за бреющимся мужчиной, тот меня поймёт. Смешно, очень смешно, ещё смешнее от того, что все это на фоне полнейшей серьёзности.
— Что ты там ржёшь? — возмущённо поинтересовался Евгений, не подозревая, что он-то и есть объект моего гомерического смеха.
И тут я сунула руку в карман халата и обнаружила шприц.
Шприц!
Память мгновенно вернула мне все, что произошло этой ночью с котом Тамарки, и я завизжала.
— Час от часу не легче, — сказал Евгений и выглянул в коридор, где стояла я. — Ты уверена, что не больна?
Ужас мой был так велик, что ответить я не могла и лишь показала ему шприц. Евгений насторожился.
— Ты что, обкололась? — с подозрением глядя на меня, закричал он.
От возмущения я пришла в себя.
— Как мог ты подумать на меня такое? — закричала я. — Кажется повода тебе никто не давал!
— Как это никто не давал повода? — ещё больше возмутился Евгений. — Уходишь ночью, приходишь утром в халате, босиком и то ржёшь, как конь, то визжишь, как резаная! Это нормально?
И тут на пороге Красной комнаты появилась нечёсаная Татьяна. Она выпятила свои «арбузы», потянулась, сладко зевнула и спросила: