Пятый свидетель
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что он просто их отпустил?
Я рассмеялся и покачал головой:
— Нет, он с двумя своими помощниками из «Святых» задержал их. Для меня. На их «базе». Чтобы я мог сделать с ними все, что захочу. Что захочу. Он сказал, что мне это необходимо.
Она протянула руку поверх клетчатой скатерти и сжала мою ладонь.
— Холлер, что ты сделал?
Несколько секунд я смотрел ей в глаза.
— Ничего. Задал несколько вопросов, а потом велел Циско их отпустить. Я узнал, кто их нанял.
— Кто?
— В это я вдаваться не собираюсь, это
— Лучше бы ты мне этого не рассказывал.
— Ты имеешь в виду тебе как прокурору?
— Именно.
— Но ты же настаивала. Наверное, мне следовало придумать историю о том, как взбесила меня Андреа Фриман. Это бы тебя устроило, да? Когда дело касается мужчин и женщин, ты это можешь понять.
— Не говори со мной покровительственно, — сердито зыркнула она на меня.
— Извини.
Мы стали молча наблюдать за людьми в баре. Они пили и были счастливы. По крайней мере внешне. Официанты в черной униформе, напоминающей смокинги, протискивались с подносами между столиками.
Когда еду принесли нам, у меня почти пропал аппетит, несмотря на то что передо мной в тарелке лежал лучший в городе стейк.
— Можно мне задать тебе еще один, последний вопрос об этом? — спросила Мэгги.
Я пожал плечами, не видя смысла в дальнейшем обсуждении, но не найдя нужным возражать:
— Спрашивай.
— Можешь ли ты быть уверен, что Циско и его подручные действительно отпустили тех парней?
Я вонзил нож в мясо, и кровь забрызгала тарелку. Стейк был идеально недожарен. Подняв голову и посмотрев ей в лицо, я признался:
— Наверное, не могу.
Вернувшись к мясу, я краем глаза видел, как Мэгги сделала знак помощнику официанта.
— Упакуйте мне это с собой и поймайте такси, пожалуйста.
— Конечно, сию минуту.
Парень убежал с тарелкой.
— Мэгги, — позвал я.
— Мне нужно время, чтобы все это обдумать.
Она встала.
— Я могу тебя отвезти.
— Нет, не стоит.
Не отходя от стола, она открыла кошелек.
— Перестань. Я расплачусь.
— Уверен?
— Если такси не окажется поблизости, поищи дальше по улице, возле «Палм». Там наверняка есть.
— Хорошо. Спасибо.
Она вышла за дверь и остановилась, ожидая, когда вынесут ее ужин. Отодвинув тарелку, я задумчиво уставился на недопитый ею бокал вина. В таком состоянии я пребывал и пять минут спустя, когда вдруг снова появилась Мэгги с коробкой, в которую был упакован ее стейк.
— Пришлось вызвать такси, — сказала она, поднимая бокал и делая глоток. — Оно вот-вот приедет. —
— Хорошо.
Поставив бокал обратно на стол, она наклонилась и поцеловала меня в щеку, после чего ушла. Некоторое время я сидел и размышлял. Быть может, этот последний поцелуй спас мне жизнь, пришло мне в голову.
На сей раз судья Перри сидел за своим столом. Было пять минут десятого утра среды, и мы собрались у него в кабинете вместе с Андреа Фриман и судебной стенографисткой. Прежде чем возобновить заседание, судья согласился по просьбе Фриман провести еще одно внепубличное совещание. Подождав, пока мы рассядемся, и удостоверившись, что пальцы протоколистки занесены над клавишами стенотипа, Перри сказал:
— Итак, ведется протокол совещания в рамках дела «Калифорния против Треммел». Мисс Фриман, о проведении этого совещания при закрытых дверях попросили вы. Надеюсь, вы не собираетесь сообщить мне, что вам требуется еще время, чтобы разобраться с федеральным целевым письмом.
Фриман сдвинулась на край стула.
— Отнюдь, ваша честь. Здесь не в чем разбираться. Вопрос был досконально изучен, и то, что происходит, вызвало у меня большое беспокойство. Из того, что я узнала, явственно следует, что мистер Холлер пытается столкнуть процесс с рельсов с помощью сюжетов, очевидно не имеющих отношения к делу, причем предпринимает свои попытки на глазах жюри.
Я откашлялся, чтобы возразить, но судья меня опередил:
— Во время предварительного обсуждения мы приняли решение относительно вопроса о вине третьего лица, мисс Фриман. Я разрешил защите довести эту побочную линию до конца. Вам следует изложить что-либо более основательное. Тот факт, что вы не желаете, чтобы мистер Холлер занимался целевым письмом, еще не означает, что оно не имеет отношения к делу.
— Это я понимаю, судья. Но какое…
— Прошу меня простить, — вклинился я. — Можно мне вставить слово? Я бы хотел воспользоваться случаем, чтобы ответить на инсинуацию о том, будто я стараюсь…
— Дайте мисс Фриман закончить, и вы получите достаточно времени, чтобы высказаться, мистер Холлер. Обещаю. Итак, мисс Фриман?
— Благодарю, ваша честь. Что я хочу сказать, так это то, что федеральное целевое письмо в сущности ничего не значит. Оно является уведомлением о вероятности расследования. Это не обвинение. Это даже не заявление. Оно вовсе не означает, что тот или иной федеральный орган нашел или предполагает нечто найти. Это просто средство, с помощью которого федералы предупреждают: «Эй, мы кое-что слышали и собираемся это проверить». Но мистер Холлер, потрясая им перед лицами присяжных, пытается превратить его в знак беды и переключить их внимание на некое лицо, даже не участвующее в процессе. Здесь происходит суд над Лайзой Треммел, и вся эта ерунда с федеральными целевыми письмами не имеет даже отдаленного отношения к существу дела. Я бы просила, чтобы вы отменили свое разрешение мистеру Холлеру продолжать допрос детектива Керлена в отношении этого письма.