Пятьдесят на пятьдесят
Шрифт:
Состояние Софи можно было сравнить с американскими горками — то взлет вверх, пик мании, то вдруг провал, глубокое погружение в отчаяние, и с каждым новым циклом взлеты и падения становились все круче и глубже. А перемежалось все это относительно спокойными периодами, когда она мыслила вполне рационально. То были хорошие времена, когда мы вели нормальную семейную жизнь. Но, к сожалению, они выдавались все реже и становились все короче.
«Опять напился?» — с укором в голосе спросила она.
Алкоголиком я не был. Совсем напротив:
За четыре часа до нашего с ней разговора я позволил себе кружку пива, но поклялся ей, что не выпил и капли. Она не поверила.
«Ты постоянно напиваешься, — громко сказала она в трубку. — И не хочешь приезжать ко мне потому, что пьян в стельку. Ну, признайся».
В этот момент я был близок к тому, чтобы рассказать ей об отце, о том, что его убили и что я не могу приехать потому, что меня допрашивает полиция. Но она могла подумать, что убийца я, и это повергло бы ее в очередную депрессию, из которой она постепенно выкарабкивалась. Уж лучше пусть думает, что я пьяница, а не убийца.
«Прости, — сказал я, так ни в чем и не признавшись. — Приеду повидать тебя завтра».
«А завтра, может, меня не будет», — уже спокойней ответила она. То был ее способ в очередной раз заявить мне, что однажды она покончит с собой. Так, всего лишь маленькое напоминание о том, что контролирует ситуацию именно она. Это была игра, в которую мы играли последние лет десять как минимум. Я не сомневался — она была убеждена в истинности своих слов. Но по прошествии всего этого времени я как-то не очень ей верил. И считал, что она способна совершить самоубийство только во время маниакальных фаз, когда ей начинало казаться, что она наделена некими сверхъестественными силами. Просто однажды рядом с ней может не оказаться человека, который не даст ей выброситься из окна, когда она вдруг вообразит, что может летать. Нет, это не будет самоубийством, скорее несчастным случаем.
Надо признаться, я был по горло сыт подобным существованием. И в самые мрачные и тяжелые моменты задавался вопросом: может, самоубийство стало бы лучшим исходом, в том числе и для меня?..
На второй день Королевских скачек в Аскоте особого ажиотажа не наблюдалось. Умы присутствующих занимало убийство на автостоянке, толпа возбужденно обменивалась самыми невероятными версиями.
— Вы слышали? Оказывается, жертва занималась распространением наркотиков! — Эти слова нашептывал один мужчина другому.
— Правда? — откликнулся его собеседник. — Да, никогда не знаешь, что творится прямо у тебя под носом, верно?
«Может, они и правы», — мрачно подумал я. — Сведения, выданные полицией, были крайне скудны. Возможно, потому, подумал я, что там сомневались в идентификации жертвы. Уже не говоря о преступнике.
Лука
— Доброе утро, Нед, — сказал Ларри Портер, букмекер из соседней клетушки. — Что, женушка врезала? — Он явно упивался моим смущением.
— И тебе доброго утречка, Ларри, — ответил я. — Нет. Ударился головой о дверь.
— Ага, как же, — ухмыльнулся он. — Придумай что получше.
А вот я бы пожалел человека, который врезался головой в дверь. Ему, бедняге, наверное, никто не верил.
— Вообще-то на меня напали, — сказал я.
— Да на нас всех тут вчера напали и ободрали как липку. — Он громко расхохотался: шутка показалась удачной. — Чертовы игроки.
— Может, этот игрок, — я приложил руку к глазу, — хотел большего.
Тут улыбка на его лице увяла.
— Так тебя что, ограбили? — спросил он. Над ограблением букмекеров в этой среде смеяться было не принято.
— Нет, — ответил я. Не хотелось говорить, что на уме у преступника было убийство, а вовсе не ограбление. — Кто-то его спугнул.
— Ну уж только не ты, с твоим-то телосложением, — снова расхохотался Ларри.
Я улыбнулся и решил пропустить эти слова мимо ушей. Ларри весил добрых восемнадцать стоунов, а уж такой талией мог бы гордиться борец сумо. Я же в сравнении с этой боевой машиной был худощав, хрупок, можно даже сказать, тощ. Похоже, у меня никогда не было времени поесть нормально, как и намерения приготовить себе еду. Хоть и имелась жена, вел, по большей части, одинокий образ жизни.
К счастью, ни Луке, ни Бетси, ни Ларри не пришло в голову связать убийство на стоянке с синяком у меня над глазом, и вообще с началом скачек все, похоже, стали забывать об этой истории.
— Так этот твой Интернет подвел только нас или других тоже? — спросил я у Луки после третьего забега.
— Что? — рассеянно спросил он, работая с клавиатурой.
— Вчера. Во время последнего забега, — напомнил я. — Этот сбой случился только у нас или у других тоже?
— А, это, — протянул он. — Похоже, вся система вырубилась минут на пять. И знаешь, что интересно?
— Что?
— Телефоны тоже вырубились.
— Какие телефоны? — спросил я.
— Мобильники, — ответил он. — Причем все. Все операторы.
— Но это невозможно, — пробормотал я.
— Знаю, — кивнул Лука. — И тем не менее это так. Все, с кем я говорил, твердили, что телефоны у них не работали минут пять. Не было сигнала. Должно быть, «киты» с ума посходили.
Под «китами» Лука подразумевал четыре или пять крупных компаний, которые содержали целую сеть букмекерских контор по всей стране. У каждой компании было по одному-два представителя на скачках, они и делали для них ставки у здешних букмекеров, чтоб повлиять на стартовые расценки.