Пятая планета
Шрифт:
– Стойте! – закричал Флавин. – Мы должны помочь ему!
– Себе помоги! – зарычал на него шакал. Латиял остановился возле пойманного в пространстве и времени Синглара и занес свой топор, чтобы расчленить это застывшее в веках тело. Он потратил на это всего несколько секунд. Его топор рассек поглотившую Синглара воронку и застыл. Латиял зарычал, пытаясь вырвать свое оружие у этой силы. – Со временем не поспоришь. Со временем не поспоришь! – запрыгал шакал. Латиял рванул топор на себя. Еще одна воронка подкралась к нему со спины. Время для Латияла завертелось с такой скоростью, что невозможно было различить его движений – такими они были молниеносными. Его одежда превратилась в прах. Рукоять топора сломалась, и Латиял начал падать назад. Одна часть его тела осталась в воронке, где время за секунду проживало столетие, а другая, где секунда тянется дольше, чем век.
– Мы убили его? – с надеждой спросила Найдо, вспоминая читальные залы института Рашилайи и всех, кого убил в них Латиял.
– Его нельзя убить, – шакал отвернулся и грустно завыл.
– Бедный Синглар! – сказала Габу, когда им наконец-то удалось выбраться за границы этого ада.
– А что Синглар? – Юругу радостно прыгал и со стороны казалось, что он гоняется за своим хвостом.
– Синглар остался там, скотина ты бесчувственная! – заорал на него Флавин.
– Но ведь он жив, – Юругу потерял интерес к этому спору. – Да и вас теперь уж точно переживет, – он пробежал мимо мастера По, стараясь держаться подальше от его стальных ног. Далеко впереди показалась пустошь. В своей бескрайности она напоминала море. Только вместо голубой воды была высохшая серая глина. И где-то далеко, впереди, землю протыкал железный стержень, шпиль которого уходил в небо, терялась в его вершинах. – Нам туда, – сказал Юругу. Флавин вопросительно посмотрел на Габу.
– Если боишься, то можешь идти назад, – сказала она, крепче прижала ребенка к своей груди и пошла следом за шакалом.
– Подожди меня! – крикнула ей Полин, догнала, пошла рядом. Кафланд и Джейн прошли мимо Флавина. Даже мастер По и его ученики. Все. Флавину оставалось либо замкнуть эту процессию, либо повернуть назад. Но куда назад? В Деревню Мертвых? К Синглару и Латиялу? Флавин опустил голову и с каким-то чувством обреченности поплелся вперед, к железному стержню, проткнувшему глиняную пустошь, к надежде, к легендам, которые скажут спустя века: «И спустился Амма с небес. И был Амма разгневан…»
– Как посмел ты прийти сюда? – прогремел голос бога.
– А заткнулся бы ты! – протявкал шакал. Глиняная пустошь вздрогнула, едва не сбив наглецов с ног. – Посмотри на Латияла! – прокричал Юругу. – Посмотри на Йазиги. – шакал мордой подтолкнул Габу вперед, и она боязливо еще крепче, чем прежде, прижала своего ребенка к груди. Пустошь снова задрожала. – На этот раз ты проиграл, Амма!
– Я уничтожу тебя! – громыхал голос разгневанного бога.
– Ты проиграл и ты ничтожен! – кричал Юругу, и земля под ногами начинала дрожать все сильнее.
– Что ты делаешь?! – Флавин схватил шакала за шкирку. Клацнули зубы, едва не отхватив ему часть руки.
