Пятничная я. Умереть, чтобы жить
Шрифт:
Он завизжал поросенком. Янис-Эль покрепче стиснула локоть на его шее и злобно зашипела пойманному гостю на ухо:
— Чего разорался? Хочешь, чтобы свидетели набежали?
— Я не… Не…
— Тогда заткнись и наслаждайся, сука! Знаешь, у нас говорят: «Кто к нам с мечом придет — тот от него и погибнет». А ты заявился с членом. Чуешь, к чему веду?
— Нет! Не на…
— Что «не на»? — продолжала шипеть Янис-Эль, потому как ее улыбка вновь стала «неотразимой», так что заострившиеся зубы и вытянувшиеся клыки цеплялись друг за друга. Да и вообще челюсти просто-таки сводило от злости.
Очень хотелось рассмотреть подлеца, но свеча стояла далеко — где-то
— Стало быть, я спать была должна? Хотел потрахаться по-тихому, да? Нравится, когда без согласия, насильно?
Тело под ней продолжало хрипеть и биться. Оставалось лишь пожалеть, что давний сон, в котором у нее внезапно появились мужские первичные половые признаки, был лишь сном. А так было бы круто засадить этой падали по самые гланды, чтобы навек запомнил. Напоследок почти выдрав захваченные яйца с корнем, Янис-Эль встала на ноги и отвесила по выставленному вражьему заду здоровый пинок.
Гость опять взвизгнул и, судя по звукам, кинулся прочь — коленки застучали по полу. Янис-Эль погналась за ним и в запальчивости попыталась еще прибавить ему ускорения, но запуталась в слишком длинном подоле чертовой ночнушки, упустила время, так что в итоге вместо мягкой плоти попала ногой по чему-то твердому — скорее всего, по стулу у двери — и теперь взвыла от боли сама. Попрыгав немного, сжимая ладонями отбитые пальцы и матерясь, она, хромая, выскочила в коридор, но там тоже царила кромешная тьма и, что поразительно, глухая могильная тишина. Любитель сладенького словно взлетел или в воздухе растворился — не было слышно ни топота, ни даже звука дыхания…
«Ладно, пусть побегает, — решила Янис-Эль. — Завтра уже вряд ли таким шустрым будет, тварь». Доковыляв до прикроватного столика, она все-таки запалила свечу. После чернильной темноты, которая царила в комнате до того, маленький язычок пламени показался ослепительным, и поначалу пришлось зажмуриться. Зато потом получилось осмотреться. Проклятый стул валялся на боку. Дверь в коридор была приоткрыта. Янис-Эль попыталась собрать в кучку расплавленные гневом мозги. Раз носитель свежеоторванных яиц убежал именно в коридор, значит, скорее всего, посетителем, охочим до запретных ночных забав, был не ее новообретенный супруг. Скорее всего…
И чтоб ей начать ощупывать этой гниде не «погремушку», а уши! Как бы сразу сузился круг подозреваемых! От одного только воспоминания о чужой плоти в пальцах стало мерзко. Отодвинув от себя руку так далеко, как было возможно, Янис-Эль отнесла ее к стоявшему у дальней стены на тумбе кувшину с водой для умывания, а после долго оттирала пальцы, продолжая глухо и монотонно материться.
Наконец удовлетворившись достигнутой чистотой, она закрыла дверь в коридор и, немного повозившись, приперла ее под ручку тем самым тяжелым стулом, об который чуть не сломала палец на ноге. Хоть что-то… Кто ж знал, что в этом проклятущем доме кому-то придет в голову покушаться на ее честь с подобной наглостью? Нет, ну какая сволочь! Интересно, кто это был? Логика подсказывала, что кто угодно: и «дорогой дядюшка» Титус, который так мечтал осчастливить племянницу порцией здорового секса, и святой отец Халльрод — истый поклонник учения святого Вазилеоса, блин, который на соски Янис-Эль вчера разве что слюной не капал, и тот солдат из свиты Титуса, которого она на постоялом дворе послала покрутиться на корешке Вечного леса, и… И все-таки муженек, который, по словам Халльрода, уже оправился от своего странного приступа и, вполне возможно, надумал заявиться к своей женушке, чтобы выполнить супружеский долг… Формально он, конечно, был в своем праве, но чисто по-человечески… Да и по-эльфийски тоже… А еще: почему тогда через «задние ворота»?
