Пыль моря
Шрифт:
Мишка придал своему виду более грозный вид и выставил вперёд тяжёлое и внушительное ружьё. Детвора забилась в угол, женщина испуганно и визгливо завыла.
Мишка кивнул Тин-линю, и тот тихо от усталости и слабости заговорил.
Вскоре кореец прикрикнул на женщину и та поспешно, озираясь на непрошеных гостей, притащила холодной каши. Изголодавшиеся бродяги набросились на еду и в мгновение опорожнили посудины. Голод только сильнее разыгрался, но больше просить не стали. Глаза слипались, неудержимо хотелось спать.
– Не перерезали бы нас во сне, – заметил Мишка.
– Не осмелятся, – тихо ответил Тин-линь.
– Кто их знает. Пошли, поспим по очереди под крышей на сене, а там посмотрим. Скоро вечер.
Старик проводил гостей в сарай. Во дворе на них глазели остальные жители хуторка, в глазах отчётливо сквозил страх и растерянность.
Забрались в сарай, где стойко пахло коровой и навозом. Сено, чуть отсыревшее, пахло тонкими ароматами горных трав и дурманило голову. Повалились на него, а Мишка сел на жердину и стал дежурить, вслушиваясь в доносившийся до него негромкий говорок оставшихся во дворе корейцев.
Вскоре сон сморил стража и он свалился с жердины. Проснулся, и с трудом взобрался снова. Так прошла ночь, которую Мишка проспал так же крепко, как и остальные его спутники.
Три дня отдыхали и отъедались тем скудным, что смогли оторвать от себя полунищие корейцы. Никто не знал их языка, но они чуток понимали по-китайски. И смертельно боялись маньчжуров, о которых слышали, но никто не видел. Мишку они приняли именно за такого, и сторонились как только он появлялся поблизости.
Кое как Тин-линь сумел им внушить, что маньчжур среди них нет, но страх их словно ещё больше усилился. Однако Мишка заставил одного, совсем молодого паренька, сходить на третий день на охоту. Дожди стали стихать и ветры тоже. К вечеру вернулись с тушкой оленёнка. Пир был знатным, отчуждённость немного спала.
Из расспросов узнали, что до моря можно добраться дня за четыре, и что по пути можно не встретить никого. Мишка удивился этому, но Тин-линь заметил:
– Маньчжуры всех с побережья выгнали. Боятся флота с Тайваня, что остался за Чженами. Этот флот всюду находил поддержку по берегам моря.
– Неужто всех угнали? И никто не остался?
– А что им делать? Всех саблями рубили, кто не выполнял приказов сына неба. Маньчжуры не шутят.
– А как же мы на этом море? Что там делать будем? Раньше не мог о том сказать?
– А как бы вы все пошли к морю, зная о том? Ничего. Всех не выгнали. Кто-нибудь да остался. Главное – джонку найти, которая пойдёт к югу.
– Где ты её добудешь, если людей нет? – Мишка с раздражением глянул в смущённое лицо Тин-линя.
– Можно к корейцам податься ближе, и там обязательно повстречаем джонки. Их в этом море много плавает, странники часто о них рассказывали. Я слышал.
– Эх ты! Сколько натерпелись, а теперь ещё больше ждать надо. Хоть тут оставайся, с этими корейцами.
– Долго не проживёшь. Узнают маньчжуры и голову отрубят. Это у них быстро получается.
– Чтоб тебя некому было похоронить! – бросил Мишка и отошёл в раздумье от товарища. Тин-линь сощурил в страхе глаза и сгорбился. Он и сам теперь понимал всю шаткость его затеи. Но делать нечего, назад всё равно не добраться, даже если и захотеть.
Погода наладилась. Солнце высушивало тайгу. Ювэй переставал кашлять, и слегка оправился от голода и усталости.
– Завтра в путь, – молвил Мишка, – нечего здесь сидеть. Тин правильно сказал о маньчжурах. Могут узнать, или сами корейцы донесут. Что мы им? Нахлебники мы им. Заплати им, Тин. Самим нечего жрать, а тут мы нагрянули. Не жмись.
Тин-линь с трудом всучил несколько лянов перепуганному корейцу, и взамен ещё получил старую обувку на всех, и кое-что из одежды. Старик явно радовался известию о завтрашнем уходе непрошеных гостей, и старался изо всех сил угодить страшным людям.
Назавтра чуть свет Мишка повёл своих людей в тайгу. За спинами болтались тощие мешки, но впереди была жизнь и надежда. До моря не так уж далеко, а еды взяли на неделю. Корейцы собрали, что смогли. Они-то перебьются, у себя дома.
Молодой парень взялся проводить странных путников, которые уже не казались такими уж страшными. Мишка поглядывал на его смуглое лицо, тот улыбался смущённо и как-то просительно. Ему шёл пятнадцатый год и он становился мужчиной, но ещё не мог расстаться с детством.
– Что, Хун Жо, не охота с нами расставаться? – сказал Мишка. Парень с готовностью улыбнулся, но ничего не понял. Закивал головой и заговорил быстро, волнуясь.
– Да шут с тобой! Всё одно не понимаем друг дружку. Так и на охоту ходили. Всё знаками, но там было легче. Так что, друг мой, ничего у нас с тобой не выйдет.
Хун Жо кивал головой, говорил, но его уже никто не слушал. Он нёс мешок Ювэя, они пытались тоже поговорить. Ювэй был в восторге от общества мальчишки, хоть и постарше. Они все дни проводили вместе и научились понимать друг друга. Несколько выученных слов им было достаточно. Но что-то тревожило парня, и Мишка частенько поглядывал на него и злился. Впереди была сплошная стена неизвестности. Раньше хоть цель у них стояла, а теперь эта цель превратилась в химеру, и шли они, как слепые щенки, шатаясь из стороны в сторону. Впереди просвета не было.
Глава 22. Море
С удивлением и волнением взирали уставшие и изодранные путники на открывшуюся перед ними даль. Привыкшие за столько дней к чащобам дремучего леса, они с чувством какой-то боязни оглядывали далеко уходящую к небу и там сливающуюся с ним водную синеву. День выдался светлый и чистый. Редкие облака проплывали в синеве и только у горизонта сливались в сплошную, неопределённого цвета, массу. Ветер едва уловимо доносил влагу со странными и волнующими запахами. А может это им казалось.
– Неужто дошли, – тихо молвил Мишка.
– Значит, так, – отозвался Тин-линь.
– Чудно, неужто всё это вода? Сколько ж её? А даль какая!
Вдали в обе стороны в прозрачной дымке терялись холмистые мысы. Ничто не нарушало однообразия морской глади. Она только слегка рябила, но отдельных волн с такого расстояния увидеть было нельзя.
– Однако жилья нигде не видать, – заметил Мишка, торопливо оглядывая побережье.
– Далеко. Спустимся к берегу и будем искать, – ответил Тин-линь.