Пылающая страстью румба

Губайдуллина Галина

–Завтра поговорите, сейчас всем спать,– приказал глава семьи.

–Папа, ты привёз нам подарки?– подала голос его дочь.

–Привёз, привёз, всё завтра

Зарон проснулась раньше Юноны. Ральф с вечера повесил возле её диванчика красивое красное платье из атласа с открытыми плечами и большим кружевным воротником вокруг верха. Возле своей дочери он повесил такой же голубой наряд.

Девочка с континента сама оделась и вышла в коридор. Там паркет натирали смесью апельсинового сока с воском

два чернявых мальчугана одетые в серенькие камзол и панталоны, даже рубашки у них были не белые, а синие. Пол был мозаичный из кусков бразильского красного дерева – цезальпинии и из хлебного дерева.

–Какие вы загорелые,– протянула Зарон.

–Мы – квартероны,– пояснил мальчик постарше, лет восьми.

Полотёры бросили свою работу, надели башмаки на босу ноги, и разглядывали новую госпожу. Особенно зачарованно уставился на девочку малыш, ему было лет пять.

–Не понимаю, квартероны – это индейцы?– спросила девочка.

–Мы наполовину – чёрные, у нас мама – негритянка…хотя тоже не совсем негритянка…Кварто – по-испански: четверть, мы – смесь мулатов и белых. А наш папа – испанец Джулио Фреснадильо.

–О, да я знаю уже вашего папу. Жутко любит кричать на рабов…

–Я – Мануэль Фреснадильо.

–Манюль Ф…Ф…О, я никогда не выговорю вашу фамилию…

–Пустяки…Хотя и с именем у тебя неважно получается. Хотя…все здесь называют меня Эль.

Младший брат Мануэля провёл рукой по красному атласу и удивлённо спросил:

–Как тебе удалось приручить, утихомирить пламя и заставить быть покорным и тихим? Огонь же не бывает смирным…

Сдерживая смех, Зарон на полном серьёзе заявила:

–Я договорилась с огнём. Я буду вечно кормить его, а за это оно не будет меня жечь.

–О-о-о…– с уважением протянул малыш.

–А как это наполовину чёрные?– спрашивала Зарон у мальчика постарше,– Я слышала, что неграм нельзя дотрагиваться до белых.

–А белые мужчины любят трогать чёрных женщин,– ухмыльнулся Мануэль.

–Вот как…– черпала знания девочка.

–А я – Луиз Фреснадильо,– представился малыш.

–В Англии есть имя Льюис,– кивнула Зарон.

Ребёнок скуксился, ему явно не нравилось новое звучание имени.

–Его называют – малыш Лу-Лу,– выдал ласкательное имя брата Мануэль.

–Покажешь мне дом?– спросила приезжая.

–Пойдём. Малыш Лу-Лу тихо бегает, не будем брать его с собой.

–Я не отстану, я не подведу,– захныкал Луиз.

–Ну, не знаю,– театрально закатила глазки девочка.

–Вот, у меня есть жвачка, я её скатал из свежей смолы и ягод, ещё не жевал,– достал из штанины сокровище малыш.

Зарон взяла подношение, завёрнутое в лист какого-то дерева, положив жвачку в карман передничка… Да она бы и без подарка разрешила следовать Луизу за ними, такой милый и потешный был этот мальчуган.

Где бегом, где на цыпочках, дети обошли весь дом. Проснувшийся Ральф увидел эту троицу в коридоре и расплылся в улыбке. Он подумал: «Девочка общительная,

значит, будет дружить и с моими детьми». Зарон тоже заметила дядю, подбежала, поздоровалась и спросила разрешения выйти во двор, мальчики обещали покачать её на качели.

–Только недолго. Скоро завтрак,– разрешил Мак Кормик.

За столом собирались дети. Столовая находилась отдельно, хотя в ямайских плантаторских домах было обыкновением делать из зала и гостиную, и столовую. Ковров нигде не было из-за духоты.

Родители поджидали детей. В качестве гостя сидел Джулио Фреснадильо.

Алоиза надела платье на французский манер. Мода Англии главенствовала и здесь. Знать лебезила перед французской любовницей короля Карла Второго герцогиней Портсмутской. Её стоячий воротник отделан тончайшим кружевом, грудь оголена квадратом, её нижнее платье из шёлка стягивало фигуру, к баске из тафты пришита пышная юбка на каркасе, на пышных рукавах из тафты через прорези проглядывали рукава нижнего шёлкового платья. А на платья накинута верхняя одежда – роба из парчи. На лице женщины красовались сразу две модные мушки из бархата на обеих щеках, что говорило о её приверженности к нейтралитету в вопросах политики, она не отдавала предпочтения ни за вигам, ни за тори.

Ральф тоже одетый, как подобает аристократам, в камзол, поставил в известность жену:

–Я скоро по делам отплыву кой-куда.

–Опять в море?! Но твои сапоги ещё не обсохли от морской воды, как ты опять засобирался из дома!

–Тихие семейные радости не для меня. Мне нужна кипучая жизнь, наполненная событиями.

Последней появилась Зарон.

Тётя Алоиза сурово предупредила её:

–Опаздывающие к завтраку остаются без оного.

–Не срывай злость на ребёнке, Алоиза. Садись, Зарон.

Джулио произнёс тост на испанском:

–Аллахо аррива винсенто дель коста.

Мужчины выпили ямайский ром.

Негритянка с не очень чёрной кожей подала суп. В нём, кроме мяса, плавали ещё стебли непонятного растения, капуста и клёцки. Зарон съела ложечку и сразу запила молоком, суп оказался слишком перчёный.

–Европейцы с континента все сначала не могут есть столько перца. Привыкнешь,– усмехнулся дядя Ральф,– Это был наш ямайский острый суп. А сейчас Долорэс подаст рыбу люциан с картофелем.

Зато Джулио добавлял в свою тарелку ещё перцу, что крайне удивило английскую девочку: как можно есть то, что пылает во рту, словно вулкан?

Долорэс принесла большое блюдо с рыбой, обложенной круглыми овощами. На столе также стояли тарелки с бобами, пирожками, со скумбрией копчёной, с вялеными креветками, ваза с фруктами. Возле Алоизы стояла вазочка с орехами, кои она постоянно брала красивым жестом и не менее красиво отправляла в рот.

Зарон заговорила:

–А мы в Англии ели отбивные, баранину, фаршированную устрицами и голубей с начинкой из крыжовника…А мясо будет?