Пыль моря

Волошин Константин

– Прямо зверь, – тихо произнесла она, опуская ресницы. – Так наброситься на свою птичку. И не жалко? Посмотри, что ты наделал. Как я покажусь теперь людям.

Дархань хмуро глянул в её сторону и отвернулся. Недовольно засопел в усы.

– Иди сюда и пожалей, изверг. Не дуйся, успокойся. Ну иди же.

Дархань нехотя поднялся и пересел на кровать. Лицо отворачивал, но видно было, что он доволен приглашением. «Ишь, боров. Теперь можно и выпросить, что надо. Пока не поздно, нельзя упускать такого случая», – Сяоли робко улыбнулась и осторожно протянула

в его сторону руку.

Дархань бросился к ней.

Успокоенные, они тихо валялись, наслаждаясь тишиной и теплом.

За окном бушевала весна, птичий гомон стоял несмолкаемый. В приоткрытое окно веяло едва уловимыми волнующими запахами. Зацветающие абрикосы бросали тени на пол. Приятно баюкал слух отдалённый гул трудолюбивых пчёл.

– Дорогой, что тебе стоит выхлопотать для моего брата пропуск в Гирин или Мукден. Хочет заняться торговлей. Старшие уже замучили его. Да и я так думаю, что пора ему попробовать себя в деле. И женитьба не за горами. К осени свадьба, а дела ещё не начал, – она нежно потёрлась о его пухлую щёку и обвила шею мягкой рукой.

– Давно пора твоему балбесу за дело браться. Меня-то не забудет? Ладно, ладно! Что смогу сделать, то и получит. Напоминай только, а то забыть могу. Небо ещё не отвратило от меня досточтимого дутуна. На прощание он мне не откажет.

– Спасибо, милый. Я была уверена, что твоё доброе сердце откликнется на мою просьбу. Надо помочь братцу.

– Поможем. Чего уж там, – голос Дарханя звучал солидно, с достоинством. Приятная лесть распирала до видимого удовольствия.

Самым большим наслаждением Дарханя были вот такие минуты, когда он мог слушать слова хвалы в свой адрес, особенно после ссор или неприятностей по службе. Снисходительно потрепав Сяоли по щеке, он нехотя стал одеваться. Дела не ждали, спешил доказать правоту своих слов наложнице. А Сяоли вскочила и стала торопливо помогать ему. Звать утром слуг им не хотелось.

Дархань ушёл, нежно поцеловав свою возлюбленную.

– Тьфу! – плюнула женщина, брезгливо вытирая щёку. – Хвала небу, до вечера оставил меня в покое.

Позвала служанок, и те быстро навели туалет и прибрали в комнате. Сяоли спешила. Тревога отражалась на лице. Торопливо влезла в носилки, и четверо рабов затрусили в направлении дома Дау.

Город сиял солнцем и нежной зеленью молодой листвы. Она робко выглядывала на ещё плохо вымытых дождями ветках. Ребятишки стаями носились по просохшим дорогам и полянам, распугивая кур и коз. Мычали медлительные буйволы, таща нагруженные арбы и повозки. Босоногие возчики терпеливо понукали их и снимали шапки, провожая носилки.

– Дедуля, здравствуй! – Сяоли ворвалась в комнату к Вэй-си. Тот сощурил морщинки у глаз. Щёки порозовели от радости, руки нежно и торопливо притянули молодое тело к груди.

– Как хорошо, что ты пришла! Сейчас и Тин-линя позовём. Вот приятные минуты для старика!

Тин-линь прибежал и с радостными глазами уселся рядом.

– Мои дорогие! – воскликнул старик, шамкая губами. – Вы опять подарили мне радостные минуты.

– Что ты, дедушка? Это нам с тобой радостно и хорошо, – Сяоли с нежностью прижалась к морщинистой коричневой руке деда.

– Ну, рассказывай, сестрица, – попросил Тин-линь и с нетерпением уставился в её чуть раскосые глаза.

– Дела неважные. Дархань признался, что донесения на дедушку продолжают поступать.

– Вот людоеды! – воскликнул молодой человек и с участием глянул на тщедушную фигурку деда.

– Не надо бояться, внучек. Мне недолго осталось топтать землю.

– А какой позор падёт на весь наш славный род!

– Я не украл, не убил, а за правду и пострадать легко. Тому примеров в истории много.

– Дедушка, никто даже не узнает, за что ты пострадаешь!

– На небе разберутся, внучек. За меня не беспокойся. Раз они начали выслеживать, то им ничего не стоит и безвинного в ямэнь упрятать, а то и в клетку посадят. Не докажешь ничего тому, кто не хочет вникать в доводы. К тому же маньчжуры всегда были моими врагами.

– Дедушка, перестань так говорить, – Сяоли прижала узкую ладошку к его сухим губам. – Лучше послушайте, что я придумала. Дархань обещал Тин-линю достать пропуск в Гирин или Мукден. Тогда он может в любое время уйти куда-нибудь далеко. Поди сыщи его.

– Это хорошо ты задумала, внучка. Осторожность никогда не вредила. К тому же мне будет очень больно, если из-за меня кому-нибудь из моих близких придётся страдать. Я себе не прощу этого.

– Куда же я отправлюсь и зачем? Как я без дедушки?

– Надо посмотреть свет, внучек. Со временем ты смог бы стать шэньши[1], а сбор налогов всегда было выгодным занятием. Сдашь экзамен на учёную степень. Братья будут очень довольны.

– Не хочу я быть шэньши. И налоги меня не интересуют!

– Успокойся. Это тебя ждёт ещё не скоро, но готовиться уже сейчас надо. Ты уж вырос достаточно. А сидеть без дела нам, китайцам, нельзя. Не для того живём под небом.

– Дедушка правильно говорит, Тин. Пора вести дело. И с братьями отношения наладятся. К тому же не сейчас ехать. Да и пропуск ещё когда готов будет. Думаю, что поторопиться не мешает.

– Не огорчайся, внучек. Посмотреть мир очень приятно. Да ты и сам постоянно рвёшься отсюда. Вижу, не утаишь от старого. Вот и случай хороший подворачивается. А я уж сам как-нибудь здесь доживать буду. Мысль, что ты занят полезным делом и в безопасности, будет согревать мою стылую кровь. Готовься, а я поговорю со старшими. Они тоже не будут возражать. Им помощник очень нужен.

Тин-линь понурился, но потом встрепенулся и спросил:

– Я так понял, что поехать можно вполне самостоятельно. И взять с собой кого-то можно по своему усмотрению.

– Конечно, а как же иначе. Братья дадут тебе опытного приказчика, но ты будешь хозяином.

– Тогда можно попробовать. Даже хорошо может получиться. Это ты здорово придумала, сестра! И как тебе в голову пришла такая хорошая мысль? Молодчина! Я даже рад. Теперь с нетерпением ждать буду. Не тяни с этим. Чуть что получишь нового – сразу сообщи.