Пятый тотем
Шрифт:
На одном, уже мертвом, языке есть слово, которым называли таких, как я, в древности – экзорим. В переводе на всеобщий человеческий язык империи Арскейя[6] это означает волшебник или чародей. В рунианском диалекте есть иное, и как мне кажется, более точное трактование этого понятия – творящий заклинания, или заклинатель. А это, знаете ли, совсем не одно и то же. Такое старое и позабытое в нынешнюю эпоху слово легло в основу моего имени – Эк’зор, или Кзор, в зависимости от произношения говорящего. Данное при рождении оно предсказало, а может, предопределило мою судьбу.
В отличие от магов, колдунов и жрецов, шаманы не проходят академическое обучение. Чтобы стать повелителем стихий, недостаточно, имея дар, прочитать десяток-другой книжек и научиться
Меня зовут Кзор, я боевой шаман из рода рунианцев, королевства Слагрунаар, и здесь начинается моя история.
Глава II. Старый знакомый
Белый солнечный диск, повис вертикально в самом центре горизонта. Его слепящий свет приносил тяжелую, трудно выносимую жару, проливаясь сверху вниз на и без того безжизненные песчаные барханы. Ни дуновения ветерка. Воздух был совершенно недвижим, а раскаленное марево искажало очертания предметов.
Мое внимание привлекла процессия людей, ведущих в поводу верблюдов. Отчего-то мне сразу пришло на ум, что она выглядела таинственно скорбной. Караван медленно, но неуклонно брел через барханы. Люди о чем-то переговаривали, но до меня не долетали слова, только образы их мыслей. Они были встревожены, но не седлали животных. Каждый знает, бежать в пустыне – значит ускорить свою смерть.
Я старался вглядеться в их лица, но находился слишком далеко, чтобы мог что-либо различить. Марево искажало изображение, а проникнуть в суть глазами шамана я почему-то не мог или не хотел. Внешний вид караванщиков показался мне знакомым. На всех была одета одинаковая униформа в черный и лиловый цвета. Не самая, должен заметить, удачная расцветка для такой жарищи. Миг озарения всегда приходит внезапно, как удар молнии. По моим мышцам прокатилась нервная судорога, а правая рука механически нащупала на поясе старый добрый кастет. Это были Брисфортские мясники[7]. Никто другой не взял бы эти проклятые цвета.
По ровно идущей колонне пробежала рябь. Люди кричали и, разворачиваясь, указывали руками куда-то вдаль. Ветер по-прежнему относил слова, но, пройдясь взглядом по барханам, я заметил то, что так взбаламутило наемников. Светло-желтое облако пыли двигалось прямо наперерез каравану, стремительно сокращая расстояние. Время словно остановилось. Мне не было известно, кто во весь опор несся на соединение с колонной, но можно без труда догадался, что это не их друзья.
В мгновение ока караван окончательно остановился и начал спешную перегруппировку. К моему удивлению, никто не оседлал животных, напротив, верблюдов стреноживали, выставляя в цепь, а головы животных обматывали темной тканью. То, что я видел, заставляло мое сердце биться все быстрей и быстрей. Верблюды бесполезны в верховой схватке, они медлительны и неповоротливы. Их выставляли в живую стену. Это могло значить лишь одно – сейчас здесь будет бойня.
Между тем, мясники вытягивались в цепь. Несчастные звери с обездвиженными ногами покорно стояли, даже не догадываясь о том, что сейчас будет. Их перевязи были сцеплены воедино. За их спинами верблюдов, заваливая на борта телеги, караванщики строили подобие баррикад. Не без уважения я отметил идеальную строевую выучку людей. Они остановились ровно между двумя крутыми барханами таким образом, чтобы их можно было атаковать только с фронта или сзади.
Наемники, вооружаясь короткими копьями, с широкими листовидными наконечниками, запрыгивали прямо на повозки. За их спинами, сокрытые от глаз атакующих, заняли позиции другие воины, но уже с алебардами и тяжелыми клевцами. Они намеренно оставляли незакрытыми проходы между стыками повозок. Кавалерия рано или поздно опрокинет укрепление, но когда атакующие ворвутся внутрь, то их пропустят через мясорубку. Хитро. Я нервно облизал губы. Мне категорически не нравилось то, что должно было произойти. Следом за второй линией обороны выстраивались стрелки с луками. Их решили припрятать, чтобы спровоцировать лобовую атаку. Под правую ногу каждый воткнул в песок колчан, спешно набрасывая тетиву на оружие.