– Уйди, адвокат! – прохрипел Юругу. – Амма не бог. Он всего лишь тот, в кого превратились номмо, их общее сознание. Он тот, в кого рано или поздно превратитесь вы сами. Но пока этого не случилось, ему плевать на вас. Он возомнил себя творцом и создателем этого нового молодого мира, но его заботят только жизни таких, как я, а жизни таких, как ты и Габу для него не более чем мусор. Ведь так, всевышний?! – шакал задрал голову к небу и завыл. И Бог уже не говорил с ним. Он рычал и бился в истерике. – И кто сказал, что ты не такой, как я? – закричал ему Юругу. – Я твой сын и ты не сможешь этого отрицать! – шакал подпрыгивал высоко вверх, хватал воздух зубами. Земля тряслась. С неба сыпались молнии. Глиняная пустошь начала лопаться, расползаться, словно кожа, под воздействием времени. И из этих трещин выползали чудовищные твари. Одна уродливее другой – недоделанные полуфабрикаты разгневанного бога. – Я твой сын и ты признаешь это! – кричал Юругу, а тварей становилось все больше и больше. Армии чудовищных уродцев, которые рождались и тут же умирали. Другие твари, выбираясь из-под земли, тут же впивались своими острыми зубами в разлагающиеся тела своих предшественников, а затем погибали и уже другие пожирали их гниющую плоть. Вонь стояла невыносимая. Из глаз текли слезы. Из полных грудей Габу текло молоко. Кости сотрясались в теле. И казалось, что это конец. Казалось, что бог обезумел и уничтожит весь мир, ну или, по крайней мере, тех, кто имел наглость прийти к нему. Шквальный ветер, зародившийся где-то внутри железного стержня, превратился в торнадо. Глиняная пустошь разваливалась на части, и вместе с ней готов был развалиться весь мир.
– Это конец! – шептал Флавин. – Это конец.
– Нет, тупоголовый адвокат! – кричал Юругу, но хвост его был поджат. – Это только начало! Только начало!
– Скажите, что нам делать! – взмолилась Найдо, хватая мастера По за его изуродованные руки. Но у мастера По не было ответа. Как не было шанса сбежать из этой пустоши. Ни у кого не было. Теперь можно было лишь ждать.
– Мне страшно! – прошептала Плиора, пытаясь отыскать руку Джейн. Где-то далеко, словно в другом мире, закричала Полин. Кристалл По, который когда-то давно дал ей на хранение Юругу, раскалился и обжигал грудь. Призрак, видение старика в рыбацком плаще стал четким, реальным. Старика, телом которого управлял номмо, первородный, дух. Теперь этот дух был в теле шакала.
– Настало время вернуть подарок владельцу, – услышала Полин голос Юругу в своей голове, сорвала с шеи раскаленный кристалл и бросила его, как можно дальше от себя. Плоть на пальцах сгорела почти до костей, но страх притуплял боль. Полин видела, как кристалл упал на землю, продолжая пульсировать, раскаляться. И это уже не был кристалл. Он стал чем-то большим, чем-то громадным, словно внутри него действительно была скрыта целая вселенная, которая проснулась и готова была родиться.
