Пятое время года
Шрифт:
Сказочной красоты саксонский сервиз ни у кого из гостей не вызывал ни восторга, ни даже простого удивления. Между тем невозможно было отвести глаза от фарфоровой посуды в стиле рококо с галантными сценами – изящные, исполненные грации дамы в париках и кринолинах, кавалеры в камзолах и с треугольными шляпами, и, кажется, ни один сюжет не повторял другой. Такой сервиз мог бы украсить любой музей и никак не сочетался с винегретом, селедкой, солеными огурцами и особенно с окурками.
Пунцовый Леня все наливал и пил, однако делать ему замечание при всех было неловко, тем более что
– Вань, хватить вам все об работе да об работе! Плясать давайтя! – Подскочившая хозяйка расправила юбку панбархатного платья безумного цвета электрик и ухватила за рукав жующего студень Леню. – Лексей Иваныч, пошли!
– Королеве бала отказать нельзя!
С пластинки, заведенной в нетерпении приплясывающей Валентиной Егоровной, зазвучало незнакомое танго. Пела девушка по-немецки, хорошо пела. Немецкие слова в ее устах звучали не отрывисто и резко, как у страшных фрицев в кинокартинах о войне, а мелодично, завораживая своим мягким, чуть стертым «р».
– Ниночка, можно вас пригласить? – Лева, как всегда, угадывал желания.
Его узкая рука с длинными пальцами была на удивление прохладной, и вел Лева в ритме страстного танго бережно, вовсе не стремясь подчинить себе партнершу.
– Лева, а где же Лия? Почему она не пришла?
– Официальная версия – сильная мигрень. Но вам, Ниночка, я по секрету скажу… – Высокий майор Левитес наклонился и зашептал: – Моя серьезная и очень умная жена не выносит подобных мероприятий.
– А вы?
– Я? Мне нравится. Что может быть лучше застолья с друзьями? Только вы не думайте, Ниночка, что мы все такие уж горькие, беспробудные пьяницы. Просто русские люди обязательно должны напиться, иначе праздник не праздник!
– Что вы, Лева? Я ничего такого и не подумала.
– Ну-ну, не обманывайте! – Лева лукаво заглянул в глаза, чуть закружил и опять тихонько засмеялся над ухом. – Считаю своим долгом предупредить вас, Ниночка. Через час весь наш командный состав окажется под столом. Чтобы избежать излишне сильных впечатлений, советую вам уйти пораньше. Если, конечно, вы не жаждете прослушать «Шумел камыш» в исполнении наших дам или сплясать с Иваном Саввичем «камаринского».
– Я бы ушла, но…
– Да, боюсь, Алексея Ивановича сегодня увести будет непросто! – Лева иронически хмыкнул, и стало неловко: не следовало обсуждать Леню.
Хотя он вел себя нехорошо. Пытался танцевать танго по всем правилам – с резкими переходами, быстрыми шагами и страстными объятиями, – а получалось неприлично. Хихикающая Валентина Егоровна висела на нем, еле-еле перебирая ногами на высоких каблуках. Леня все не унимался – запрокинув через руку отнюдь не грациозную «королеву бала», едва не уронил ее, захохотал и снова чересчур уж крепко прижал к себе.
Так часто читавший мысли Лева догадался, о чем подумала покрасневшая от смущения за мужа жена.
– Не
Майор Левитес безусловно заслужил кокетливую улыбку: «Не сочту!» – ведь если бы не Лева, чье внимание позволяло не чувствовать себя брошенной, она расплакалась бы сейчас: нетвердо державшаяся на ногах Валентина Егоровна снова поставила танго и ухватила за рукав устремившегося к столу Леню:
– Леша, как хочете, я вас не отпущу!
Хорошо еще, что для нее он был «Лешей»!
– Ниночка, так потанцуем?
– Да-да.
Вряд ли майор Левитес так настойчиво ухаживал только потому, что считал своим долгом, из вежливости, танцевать танго и развлекать светской беседой жену друга и начальника. В блестящих черных глазах угадывалось нечто больше похожее на нежные чувства, чем на вежливый интерес. Лева словно бы догадался, о чем подумала его смутившаяся партнерша, – перевел пламенный взор в потолок:
– Хороша люстра у Иващенко, правда?
– Да, необыкновенная. Скажите, Лева, откуда вся эта роскошь? Золоченая мебель, музейный сервиз.
– Достоверно сие мне неизвестно, но думаю, Иван Саввич не поленился и реквизировал из какого-нибудь замка.
– Из замка?
– Чему вы так удивлены? Обычное дело. Прошлой весной богатые немцы драпали на запад со всех ног и побросали все свое добро. У кого из наших офицеров был транспорт, захватили по дороге кое-что.
– И вы тоже?
Славный Лева, который, конечно же, не мог никого ограбить, весело расхохотался:
– Ниночка, разве я похож на любителя пышного ампира и сладкого рококо? Нам, печальным поэтам, чужда помпезность быта… Посмотрите-ка, наш дорогой антиквар решил слегка вздремнуть. Эх, жаль, не дождемся мы сегодня «камаринского»!
Склонив круглую голову на руки, полковник Иващенко сладко похрапывал за столом. А где же Леня? Только что он танцевал рядом и вдруг исчез, причем вместе с Валентиной Егоровной.
– Не волнуйтесь, Ниночка, я сейчас же найду Алексея Ивановича! Садитесь пока за стол, по-моему, за весь вечер вы так ничего и не поели.
Хмурый подполковник все курил – с закрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону и стряхивая пепел в глубокую тарелку с остатками винегрета. …Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра, – выводили срывающимися, дребезжащими голосами три сильно хмельные тетеньки. Громко подпевала отдельные слова рыжая Шура, со съехавшим на бок бантом. Шура то и дело требовательно трясла своего мужа, неприметного, курносого майора, но маленький осоловевший майор не хотел ее целовать, уворачивался и тянулся через стол, чтобы чокнуться со своими сослуживцами. Те зло отмахивались от него, употребляя нецензурные выражения, и что-то с жаром доказывали друг другу. Шура скосила глаза, и во взгляде ее глубоко посаженных глаз была язвительная насмешка.