Нет. Все же нет. Гость был уверен, что Янис-Эль будет спать. Следовательно, как-то организовал (или думал, что организовал) снотворное ей в еду или питье… Но ела тут Янис-Эль всего один раз — в купальне, и ее «дорогой супруг» в этот момент уже был в отключке… Распорядился до того? Но когда? Сразу после «свадьбы», на которую Янис-Эль позабыли пригласить? Потому как потом ему заниматься этим точно было некогда. Возможностей озаботиться «правильным» питьем для юной фьорнэ имелось куда больше у других… Янис-Эль мотнула головой. Да. Все так. Но убедиться в верности построений все же стоило.
Подойдя к той двери, что вела в апартаменты мужа, Янис-Эль приоткрыла ее, поднимая свечу повыше. В спальне у дора Несланда тоже царила полная тьма, в которой было отчетливо слышно неровное дыхание. Так мог дышать больной… Или тот, кто только что пережил нечто неожиданное и болезненное. Дьявольщина. Вопрос оставлять открытым было нельзя.
Стараясь действовать бесшумно, Янис-Эль добралась до кровати горе-супруга. Спал тот на боку, свернувшись калачиком, словно маленький ребенок. И только грудь его ходила ходуном так, словно Несланд только что пробежал километров десять.
— Эй! — позвала Янис-Эль негромко, внимательно всматриваясь в бледное лицо.
Пресветлый дор не шевельнулся. Тогда Янис-Эль тряхнула его за плечо. Но Эйсон никак не отреагировал. Зато его кожа оказалась на ощупь просто-таки очень горячей. Да что там! Она горела, словно в огне. Янис-Эль приложила раскрытую ладонь ко лбу горе-супруга. У этого дуралея был сильнейший жар! И в таком состоянии ему явно было не до постельных утех — ж'uву* бы остаться.
Решив перенести разрешение загадки личности ночного посетителя на потом, Янис-Эль вернулась к себе, торопливо сменила ночную рубашку на привычную одежду — штаны, сапоги, рубашку и куртку от формы Академии… Ну, за неимением чистого платья, положенного замужней женщине. То, что перед поездкой принес ей Титус, так и осталось валяться в купальне, так ведь?
Прихватив с собой от греха меч и королевское кольцо (а то не комната, а проходной двор, чесс-слово), она торопливо вышла в коридор, одновременно включая свой внутренний радар. Ей нужна была знахарка, которая показалась Янис-Эль толковой и вполне компетентной. Женщина нашлась довольно быстро, правда, в комнате она была не одна, и на стук из дверей показался не кто-нибудь, а капитан Фьорнфельт собственной персоной. Полуодетый, лохматый и злой как собака.
— Ты?!
— Прости, — Янис-Эль улыбнулась криво. — Не хотела мешать, но муженек мой плох. Услышала что-то из своей комнаты, пошла проверить, а он горячий, как кухонная плита. Разве только не обжигает. Может, что-то…
Янис-Эль не договорила. В этот момент капитан был отодвинут решительной рукой, и в дверях появилась хозяйка комнаты — растрепанная, тоже одетая в одну лишь длинную простую рубаху, но, несмотря на это, до крайности серьезная и деловая.
— Горит, говорите? Непонятно. Погодите минутку, накину на себя что-нибудь. А ты, Гар, зайка, не стой столбом. Лучше тоже одевайся, поможешь мне сумку донести.
Знахарка скрылась в комнате, и Янис-Эль позволила своим губам расплыться в улыбке.
— Зайка?