– Сначала было слово, – прочитал он, текст древней легенды, текст из книги, которая лежала на столе перед Ромулом. – Слово – великий Амма, давший начало бесконечно малому. Затем, посредством внутренних вибраций, зародыш жизни превратился в «яйцо мира», в дивный кристалл, который разделился на четыре части. На каждую из этих частей приходилась пара близнецов номмо. Номмо – мужчина и Номмо – женщина, но одному из них не хватило пары. И имя ему было Юругу. Он украл кристалл жизни. Украл, чтобы не быть одиноким. Его поступок осквернил Амма, который проклял его и обрек на одиночество. С тех пор он – изгой. Сын бога, который обречен вечно искать свою пару. Искать Йазиги. Чтобы очистить землю от греха, совершенного его сыном, Амма принес в жертву одного из близнецов Номмо. Куски тела Номмо были брошены в четырех частях света. Так зародились четыре города, четыре планеты. Так началась одна большая история мира… но история менялась, – последние слова принадлежали уже не мастеру По. Это были мысли. Мысли Ромула. Сознание снова возвращалось к нему. Он чувствовал вибрации, грохот, жар. Казалось, что меняется целый мир. Землетрясения заставляли дрожать не только подпространство. Они проникали за его пределы. На планете Рох в центре города рухнуло здание, на родной планете Полин, обвалились несколько мостов, на Андере поднялись гигантские волны, разрушившие часть побережья и унесшие в океан сотни людей. Подземные толчки были такой силы, что прибрежные скалы содрогнулись, стряхивая с себя большинство строений, а те, что смогли удержаться, пострадали так сильно, что требовали капитального ремонта. Не избежала этой участи и окружная тюрьма Андеры. Спасшиеся заключенные разбежались, и власти долго не могли решить, на что им бросать свои силы: поимку опасных преступников или помощь пострадавшим от бедствия жителям города. Одним из сбежавших заключенных был брат Габу. Безумный художник. Убийца. Маньяк. Подземные толчки продолжали сотрясать город, но он не замечал их. Юругу открыл ему слишком много тайн, чтобы можно было подчинить любой страх, но Юругу предал его, обманул, отвернулся. И теперь Пилс был сам по себе. Был с того самого момента, когда на свидание с ним пришла помощник адвоката сестры. Помощник по имени Джо. Она сказала, что Флавин и Габу пропали. «Значит, меня предали», – думал Пилс глядя в ее глаза. Глаза, которые он хотел нарисовать ее же собственной кровью. Но в тот момент на нем были кандалы, а сейчас… сейчас она была единственной, кто связывал его и тайну, которую он хранил. Тайну отвернувшегося от него бога. А главное у нее была карта. Карта Кафланда, благодаря которой все еще можно было сбежать отсюда, спастись. Пилс отыскал в кармане визитную карточку, которую ему оставила Джо. Ждет ли она его? Думает ли о нем? Город снова содрогнулся.
– Ты чувствуешь это? – процедил сквозь зубы Пилс, вспоминая Джо. – Мы все в одной лодке. Мы все идем ко дну, – он прислушался, словно Джо действительно могла услышать его слова и дать ответ. Эта миниатюрная Джо. Эта импульсивная, словно ребенок Джо. Беспечная Джо. И Джо, которая больше всего на свете боялась остаться одна. Снова.
Глава тринадцатая
В ту ночь, когда Флавин и Габу оставили Андеру, она была одна. «Сердцу нужна любовь. Телу нужна страсть», – думала Джо. Она приняла ванну, сменила постельное белье. Когда часы пробили полночь, Джо открыла двери и окна. Она лежала на кровати и ждала своего любовника. Свет был выключен. Ее тело пахло жасмином. Хершу всегда нравился этот запах. Хершу, которого она знала с детства. Знала с того дня, когда монстр убил ее родителей, и она стояла среди разбросанных по комнате внутренностей и частей тел и пыталась заплакать. Монстр смотрел ей в глаза, и из его рта текла слюна. Джо была напугана. Джо было двенадцать, и она почему-то думала о своем тринадцатом дне рождении, которое, возможно, никогда не настанет. Тогда-то и появился Херш. Он спас ее. Унес на крышу небоскреба. Ветер на крыше был слишком сильным, и Джо казалось, что он обязательно подхватит ее и швырнет вниз, но она не боялась. В эту ночь, в своем доме, смерть была слишком близко, чтобы сейчас бояться чего-то неосязаемого. У смерти было лицо. У ветра были лишь стороны света. Джо взяла Херша за руку. Он не был героем. И не был монстром. Он был рожден на стыке. Его отцом был герой. Его матерью – монстр. Вечный одиночка. Безумная амальгама генетических мутаций, выведенных в специальных лабораториях, но нашедших друг друга в естественной среде обитания. Таким был дитя ночи и пасынок света. Джо видела, как меняются его формы. Бесконечная деформация. От идеально-прекрасных до уродливо-отталкивающих. То он герой. То он монстр. То он просто человек, то снова монстр.