Пятнадцать ножевых 4
Шрифт:
Правда, хреновое дело — эмиграция. Везде всё не так, даже если язык выучить в совершенстве. Жизнь, она ведь не в супермаркете, а с людьми. И ты привыкаешь, что можно зайти к знакомым просто так, и одолжить у товарища мелочевку до зарплаты, а когда заболел — то на больничный, а жена после родов — в декрет. Ну, ко всем этим мелочам, которые каждый день. А там — не так. У них тоже свои мелочи, но другие. Вот это и бесит в итоге. Но привыкнуть можно. Хоть и не хочется.
Я прислушался к себе. Нет, не смогу так. Все равно сорвусь, примчусь спасать сначала родственников, потом друзей... И душа будет болеть. Значит, надо сделать так, чтобы она не болела.
Приспичит — так и через пять лет поехать можно, и через семь. Деньги будут, а кураторов станет существенно меньше.
И вообще — думать надо о насущном. Что там со свадьбой товарища, к примеру? Достойно ли пойти туда в слегка поношенных туфлях, или надо напрячься на покупку новых? Как выбрать галстук, чтобы и скромный, но стильный? Подойдет ли крой рубашки к платью моей невесты, которое я еще и не видел ни разу? Что-то меня понесло. Новый год сегодня, а у нас еще котлеты не жарены и картошка сырая.
Конечно же, дамы приехали, отругали нас за безделие, и быстро всё приготовили. Мы с Давидом с позором были изгнаны из кухни. А нам так хотелось, чтобы как в песне — дни и ночи у мартеновских печей. Но были вынуждены смотреть предновогоднюю фигню по телеку. Трагедь, не иначе!
Первая программа прямо-таки радовала, не хотелось отрывать глаз от экрана. Нам достался конец «Веселого мультконцерта» и начало «Ледового бала с участием мастеров фигурного катания». Нет, тут даже можно не смотреть, одни названия почитать — и сразу на душе веселье и радость. Полистал программу в газетке. Сегодня еще «Искусство цирка» и документальный фильм «Страна моя». По всем каналам, кстати. Как в том анекдоте, где мужик включил телевизор, а там Брежнев. Переключил на вторую — и там бровеносец. На третью — а на него товарищ майор нехорошо так смотрит и говорит: «Пощелкай мне еще!». Потом поздравление, огонек, танцы. А кто не уснет до четырех — тому «Мелодии и ритмы». Карела Готта покажут, наверное. И Бисера Кирова. А на закуску — «Червонны гитары» и Джо Дассен.
— Я, кстати, Пилипчук видел, когда к тебе шел, — почему-то сообщил Давид.
— И что? Надеюсь, в гости не пригласил?
— Мне кажется, она меня боится. Увидела, быстро вернулась домой и заперлась. Не переборщили мы с ней?
— А она, когда в тюрьму меня посадить собиралась со своим доносом — не переборщила? Что хотела, то и получила. Ты, кстати, вилки с ножами местами поменяй, не по феншую.
— Это еще что?
— Да у китайцев, или японцев, система такая, всё надо в доме расставлять по науке, чтобы баланс соблюсти, и счастье приманить вместе с деньгами. В «Науке и жизни» читал.
Отличная, кстати, отмазка. Любой анахронизм, который временами в речи проскакивает, можно списать на попытку соригинальничать со ссылкой на журналы. Их много, и пишут там всякое, за всеми не уследишь. Так что ляпнул чего — говори, что в «Науке и религии» прочитал. Или «Вокруг света».
Короче, приготовили, накрыли, расставили. Одновременно с этим мылись, брились и переодевались. Начали в без четверти двенадцать. Даже «Страна родная», представлявшая набор пейзажей под торжественную музыку, еще не кончилась. Я приглушил громкость и начал разливать шампанское по первой порции. Голубева дернула свой бокал и начала мямлить что-то про сок и минералку.
— Ты, Серафима, не то собралась интернатуру с младенцем на руках проходить? — поинтересовался я. — Прикинь, если сейчас начнете, родишь к сентябрю. Смелые вы ребята, хоть и немного не очень предусмотрительные.
— Дурак, — ответила Голубева. — Ничего я не беременная. Наливай. Просто натощак не хотела.
И дальше пошло по накатанной. С гулянием по улице, распитием шампанского из горлышка под елкой на площади и песняком до хрипоты с незнакомой компанией. Только салютов не хватало.
И ничего мне по душе когтями не скребло, потому что я был счастлив.
Девятое января, если кто забыл — годовщина Кровавого воскресенья. Еще в этот день какой-то Хуан полетел на вертолете, открыли здание ООН и Новосибирский университет. Это не эрудиция, просто в отрывном календаре написано. Он у нас в прихожей возле зеркала висит. Удобно: листик оторвал, мудрости набрался. Не прошел ли зря день взятия Бастилии... Еще там чьи-то дни рождения отмечены, но я не запомнил. Мне этого контингента и на работе хватает. Меня они, кстати, ни разу не поздравили, хоть я этот праздник не люблю. Не потому что в мае родился, что не очень хорошо, если верить тупой поговорке. Просто не вижу смысла. Так что пускай празднуют, министры и космонавты. А мы тут на свадьбу собираемся.
Естественно, в ресторане. Не «Арагви» и не «Прага». Специально в угоду гостям выбрали “Абхазию” в Черемушках, так что никто не в претензии. Сначала, конечно, загс. Как я люблю все эти церемонии. Прямо душу греет участие в мероприятии, в котором всем без исключения участникам неудобно и хочется всё закончить побыстрее, но зачем-то эту резину тянут и тянут, произносят бестолковые напутствия и выслушивают тот самый марш. Вот интересно, думал ли Феликс Мендельсон о такой судьбе для музыки из спектакля?
Всё, расписались, кольцами обменялись, поцелуйчик, фотосессия — и на выход. Я бы пропустил, подождал на улице, но Давид удружил — попросил быть свидетелем. Меня долго уговаривали, пока я не вытребовал для себя привилегию ни в коем случае не пить из туфли невесты. Даже тот факт, что в саму обувь никто водку не льет, а ставят рюмку, меня не вдохновлял. Кстати, спасибо Ане, которая поддержала инициативу и решительно выступила против стандартной куклы на капоте. Жаль, но больше никаких уступок для облегчения нашей тяжелой судьбы свидетелей на свадьбе добиться не удалось — ленты на машину, крики «Горько», все как положено...
В ресторане абхазский десант держался кучно на захваченном плацдарме, выставив в качестве защиты вундервафлю — привезенного с собой тамаду. Эту обязанность взял на себя один из родственников Давида — пожилой мужчина с фигурой борца и роскошными усами.
Пока не началось, я ходил и общался с теми, кого знал. Впрочем, таких было не очень много. Дядя Темур, который приспособился к последствиям операции и разговаривал хоть и косноязычно, но довольно понятно. И очень жалел, что тамада не он. Это со стороны жениха. Ну, родители Ани, само собой. И Лев Ароныч, который после того как перестал быть моим начальником, оказался вполне нормальным мужиком. Кстати, именно он сейчас рассказывал пошлый еврейский анекдот тамаде. Тот самый, в котором старый раввин объясняет молодоженам, что женатые мужчины танцуют отдельно от женщин. Когда же дело доходит до вопросов о сексе, то говорит, что можно всё. Его спрашивают о разных позах, и он каждый раз говорит, что да, можно. Вот только на вопрос о позиции стоя сразу же отвечает — нельзя. «Почему?»— интересуются молодые. «В танец может перейти, а это запрещено».