Пыль моря
Шрифт:
Вдруг всех подбросил крик И-дуна. Бросились к нему. Тот вцепился в рыбину, извивающуюся на траве. Ещё трепещущую выпотрошили и тут же слегка обжарили и съели. Немного, но и так все были радостно возбуждены
– Сторожи ещё, – предложил Тин-линь, плотоядно поглядывая на запруду и облизывая губы.
Однако удача больше не посетила изголодавшихся ходоков.
Горы становились пологими, распадки широкими. В полдень остановились на отдых. Мишка отошёл по нужде шагов на двадцать, и, глянув в заросли, остолбенел. Прямо на него, беззвучно скаля огромные клыки, смотрела голова полосатого тигра. Плечи терялись в кустах багульника, но от ударов хвостом они шуршали и колыхались.
Мишка замер, холодок прокатился по животу. Ноги одеревенели и словно приросли к земле. Тигр стоял шагах в десяти, из раскрытой пасти вырывалось тихое клокотание.
«Вот и конец, – подумалось Мишке, – куда убежишь. И оружия никакого, разве что нож. Что сделаешь такому ножом».
Они неподвижно стояли, глядя друг на друга, словно оценивая достоинства каждого. Мишке вспомнились рассказы бывалых охотников и они мигом пронеслись в его мозгу. Все советовали не показывать страха при встрече, и не бежать. Тигр сам не любит встреч с людьми.
«Господи милостивый, пронеси. Сгинь, чудище», – мысленно молился Мишка, глядя, как тигр недовольно повернул голову и стал медленно пятиться назад. Так же медленно и величаво он повернулся в кустах и удалился неслышной походкой.
– Ну, братцы, кого я видел сейчас! – воскликнул Мишка, вернувшись к стану и вытирая обильный пот со лба. – С тигрой столкнулся нос к носу.
– И что ж? – с испугом спросили товарищи.
– А ничего. Поглядели в глаза каждый. Он, видать, тоже перетрухнул, и так это важно и степенно уволок ноги. Только я его и видел. Натерпелся я страха за эти мгновения! Упаси бог!
Стали со страхом оглядываться по сторонам. Продолжать путь никому не хотелось.
– Ладно уж, пошли. Тигра добрая оказалась. Меня не тронула, так и на остальных не позарится. – Мишка взвалил на плечо ружьё и тронулся в ту сторону, где должен находиться юг.
Вскоре он стал внимательно всматриваться в траву. На голых местах он различал неясные отпечатки. Махнул рукой, подзывая друзей.
– Никак кто-то шастал здесь. И не один. Следы ведут вниз в распадок. Может корейцы или сборщики женьшеня?
– Лучше подальше от таких сборщиков, – ответил Тин-линь. – Не нам с ними встречаться.
– А что делать? Может, едой разживёмся, а то до моря не дотянем.
– Нет уж, лучше подальше от людей. А если это маньчжуры?
– Всё ж пойдём за ними. Недавно они прошли тут. Только без лишнего шума. Раньше времени себя не выдавать.
Двинулись дальше, но теперь шли с опаской. До вечера догнать никого не смогли, и, чтоб не терять след, остановились на ночлег.
– Всё, последний рис едим... Больше надежды никакой, – сказал Мишка. – Тин, завтра стреляй птаху, а не то ноги протянем.
Тин-линь безнадёжно махнул рукой.
– Сколько пускал стрелы, а всё промах. Отвык от лука, да и мой не тот, которым легко попасть в малую птицу.
– Старайся, Тин. На тебя вся надёжа.
Весь день шли по следу, грызя стебли травы и собирая черемшу. Голод судорогами терзал живот, но жаловаться было некому. Ювэй, после встречи с тигром, старался из последних сил и плёлся невдалеке.
Солнце спряталось за сопки, и тишина особенно звенела в ушах, когда впереди неясно прозвучал выстрел. Все вздрогнули и остановились.
– Слыхали? – спросил Мишка, хотя и так знал, что все слышали. – Недалеко. Не больше полверсты будет. По-вашему около ли[1] расстояния.
– Охотятся, собаки! – зло пробормотал И-дун.
– Слушай, Тин, пошли разведаем, что там. Может, узнаем что, и мяса раздобудем. Пока светло, можно и вернуться успеть.
– Куда идти? Ноги не слушаются. Схватят, тогда что делать?
– Да ладно тебе. Чему быть – тому не миновать. Пошли, тут недалеко.
Мишка схватил Тин-линя за руку и потащил в распадок. Проверяли ружья на ходу, торопливо пробовали ножи в ножнах. Хриплое дыхание вырывалось изо рта. Торопились, но старались меньше шуметь.
Не прошло и получаса, как они услышали неясный шум, постукивание. Затаились за деревьями, но ничего не увидели. Мишка махнул рукой и полез вперёд. Так он часто раньше скрадывал оленя или изюбра. Скоро сквозь чащу стал просматриваться силуэт человека, склонённого к земле. Подползли ближе. Человек торопливо свежевал убитого оленя.
Мишка многозначительно глянул на Тин-линя. Тихо полез ближе. Человек был поглощён работой и не успел крикнуть, когда Мишка навалился на него своей тяжёлой тушей. Подоспел Тин-линь. Надавали тумаков, связали и заткнули рот тряпкой. Сели, тяжело дыша. Рядом лежал человек с измазанным кровью лицом.
– А ведь это маньчжур, – сказал Тин-линь.
– Да ну! Вот это да! Ну ладно, нечего тут прохлаждаться. Руби оленя и назад. Небось поблизости его дружки отдыхают. Спроси-ка.
– Ещё закричит. После спросим.
Торопясь до темноты вернуться, они закончили свежевать тушу, уплетая куски сырой печёнки. Разрубили тушу на три части, одну, потяжелей укрепили на спине маньчжура и толкнули в спину, показывая направление. Почти в полной темноте пришли на стан, где их с нетерпением и страхом ожидали друзья.
Насытившись жареным мясом до тошноты, стали думать, что делать с маньчжуром.
– Надо узнать, где его спутники, и что делают, куда направляются, – сказал Мишка.
Маньчжура развязали, вытащили тряпку изо рта, и Тин-линь стал задавать вопросы. Тот боязливо отвечал, поглядывая на мясо, оставшееся после ужина. Вскоре Тин-линь сказал:
– Знаете, это те самые, что китайцев поубивали. Он хоть и не признаётся, но понять можно. Они из поста, что стерегут ворота в Фэнхуанчэн. Говорит, что там их место службы. За рекой Ялуцзян. Совсем недалеко от моря. Их точно четыре человека. Расположились не далее, как в двух с небольшим ли отсюда.