Я насчитал тридцать два человека в караване, когда их преследователи все же стали различимы. Разномастная группа, порядка двадцати бойцов, в основном вендази[8], несколько мурхунов[9] и один рунианец. Вот так неожиданность! Что здесь забыл мой земляк? Как ни странно, в отряде не было тальгедов[10], хотя эта братия редко не шла в бой без хорошего колдуна. Мне не удалось разглядеть их знамен и нашивок, но не оставалось сомнений, кто это. Отсюда должно быть недалеко до Чанранского рынка, а это, судя по всему, его воины. Вот уж не думал, когда-то увидеть эти пески! Чанранский рынок – это, по сути своей, город-государство внутри Зоркундлат. Ни к кому конкретно не примыкающий, рынок стал местом активной торговли между объединенными племенами. За возможность иметь хотя бы номинальное чувство независимости Чанранский совет знати делает щедрые подношения Зоркундлат, взамен на что вендази предоставляют регулярные патрули для охраны торговых путей.
Всадники двигались невероятно стремительно и слаженно, управляя низкорослыми пустынными носорогами. Но почему они гнались за караваном? Что, забери меня бездна, здесь делают Брисфортские мясники? Неужели опять война? И, наконец, какого рожна среди рыночного патруля затесался рунианец?
Я силился разглядеть его получше, уже изо всех сил подаваясь вперед мысленной нитью. Он был не молод, но и не стар. Бронзовые волосы и борода его затянуты в тугие косы, собранные кольцами вместе так, чтобы не мешали при скачке. Левая рука прикрывала корпус незатейливым дубовым щитом, а правая сжимала рукоять, переходящую в цепь, конец которой покоился в небольшом седельном кармане. Я сразу же догадался, что там – «утренняя звезда», спрятанная таким образом, чтобы не повредила ни всадника, ни его животное. Он выхватит её за несколько мгновений до сшибки с врагом. Лицо всадника показалось мне знакомым, но я так и не смог понять, где и когда мы могли видеться раньше. Его соратники были вооружены загнутыми ятаганами, короткими дротиками и клиновидными щитами, на манер степных отрядов.
Когда до караванщиков оставалось ярдов триста, до меня донесся глухой звук боевого рога, и патруль резко рассыпался в стороны, вытягиваясь так, чтобы максимально увеличить расстояние между всадниками. Неглупо! Так область поражения стрелками становилась куда как жиже. Но им все равно не на что было надеяться, всадников меньше, и к тому же теперь они не успевали перестроиться для нормального удара. Сумасшедшие!
Тем временем стрелки каравана припали на одно колено, натягивая луки, и по команде, отпустили первый залп. Стрелы с шелестом прорезали воздух и обрушились на нападающих смертоносным ливнем, однако, не причиняя никакого вреда, отлетели от поднятых щитов. На счастье патруля лучников было не много, а из-за нагроможденной баррикады они не могли бить прицельно и посылали стрелы наугад лишь в заданном направлении, руководствуясь командами. Необычная тактика патруля растянуться перед ударом сработала. Караванщики рассчитывали на плотный строй, который так любит кавалерия для нанесения неотвратимого удара в толпу.
Когда между отрядами оставалось менее ста ярдов, снова зазвучал горн, и замыкающие флангов патруля резко повернули своих зверей по направлению к центру. Маневр был настолько стремителен, что до меня не сразу дошло, что они не собирались перестраиваться снова, а шли на соединение в точке удара в баррикаду. Повисшая на мгновение тишина показалась мне неуместной в столь страшный час. В следующий миг многоголосный рев людей разнесся над барханами. Это был вой смельчаков, стоящих на повозках и ждущих сокрушительного удара пустынных чудовищ. Они ревели, как дикие животные, подбадривая себя и силясь запугать нападающих.